«Ясно, что дифференциальные звуки – это вовсе не акустические свойства, а такие же семиологические элементы, как и сами фонемы. Для обозначения дифференциальных признаков фонология пользуется теми же самыми терминами, какими обозначаются акустические свойства звуков в фонетике. Но терминологическое множество не должно вводить нас в заблуждение: дифференциальные признаки – это семиологические, а стало быть, реляционные элементы фонем, тогда как акустические свойства, есть физические элементы звуков»[16].
Самое главное во всех наших рассуждениях о парадигматической модели – это не забывать о структурном характере модели, т.е. всегда понимать ее как центр пересечения звуковых отношений. Ведь основной характер структурной фонологии в том и заключается, что звуки речи берутся и описываются здесь не в своем изолированном состоянии, не как неподвижные глыбы, не глобально, не в виде дискретного множества глухих и немых свойств речевого субстрата, но как осмысленные, раздельные и объединенные в одну систему звуки, составляющие целую сеть смысловых отношений. Взять и описать такой звук – это значит прикоснуться к тому или иному узлу целой сети звуковых отношений, за которым тут же потянутся и все другие узлы этих отношений и все другие клетки этих последних. Это и значит заниматься парадигматическими моделями фонем.
Синтагматическая звуковая модель
Переходя к дальнейшему усложнению функций звуковой модели, мы переходим к тому, что называется синтагматической звуковой моделью. Она представляет собою взаимоотношение элементов фонем-слов в некотором фиксированном кортеже, т.е. в живом потоке речи. Если парадигматическая модель есть тот или иной звук или класс звуков в одной позиции, то синтагматическая модель является, наоборот, одним и тем же звуком или их сочетанием в разных позициях. А эти разные позиции, естественно, возникают лишь в потоке живой речи.
Можно сказать еще и так: синтагматическая модель есть модель возможных фонематических сочетаний. Если в парадигмах ставился вопрос об отдельных фонемах как структурах, то синтагма решает вопрос о сочетании разных фонем в единое целое.
В связи с этим делается понятным, что одной из первых проблем фонологической синтагматики является степень полноты фонематических сочетаний. Если мы поставим вопрос о том, какие, например, сочетания из двух согласных возможны для данного языка, то, определив отношение количества этих реальных для данного языка пар согласных к числу всех теоретически возможных сочетаний согласных данного языка в пары, мы получаем степень полноты данной синтагмы. Точно так же можно решать вопрос о рефлексивности данной синтагмы, причем под рефлексивностью понимается сочетание двух одинаковых согласных. При помощи самой простой арифметики можно решить вопрос, насколько такая синтагма, т.е. та или иная удвоенная согласная, характерна для данной фонологической системы. Получается, что степень полноты синтагмы как пары каких-нибудь двух согласных в начале слова в русском языке равняется 0,18, в сербском – 0,17, в польском – 0,16, в чешском – 0,30. Что касается рефлексивности, то выясняется, напр., что пары двух согласных в начале слова в славянских языках очень редки. Более частыми можно считать для русского языка только (S, S), для польского (V, V) (S, S), для чешского (S, S) (Z, Z). В сербском же вообще такие пары согласных невозможны. Для получения соответствующей модели выпишем все согласные данного языка по горизонтальной линии и те же самые согласные по вертикальной линии. Тогда при пересечении горизонтальных и вертикальных линий получатся все теоретически возможные сочетания 2-х согласных в начале слова. Отметив крестиком те из этих сочетаний, которые для данного языка реальны, этим самым мы и получим соответствующую синтагматическую модель.
Можно поставить вопрос и о другой синтагматической модели, например, о модели четырех согласных фонем в начале слова в данном языке, когда синтагма начинается с согласного звука v или f. Модель, приводимая на эту тему у И.И. Ревзина (стр. 48), ясно показывает, какие сочетания согласных возможны здесь в русском языке. Имея такую модель, можно сразу решить вопрос о том, какие согласные и в каком их сочетании возможны между первым и четвертым согласным в начале слова[17].
Можно прямо сказать, что количество возможных сочетаний разных звуков в любом языке практически равняется полной бесконечности. Везде, однако, при синтагматическом моделировании имеется только одна единственная цель – это изучение реальных для данного языка фонемных сочетаний, т.е. изучение как реально слышимой звуковой картины, так и ее конструктивно получаемой структуры.
5. Грамматическая модель
Определение грамматики
Естественно было бы ожидать, что представители математической лингвистики дадут точное определение грамматики, откуда последовало бы и точное определение грамматической модели. Что касается И.И. Ревзина в книге об языковых моделях, то на стр. 75 он прямо пишет:
«…грамматическая категория есть исходное понятие, задаваемое извне».
«Иначе говоря, оно не зависит от других исходных понятий».
«Заданная извне» грамматическая категория является «неопределяемой в терминах модели» (стр. 72).
Для И.И. Ревзина грамматическая категория есть некоторого рода «абстрактное понятие», в соответствии с которым (их может быть несколько) ставится всякое данное слово. Это, конечно, является отказом от определения грамматики подобно тому, как и А.М. Пешковский[18] дает тавтологическое определение грамматики, понимая под ней учение о грамматических признаках, формально выраженных в языке. Чтобы не уходить далеко в сторону, мы тоже здесь не будем заниматься определением грамматики и будем считать, что существо грамматики всем известно, а посмотрим, что можно сказать о грамматическом моделировании.
Основные грамматические категории
Для этого грамматического моделирования необходимо исходить из некоторого рода элементарных категорий, которые мы сейчас и формулируем.
Прежде всего, грамматика уже не обходится только одними обозначающими элементами. Она оперирует уже с обозначаемым. Морфологическая категория – это и есть минимальная значимая единица речи. Приставка, основа слова, суффикс и флексия – это, очевидно, есть то, что нужно называть морфемами. Тут, казалось бы, и нужно дать определение слова как минимальной совокупности морфем, функционирующей как единое целое. Но такого определения в книге И.И. Ревзина не дается, как и вообще не дается определения слова и того, что он называет «словоформой». Что такое предложение или фраза, тоже остается в данном месте книги неизвестным, а развивается в дальнейшем. Вместо этого у автора дается определение «основной речевой единицы» (ОРЕ).
Поток речи тем или другим способом делится на те или другие сегменты. Деление это может быть фонологическим (например, когда оно определяется ударениями, твердым приступом, паузами) и конструктивным (которое происходит в том случае, когда исключение разделяющего сегмента из фразы не делает эту фразу грамматически неправильной). Совпадение фонологического и конструктивного критерия сегментации делает сегмент фонологически правильным. Отсюда вытекает и определение основной речевой единицы. Она есть «всякий фонологически правильный минимальный сегмент». Это определение можно дать и иначе, выдвигая на первый план неразлагаемость сегмента на другие речевые единицы и эквивалентность его окружения. Если мы имеем несколько основных речевых единиц, то всякую последовательность фонем, заключенную между двумя такими единицами, тоже необходимо считать основной речевой единицей. Практически основную речевую единицу считают совпадающей с тем, что обычно называется «слово». Совокупность морфологических признаков одного слова есть грамматема. При этом грамматема вполне аналогична фонеме в области фонологии, потому что морфологические признаки так же релевантны друг в отношении друга, как и признаки фонемы. Это обстоятельство, конечно, понятно само по себе.
