Однако, не давая этих существенных разъяснений, автор в дальнейшем погружает читателя еще в более существенную темноту. Автор книги пишет:
«Отображение множества слов на множество категорий индуцирует некоторое разбиение слов на классы, пересекающиеся между собой. Эти классы слов удобно также называть категориями» (стр. 73).
Это рассуждение также состоит из непонятных слов. Что значит «отображение», что значит «множество» – эти математические понятия лингвистам не известны, а раз так, то эти последние имеют полное право понимать их только обывательски. Но отображение, с обывательской точки зрения, есть появление предметов в зеркале, а множество для обывателя есть очень большое количество. Что значит «индуцирует»? И что такое «класс»? По-видимому, «отображение множества слов на множество категорий» означает просто разделение слов на те или другие классы по тому или другому признаку. Что это конкретно значит? Здесь, в конце концов, вывозит все тот же цитируемый не раз А.М. Пешковский (Русск. синтаксис в научн. освещении, 1938, стр. 53 – 61):
«Для Пешковского грамматическая категория есть множество слов, характеризующихся общим грамматическим значением и общим формальным признаком (хотя бы у части слов)».
Таковы, например, формальные категории слов: все слова именительного падежа обоих чисел или все слова дат. падежа обоих чисел, то же вин. пад., ед. или мн. числа, женский, мужской или средний род, одушевленность или неодушевленность. Тут ровно ничего нового нет. По-видимому, новым являются здесь только комбинации традиционных грамматических категорий, образующие каждый раз новую сложную категорию, которая заслуживает и нового специального названия. Это, конечно, небесполезная точка зрения, потому что понятие грамматической категории здесь заметно расширяется.
Однако злоупотребление математической терминологией, которую лингвист не знает и не обязан знать (а вся книга, как мы знаем, написана именно для лингвистов) делает все изложение теории грамматических категорий весьма туманным и непригодным для научного обихода у лингвистов. Зачем, напр. употребляются такие выражения, как «одно слово ставится в соответствие, вообще говоря, нескольким категориям»? Здесь опять выступает математический термин «быть в соответствии», который вполне уместен в математике, оперирующей либо с бескачественными величинами, либо даже просто с положением точки или элемента в данных системах. Но подобного рода выражения для лингвистов могут иметь только обывательский смысл. Тот, кто занимается лингвистикой, знает, что такое родовое понятие или видовое понятие. Для него родовое понятие содержит в себе видовое, вмещает его и себе или охватывает его; видовое же понятие содержится в родовом или тоже охватывается им; понятия могут совпадать или не совпадать, перекрещиваться и т.д., но никогда никакой лингвист не скажет, что одно слово соответствует другому или не соответствует ему. Для лингвиста, как и для обывателя, это является слишком уж общим и ровно ничего не говорящим выражением, так как «соответствие» все понимают содержательно и качественно, в то время как для математики, как раз отвлекающейся от всякой содержательности и качественности, этот способ выражения не только уместен, но и вполне законен, так что без него здесь невозможно и обойтись[64]. Нас плохо поймет тот, кто на основании этого будет приписывать нам отрицание приложимости математики к лингвистике. Наоборот, эта приложимость, как мы понимаем дело, – огромная. Однако математические термины не переведенные на язык лингвистики, а применяемые в ней чисто математически и притом без всяких пояснений, имеют только вид научности, на самом же деле только задерживают развитие лингвистики.
Окрестность и семейство как грамматические категории
Скажем еще несколько слов об окрестностях и семействах. Если данное слово из данной окрестности относится к какой-нибудь категории, то и всякое другое слово из той же окрестности тоже относится к той же категории. Подобного рода категории автор книги называет парадигматическими, остальные же – непарадигматическими. Примеры парадигматических категорий – мужской род, женский род, средний род, одушевленность. Примеры непарадигматических категорий – множественное число, дательный падеж и т.д. Следовательно,
«Если два слова х и у, входящие в одну окрестность, принадлежат разным семействам, то должна существовать пара непарадигматических категорий К1 и К2 таких, что х входит в К1 и не входит в К2, а у входит в К2 и не входит в К1» (стр. 75).
Следовательно, грамматическая категория есть та или иная комбинация семейств и окрестностей и потому, несомненно, является необходимым условием для моделирования. В этом отношении мы ничего не можем возразить автору книги. И напрасно автор давал вначале такое изложение предмета, что будто бы термин «категория» не подлежит никакому определению.
Удивляет только поразительная темнота и ненужная сложность изложения. Ведь что такое парадигматическая категория? Согласно изложению автора это та категория, которая объединяет несколько окрестностей. Попросту говоря, если мы имеем парадигму склонения или спряжения, то, взяв несколько таких парадигм, мы можем их зафиксировать как некоторую единую категорию. Так, например, «стол» относится к парадигме ед.ч., а «столы» – к парадигме множ. числа. Несомненно, между «стол» и «столы» есть нечто общее, например, то, что оба эти слова – мужского рода. Следовательно, муж. род есть «парадигматическая» категория. «Стол» и «столы» указывают на неодушевленные предметы, хотя эти столы и относятся к двум разным парадигмам склонения. Следовательно, неодушевленность тоже есть парадигматическая категория. Ведь все это можно изложить очень просто. Парадигматическая категория есть совмещение разных парадигм склонения или спряжения и больше ничего. Можно взять в латинском языке praesens, imperfectum и Futurum I. Получится категория несовершенного вида. Она тоже будет, очевидно, парадигматической.
Для лингвистики это кое-что дает, но дает маловато, потому что все такого рода категории зафиксированы и формулированы еще с античных времен и являются традиционным достоянием школьной грамматики. Точно так же нет ничего мудреного и в непарадигматической категории, хотя термин этот мудреный и разъясняется он темновато. Это просто та грамматическая категория, которая обнимает не несколько окрестностей, а только одну, т.е. одну парадигму. Таковы приводимые здесь в пример категории множественного числа или дательного падежа. Или если взять последнюю приведенную нами цитату из разбираемой книги, то изложена она так, что для лингвистики она и непонятна и не нужна. А между тем заумным языком выражена здесь та простая мысль, что, если мы имеем два падежа, то любое слово в одном таком падеже одновременно уже не стоит в другом таком падеже. Ведь родительный падеж и дательный падеж входят в одну парадигму склонения, и потому такая парадигма склонения является парадигматической категорией. Но взятые сами по себе и в полной взаимной изоляции, они уже непарадигматичны, потому что слово, стоящее в одном из этих падежей, одновременно не стоит в другом таком падеже. Единственное число (окрестность, парадигма), имея несколько падежей (семейств) по этому самому является категорией непарадигматической; а входящие в него падежи, как не имеющие никаких подчиненных себе семейств, являются категориями непарадигматическими. Другими словами, речь тут идет, как сказано, просто о том, можно ли комбинировать семейства или окрестности слов в одну категорию или нельзя. В одних случаях это можно, а в других нельзя. Однако, с точки зрения школьной грамматики, все это вещи такие, которые сами собой разумеются.
