На джонке приготовились, Мишка внимательно следил в щель в двери за картиной, разворачивающейся перёд его глазами. Пушка наведена и готова к стрельбе. Рядом матросы сжимали в руках мушкеты и поправляли за поясами пистолеты.

На бриге матросы сбрасывали часть парусов и проворно бегали по пертам[1] на реях. Остальные с любопытством глядели на старуху джонку и весело обменивались впечатлениями, вертя головами над планширем.

Полетели абордажные крючья, борта сцепились. Часть матросов спрыгнули на палубу джонки, и пираты в страхе прижались к борту, нащупывая руками мушкеты.

На некоторое мгновение толпа испанских матросов во главе с боцманом остановилась, осматриваясь по сторонам, определяя состояние джонки. Матросы бросили качать помпу и в ожидании уставились на пришельцев.

В это время дверь на юте[2] открылась, и грохнул пушечный выстрел. Картечь взвизгнула, щепы полетели в разные стороны.

Испанские моряки почти все упали и заметались. Пираты уже остервенело лезли на бриг, стреляя из мушкетов и пистолетов. С мачт палили по капитану, и всё покрыли истошные вопли растерявшихся испанцев и атакующих пиратов.

Мишка со своими пушкарями тоже бросился в свалку. Все перебрались на бриг и там дрались с безумной яростью.

Испанцы метались по палубе в поисках оружия, но их настигали клинки пиратов и выстрелы. Хитоси вертелся в самой гуще и молниеносно орудовал катаной и саблей. Кровь разлилась по палубе, ноги скользили. Часть испанцев заперлась в каюте, и пираты принялись вышибать дверь куском реи.

Мишка озирался по сторонам, выискивая последних уцелевших испанцев. Он и не заметил, как свалка затухала, последние выстрелы гулко раздавались в кормовой надстройке, где шёл последний бой с засевшими там испанцами. Победа была полной и радостные крики оглашали залитую кровью палубу. Пираты с удовольствием добивали раненых и тут же обирали их, раздевали и выбрасывали за борт.

В кормовой каюте шум сражения затих, трупы убитых испанцев тащили на свет. С них срывали одежды, стаскивали с пальцев перстни и редкие украшения.

Горестные крики раздались на палубе. Джонка сильно накренилась и матросы спешили обрубить канаты, стянувшие борта судов. Джонка отвалилась немного от брига и стала быстро погружаться в море. Корма задралась, нос ушёл под воду. Фонтаны воды, огромные пузыри вырвались наружу, вода забурлила водоворотами и джонка скрылась под водой. Через минуту всё было кончено. Море успокоилось, и волны опять бороздили простор вокруг брига.

– Прощай, посудина, – скорбно молвил Вэйдун, глядя на спокойные волны.

– Очищай палубу, братья! – распорядился Мишка. – Смывай кровь врагов!

– Вот как мы стали владельцами такого красавца! – вопил И-шань, придерживая рассечённую щеку. Кровь сочилась сквозь пальцы, но губы растягивались в довольную улыбку.

– Попробуй с ним управиться, – ответил Вэйдун. – Это не наша простенькая джонка. Тут головоломка.

– Ничего! Хочешь кататься, так вози коляску! Справимся!

– Ладно вам, – остановил Мишка друзей. – Как с потерями?

– Всё в порядке! Только двое убитых, да шестеро раненых. Пустяки!

– Убитые тебе пустяки? Ну и сволочь ты, И-шань!

– Миш, да ты что? Да где ты видел бой без убитых? А в этот раз просто здорово получилось! Только двое! Чего ж не радоваться?

– Так ведь убитые! И друзья. А ты радуешься!

– Так ведь радуюсь, что не больше, Миш. Экий ты! А испанцев, гляди, сколько положили. Да сам-то ты как поработал. Забыл? Победа, а без убитых, оно всегда не бывает. Такая наша доля, разбойничья.

– Замолчи ты, собачий сын! Противно слушать.

И-шань засмеялся и нисколько не обиделся. Он побежал приглядывать за сбором добычи, где распоряжался И-дун. С некоторых пор он как-то прирос к добыче и постоянно распоряжался ей с негласного согласия команды. И надо признать, что это у него получалось хорошо.

