Что же касается случаев совпадения морфемы и фонемы, то они не так многочисленны и не представляют трудностей для анализа. Так, фонема «и», выступающая ясно из сопоставления таких слов как «пил», «пал», «пел», «пол», «пыл» совпадает в соединительном союзе «и» с морфемой «и» даже с целым словом «и». Но принципиальное отличие фонемы от морфемы не подлежит никакому сомнению.

Можно так формулировать различие между фонемой и морфемой. Фонема есть смыслоразличительный звук, независимо от смыслоразличительной функции его окружения. Морфема же есть смыслоразличительный звук или смыслоразличительный комплекс звуков в том случае, когда этот звук или комплекс звуков входит в более обширный комплекс звуков, имеющий тоже смыслоразличительное значение. В словах «ком» и «лом» звуки, занимающие первое порядковое место, суть фонемы потому, что остальные части этих звуковых комплексов, а именно «ом» в русском языке не имеют смыслоразличительного характера или, по крайней мере, не имеют его в этих двух словах. В словах же «комкать» и «ломать» звуковые комплексы «ком» и «лом» уже не являются только фонемами, но они еще, кроме того, и морфемы, поскольку в данных словах части, остающиеся после исключения этих звуковых комплексов, тоже имеют смыслоразличительную функцию.

Во избежание терминологической путаницы с такими фонематическими парами как «рог» и «рок», или «луг» и «лук» или «сноп» и «сноб» вводят еще некоторые новые термины. Звук «к», которым кончаются слова первых двух пар, с одной стороны, является звуком речевого потока, а с другой стороны, будучи осознанным, обобщенным, формулированным, он является уже фонемой. Но чтобы терминологически различить эти две фонемы, говорят, что две фонемы «к» имеют в своей основе архифонему «К». Архифонема отличается, очевидно, от фонемы меньшим количеством признаков и потому является более первоначальной. Две же разные фонемы, имеющие в данном случае разное морфемное происхождение, называются морфонемами. Ясно, что морфонема является уже переходом от фонологии к лексике и грамматике.

Подводя итог предложенным выше рассуждениям о содержании понятия фонемы, мы должны сказать следующее. Это содержание сводится к тому, что фонема оказывается дистинктивным, или смыслоразличительным актом, который прежде всего направлен на самые же звуки, так что фонема в данном случае есть не что иное, как звук речи, но взятый в своем смысловом оформлении. Тут еще пока нет языка, как орудия общения в собственном смысле слова, а есть только сплошной речевой поток, хотя и конструированный в звуковой своей сущности. Далее же фонема оказывается смыслоразличительным актом и в том отношении, что она указывает на внезвуковой смысл звуков, где она сталкивается с понятием морфемы и слова, которые являются орудием ее установления. В первую очередь нас интересует здесь экспликативная функция фонемы, когда она является смыслоразличительным актом в пределах самого сообщения. В дальнейшем нас начинают интересовать и те фонемные явления, которые связаны с выражением как внутреннего состояния того, кто сообщает, так и воздействия на того, кто это сообщение принимает. Другими словами, всякая фонема раскрывает свое содержание только в виде момента общей коммуникативной функции, лежащей в основе языка, тем более, что и бессмысленные сочетания звуков тоже имеют свой смысл, свою сообщаемую в данном случае чисто звуковую предметность и, следовательно, свою собственную коммуникативную направленность.

Нужно бороться с тем пониманием фонологии, когда пытаются построить теорию звука без помощи смысла. Ведь даже бессмысленный набор звуков имеет свой собственный смысл, а именно смысл бессмыслицы, не говоря уже о том, что для бессмысленного набора звуков нужно понимать, что такое отдельный звук в отличие от других звуков и в чем именно заключается его звуковое содержание.

Слово аксиоматика получает разное значение в современной науке, в зависимости от характера областей знания, рассматриваемых аксиоматически. Самое общее значение аксиоматики сводится к тому, что, вопреки эмпирическому разнообразию законов и вообще построений в данной науке, отыскиваются наиболее общие категории и наиболее общие комбинации этих категорий, т.е. наиболее общие принципы, конкретным воплощением которых и является данная наука. Обычно категории эти берутся в их своеобразии и полном взаимном различии, а получаемые из них принципы по своему содержанию также безусловно различны и нисколько не задевают друг друга ни в каком отношении. Такая аксиоматика изучает возможность включения или исключения такого рода категорий и принципов, т.е. все возможные их комбинации, а следовательно, и все возможные формы построения данной науки. Так, в геометрии аксиома параллельности по своему содержанию не имеет ничего общего с другими аксиомами геометрии, так что открыты возможности построения геометрии и без этой аксиомы, равно как и без использования той или иной аксиомы из тех, которыми определяется пространство вообще.

В отличие от такого обычного понимания аксиоматики мы не будем давать такие аксиомы, которые могли бы отсутствовать в фонологии, а будем строить такие аксиомы, которые необходимы для максимально полного определения языковой модели. Здесь уже нельзя будет производить те или другие «наборы» или «отборы» аксиом, т.к. все предлагаемые здесь аксиомы одинаково необходимы для построения фонологической теории. Задача предлагаемой аксиоматики дать максимально точное определение фонемы, перечислив все необходимые для этого логические конструкции.

Сходство это будет заключаться в том, что предлагаемые аксиомы рассчитаны на полную очевидность и не нуждаются ни в каких доказательствах. Может идти речь только об использовании какой-нибудь другой терминологии и о разном понимании вводимых терминов. Что же касается самих категорий и самих принципов, то они выбираются нами так, что бы при их помощи дать картину фонологии в максимально обобщенном виде, т.е. формулировать те общие принципы, без которых не может существовать сама фонология.

Уже было сказано, что задачей нашей аксиоматики является только определение фонемы и больше ничто другое. Это уже достаточно отличает предлагаемую аксиоматику от всякой другой. Но сейчас к этому необходимо прибавить еще и то, что при таком понимании аксиоматики отпадает всякая возможность пользоваться одними аксиомами и не пользоваться другими. Аксиомы у нас являются, попросту говоря, необходимыми моментами определения фонемы.

Вторым отличием явится у нас определенный способ распределения аксиом. Именно, наши аксиомы будут распределяться в восходящем порядке начиная от простейших установок и кончая максимально сложными.

И, наконец, третье отличие будет заключаться в том, что наша аксиоматика явится не столько начальным основанием науки, сколько ее резюмирующим обобщением. В этом смысле можно было бы даже и не пользоваться термином «аксиоматика». Однако мы все же нашли возможным употреблять этот термин, как ввиду полной самоочевидности фиксируемого им предмета, так и ввиду логической необходимости устанавливаемых нами принципов для определения фонемы, делающих все прочие ее принципы либо второстепенными и выводными, либо вовсе ненужными, излишними, вносящими путаницу и темноту в изучаемый нами предмет.