Мишка с интересом наблюдал за странной дракой, и никак не мог постичь приёмов японца. Он отстранил задыхающегося Дасина и даже дал ему по шее, когда тот не подчинился.

Оглядел изготовившегося японца и молниеносно двинул кулаком в голову. Рука тут же отлетела немного в сторону и только едва задела по скуле. Но Мишка не стал раздумывать и тут же нанёс удар левой рукой. Однако японец был уже на достаточном расстоянии, и кулак встретил пустоту. Мишка ухмыльнулся и бросился вплотную к японцу. Тому отступать было некуда и он, ловко увернувшись, сделал подсечку. Мишка со всех ног грохнулся под ноги матросов, и те взорвались криком и хохотом. Мишка поднялся и с весёлой улыбкой подошёл к маленькому японцу и протянул руку.

– Ну молодец, малыш! Мне бы так уметь! Хватит шалить, пора и за дело, – он пожал крепкую руку японца. Тот недоверчиво косился на огромного противника, а Мишка поклонился капитану и продолжал: – Господин капитан, отличный матрос будет, и в бою незаменим.

– У нас своих достаточно. А таких, которые не имеют почтения к нам... Говорить нечего, в море его!

Японца схватили несколько матросов, хотя тот пытался сопротивляться, поволокли к борту. Мишка упал на колени перед капитаном:

– Господин, не надо его топить! Он же ничего нам плохого не сделал! Помилуйте его! Я за него поручусь!

Ма Тин-цай грозно глянул в Мишкины просящие глаза и хладнокровно ткнул мягким носком сапога в лицо.

– Плати тогда за него, а не можешь, так отдавать будешь всю добычу свою за год, уяснил, червь навозный! Пошёл прочь, падаль!

– Благодарю, светлый господин и повинуюсь, – молвил Мишка, слизывая каплю крови с губы.

Он отнял японца, которого вот-вот готовы были столкнуть в море.

– Пойдём, теперь всё образуется. Не бойся.

Японец тяжело дышал и покорно поплёлся за Мишкой на китайскую джонку, куда спешно сносили награбленное добро. Он оставил спасённого на носу, а сам бросился выполнять свои обязанности.

Китайцы сняли мачту с японской джонки и перетащили к себе, затем развязали пленников и те стали устанавливать свою мачту на китайской джонке. Мишка стал помогать, заглушая злобу на капитана в тяжёлой работе. Все спешили, и к вечеру мачту установили и закрепили вантами. Поставили парус и разошлись по своим курсам. Японцы долго смотрели на оставшегося товарища, но хозяин гнал их на вёсла и те недовольно повиновались.

А японец сидел у мачты и уткнул голову в колени. Вид его был скорбным и унылым. Он даже не взглянул на уплывающих товарищей.

Мишка подошёл к нему, когда выдалась свободная минутка. Сел тихо рядом, а Ювэй принёс из камбуза чашку варёного риса с соевой подливой. Японец глянул тоскливыми глазами на чашку, на Мишку и, склонив голову, взялся за палочки.

Мишка смотрел на мелькающие палочки, и на душе его стало хорошо и радостно. Вспомнилось своё пленение, и Тин-линь, купивший его за горсть монет. Слабая улыбка тронула губы, и он отечески положил руку на плечо японца.

Это был молодой человек не более двадцати лет. Вся фигура говорила о силе. Мышцы бугрились на руках и ногах, а голая грудь выпирала из расхлёста куртки тугими буграми. Квадратное лицо выражало твёрдость и волю. Упругие скулы выдавались вперёд.

Мишка заговорил с ним, но японец мало знал китайских слов. Пришлось попросить одного матроса, знавшего японский, помочь в разговоре.

Японца звали Хитоси, а фамилии у него не было, так как ничем его родители не заслужили её. Он родом из рыбацкой деревни недалеко от Нагасаки, и это его второе плавание к берегам Китая. Он был отличным моряком и надеялся со временем накопить денег и жениться на односельчанке.

Однако уверенности у него не было. Он давно не был на родине, а родители так стары и больны, что он не надеется увидеть их живыми. Да и когда это он накопит столько денег, будут ли ждать её родители? Он был зол на весь свет, а теперешнее его положение пленника не обещало ничего хорошего. Увидит ли он родные берега? А они не так уж и далеко.