И-дун великолепно сортировал добычу и, видимо, получал огромное удовольствие от этого, особенно если в руки попадали золото и драгоценные камни. Эта часть добычи завораживала , и он с явной неохотой выпускал их из своих рук. Матросы посмеивались с него и предрекали ему судьбу ростовщика. Он не обижался и даже был доволен такими предсказаниями.

– Наш И-дун в казначеи рвётся, – заметил Мишка, глядя, как тот уверенно перебирает руками добычу.

– Вот не ожидал я в нём таких стремлений, – ответил Тин-линь. – Был у меня самым обыкновенным слугой без претензий, а тут стал выявлять себя настоящим ростовщиком. У него одного всегда есть деньги и золото. Видал, как он ссужает им простаков матросов?

– Да пусть себе тешится. Каждому своё. Он нам не мешает.

– Гляди, все голыми останутся, а он с мешком золота будет.

– Завидно? Так я тебе своего отсыплю, пусть и у тебя будет.

– Да я так просто, к слову. Пусть, конечно, себе тешится. Интересно наблюдать, как люди меняются со временем.

– Тут не только время, а и условия, в которых они живут. Поэтому нельзя узнать человека полностью, не увидев его в самых разных условиях.

– Это верно, но не для всех. Некоторые сразу видны и не изменяются.

– Согласен, что таких больше, но они и не видны, а вот такие, как наш И-дун всегда бросаются в глаза. Слишком необычны их превращения.

– Да ты, Миш, любитель порассуждать. Видно недолго тебе осталось плавать под флагом пирата.

– Я и сам так думаю. И ты меня поймёшь. Сам ведь такого же мнения.

– Такого, да не совсем. Но, в общем, я тебя понимаю. Такое внутри чувство, что молодость кончилась, а старость ещё не наступила. Что-то среднее и ещё не понятное мне.

– Подождём малость, а там всё образуется само собой.

– А мы что – и не при чём?

– Раз с нами образуется, значит, мы тут при всём, – закончил Мишка и с теплотой глянул в единственный глаз друга.

Тем временем бриг полностью был осмотрен и изучен. Вэйдун спешил разобраться в оснастке парусов и управлении.

Пушкари любовно оглаживали шестифунтовые пушки и замечали припас к ним. Его было достаточно. Испанцы не скупились на него. Прочего оружия было тоже достаточно.

К вечеру стали на якоря в виду пустынного берега. Требовался отдых, всем хотелось отметить в спокойной обстановке столь блестящую победу.

На берег выкатили бочки вина, мясо жарили на кострах, варили рис. Пир бушевал всю ночь, пока матросы не упились и не свалились в сне, измученные трудами и волнениями последних дней.

Двухдневный отдых позволил матросам освоиться с бригом. Пушкари испробовали пушки, и остались ими очень довольны. Стреляли далеко и достаточно метко. В будущем это сильно может пригодиться.

Убитых торжественно похоронили на самых лучших местах возвышенного берега, а раненых спешили поставить на ноги хорошим уходом.

Добыча была честно разделена и всем пришлась по вкусу. Начались игры в кости и другие. Ссоры разрешались тут же на берегу, но Мишка строго приказал не причинять увечий и тем более смертоубийств. Грозил сам расправиться с ослушниками и это возымело успех.

Перед отплытием договорились о дальнейшем плавании. Все согласились, что самым лучшим районом действий был и остаётся архипелаг Сулу и северные Филиппины. Там много тихих островов, где всегда можно укрыться от преследований испанских патрулей. Близко была Замбоанга, где решили сбывать награбленное без особого риска. Корабли белых туда не допускались, и это вполне устраивало пиратов.

-----------------

[1] Перты – тросы, закреплённые чуть ниже прямых рей, на которые матросы опираются ногами при работе с парусами.

[2] Ют – кормовая надстройка.

Больше года бриг пиратов носился по морям вблизи Филиппин. За это время произошло множество мелких сражений, и два десятка судов местных купцов стали добычей удачливых пиратов.

Их хорошо знали в порту Замбоанги, где они продавали награбленные грузы сметливым купцам.