После всего этого у читателя может возникнуть вопрос: да нужно ли вообще вводить в лингвистику понятие семейства, дает ли оно что-нибудь новое и нельзя ли обойтись без него средствами традиционного учения о предложении? По нашему глубокому убеждению, математическое понятие семейства, несмотря на уродливое использование его у структуралистов или, точнее говоря, вопреки полному неиспользованию его в структурной лингвистике или использованию его только словесно, понятие это весьма важно для лингвистики, если только мы не будем оставлять в стороне его структурные моменты и не будем впадать в логическую ошибку petitio principii.

Прежде всего отбросим это антилингвистическое понятие «какой угодно» фразы. Всякая фраза является для нас либо самым обыкновенным предложением, либо той или иной его разновидностью. Определим предложение и член предложения независимо ни от математики, ни от теории структур, поскольку то и другое, взятое самостоятельно, не имеет никакого специального отношения к языку и является предметом самостоятельной науки, имеющей всеобщее приложение (в том числе, конечно, и к языку). Под «словом» тоже не будем понимать «набор» и тоже «каких угодно» звуков, но – только минимальную морфемную систему, а под морфемой – опять-таки не «что угодно», но – определенный комплекс звуков, выражающий собою то или иное внезвуковое значение. В связи с этим определим предложение как коммуникативно выраженную предикацию, когда что-нибудь говорится о чем-нибудь и притом как-нибудь, с той или иной степенью детализации.

Само собой разумеется, сущностью предложения вовсе не является передача или сообщение о тех или иных конкретных предметах мысли или чувственного восприятия, но только известного рода система отношений. При этом, однако, чтобы не впадать в антилингвистический формализм, не будем просто говорить о системе отношений, а скажем, какая именно система отношений здесь мыслится. Члены, между которыми предложение устанавливает то или иное отношение, действительно могут быть какими угодно. Но система этих отношений здесь вовсе не какая угодно. Прежде всего – перед нами здесь такая система отношений, которая обеспечивает для нас предицирование чего-нибудь о чем-нибудь. А затем эта предицирующая система отношений должна быть обязательно коммуникативно выраженной.

Может быть не всякому понятно, что такое предицирование. Ввиду этого мы, претендуя на полную ясность, должны сейчас же сказать, что предицирование чего-нибудь о чем-нибудь есть установление тождества чего-нибудь с чем-нибудь и притом тождества либо полного, либо частичного. Установление чисто логического тождества двух членов отношения, будь то тождество полное или частичное, не относится ни к языку, ни к грамматике. Для языка и для науки о языке оно должно быть еще и коммуникативно выраженным[78]. Этот термин «коммуникация» может быть и опущен, если мы будем понимать коммуникативно уже и самый термин «предицирование». Таким образом, предложением является для нас коммуникативно-выраженная система предицирующих отношений, а членом предложения тот или иной элемент этой системы. Предложение явится, таким образом, коммуникативно выраженным логическим суждением, а суждение есть констатация того или иного отношения между двумя или несколькими предметами мысли. Все эти определения, пусть условные и пусть хотя бы даже и неточные (сейчас для нас дело не в точности определения, которую можно понимать по-разному и которую легко заменить другим представлением о точности), даются нами без всякой математики и без всякого учения о структурах или моделях, потому что и математика и структурное моделирование сами по себе внекачественны и независимы ни от какого семантического содержания. Они уже предполагают известным тот предмет, который они обрабатывают числовым образом и который они трактуют структурно и модельно. Этим мы избегаем тот коренной порок формалистического структурализма, который выше мы назвали логической ошибкой petitio principii. И теперь, уже владея данными нам наперед традиционной лингвистикой предметами, посмотрим, что же дает нам здесь математическое понятие семейства.

Дело не в том, что все слова можно разбить на непересекающиеся классы, т.е. на такие слова, которые относятся только к тем или другим определенным категориям, и в отношении этой отнесенности к тем или другим категориям не перепутываются, а распределяются по тем или другим, резко отличным одна от другой категориям. Тут нет ничего ни структурного, ни модельного. Если непересекающиеся между собою классы слов мы назовем семействами слов, то, во-первых, данную общую категорию слов мы будем представлять себе во всей ее отвлеченности, а, во-вторых, каждая такая отвлеченная категория слов будет присутствовать у нас в каждом слове, под нее подпадающем, и притом присутствовать вполне целиком и везде одинаково, но вместе с тем и везде по-разному. Другими словами, вместо неопределенных обывательских выражений традиционной логики и грамматики, что слово «относится» к тому или другому «классу», что слово «подпадает» под ту или иную категорию, что все «однотипные» слова «составляют» один и тот же «класс», вместо всего этого мы предлагаем достаточно строго разработанное в логике и диалектике учение о целом и частях или хорошо разработанное в математике учение о множествах.

Диалектика и математика с неопровержимой точностью демонстрируют нам отношения между целыми и его частями, когда целое не расчленяется без остатка на свои части, когда оно по сравнению с ними представляет собой новое качество и не является простой и механической их суммой, и когда все части целого, будучи совершенно различными и даже раздельными, в то же самое время сохраняют в себе свою соотнесенность с целым, и это целое присутствует в них нерасчлененно и нераздельно. Математики тоже достигли большой виртуозности в своих теориях о соотношении множества и его элементов между собою, об упорядоченности множества, об эквивалентности или подобии множеств между собою, о подмножествах и о разбиении множества на эти подмножества.

Вся эта точнейшая диалектика и математика вполне применима и к традиционному, обывательскому и чересчур уж интуитивному представлению о распределении слов по их непересекающимся множествам и классам. Другими словами, семейство слов является для нас той единораздельной цельностью, или множеством, или классом, или структурой, или моделью, где множество слов берется не во всей их коммуникативно-семантической полноте, но как наглядно данная система отношений, как фигурно-мыслимая, единораздельная цельность.

Точно так же, с нашей точки зрения, играет большую роль и то наглядное, а также и вполне точное представление о каждом слове, входящем в данный класс, когда оно определяется не логическими свойствами самого же класса, но положением данного слова в том или другом словесном окружении. Если соотношение слов, образующих данный класс слов, не пересекающийся ни с каким другим классом слов, мы назовем эквивалентностью, то эту эквивалентность мы можем определить и при помощи понятий предложения и члена предложения.

Теперь мы уже знаем, что такое предложение и что такое член предложения, и потому мы теперь не будем бояться этих терминов, а, с другой стороны, не будем бояться и petitio principii. Ясно, что каждый член предложения в самом точном смысле слова является элементом того множества, в виде которого выступает предложение, т.е. состоит с этой цельной структурой в точно определенном соотношении. Однако выше мы определяем предложение именно как определенного рода систему отношений независимо от конкретной семантики каждого элемента этого отношения. Следовательно, каждый элемент этого отношения может быть заменен и любым другим словом, не выходящим за пределы пропозициональной значимости этого элемента (по-латыни «предложение» – propositio); и о каждом члене предложения можно говорить, что он несет на себе пропозициональную значимость или функцию. Поэтому каждый член предложения является целым классом слов, непересекающимся ни с каким другим классом. И потому взаимная эквивалентность слов, входящих в данный класс, является в то же самое время и эквивалентностью их, с точки зрения одинакового их пропозиционального функционирования, т.е., попросту говоря, с точки зрения одинакового вхождения их в одно и то же предложение, с точки зрения их взаимозаменимости в данном предложении.