Мишка, как мог, утешал своего нового приятеля, а по существу раба, так как плату за него он обязался выплачивать капитану.

Постепенно Хитоси отошёл от потрясения и стал внимательно вслушиваться в слова матроса, который пытался втолковать ему суть теперешней его жизни.

– Ты ему скажи, что он не раб и не слуга мне, – настаивал в который раз Мишка своего добровольного толмача, – пусть живёт при мне, и если получится, то подружимся.

Хитоси недоверчиво, но в то же время с надеждой поглядывал из-под нахмуренных бровей на своего огромного господина, и молчал, переваривая услышанное.

– Если может, пусть помогает мне и моим друзьям, – и Мишка позвал их и попросил познакомиться.

Толмач старался, Хитоси прекрасно всё понимал, но чувство отчуждённости проходило медленно. Мишка терпеливо ждал и не торопил события. Японец ему нравился своей молчаливостью и стойкостью, и он проникался к нему симпатией. Ювэй тоже сразу прилил к новому члену их товарищества и старался постоянно вертеться невдалеке. И хотя частенько получал за это увесистые подзатыльники, не охладевал в своём чувстве к японцу. Один И-дун отнёсся к нему равнодушно, возможно ревнуя его к своим старым друзьям.

Возвращение в Хайчэн задерживалось из-за противных ветров, но дня через три джонка всё же вышла на траверз города и в сумерках осторожно вошла в гавань.

Команда отдыхала в ожидании новых приказов, а Мишка занялся изучением приёмов японской защиты от нападения. Дело продвигалось медленно. Объяснения на пальцах не всегда доходило до сознания, всё приходилось показывать своим примером. Хитоси обливался потом, ворочая громадную тушу Мишкиного тела. Наконец после нескольких дней упорных занятий, Мишка стал быстро осваивать хитрые приёмы, и дело пошло на лад.

Зато Ювэй самостоятельно, глядя на упражняющихся, куда быстрее овладевал мудростью защитных приёмов и постоянно искал теперь себе партнёра. С него смеялись, но он упорно предлагал себя, и вскоре всё тело у него запестрело синяками и кровоподтёками. Он терпел боль и не ослаблял упорства.

Хитоси повеселел и стал быстро осваивать китайскую речь. Постоянно бросался на помощь матросам и старался изо всех сил. Так в скором времени команда перестала относиться к нему, как к рабу и приняла его, как должное. Мишка довольно ухмылялся и старался исподволь ускорить этот процесс.

Погода постоянно портилась, разражаясь жестокими штормами и ливнями. Сильно похолодало и морские патрулирования стали всё реже. Военные действия несколько поутихли, но по всему было видно, что цины не намерены долго терпеть войска Чжэна на материковом Китае. Со всех сторон к Хайчэну приходили сведения о подкреплениях и готовящихся крупных наступлений. Доходили слухи о нерешительности и вялости верхушки руководства обороной побережья. Лю Го-сюань продолжал склонять Чжэна на переговоры с цинами, но цины не спешили с ответными действиями и всё плотнее сжимали кольцо блокады.

Огромный флот Чжэна ещё справлялся с доставкой продовольствия и оружия, но перебои, особенно в период штормов и непогоды становились всё более ощутимыми.

Ма Тин-цай уже дважды выходил в море для захвата случайной добычи. Ничего существенного из этих набегов не получалось. Капитан Ма стал с неприязнью смотреть на своего боцмана, который не вносил достаточную мзду за оказанную ему услугу. Отношения портились. Придирки следовали одна за другой, и жизнь Мишки стала совсем плохой. Он озлился и затаил свои сокровенные чувства, вынашивая всевозможные планы отмщения.

С тем большим упорством он занимался овладением приёмами Хитоси, хотя времени для этого стало совсем мало.

Ван Чжэн-сэ – командующий всеми морскими силами цинов был хмур и немногословен. Шутка ли, овладеть островами, где Чжэн Цзян укреплялся на протяжении многих лет. Но приказы императора не подлежат обсуждению. К тому же войск в его распоряжении было более чем достаточно.