Значит, понимает, что здесь нечего хозяиновать. Совестливый, – думал Мишка и тепло оглянулся на Тин-линя.

День уже клонился к середине, когда путники пристали к берегу. Углубились в кустарник, расположились на отдых. Развели маленький костерок, повесили чайник и стали оглядывать захваченные с собой припасы. Их оказалось не так уж много. Мешок риса, муки, лука, чумизы[2] да сушёных груш. Немного сои да горшок масла. Соли не оказалось. Зато маленький туесок мёда. На всех оказался один топор и три ножа. С таким вооружением много не сделаешь.

Жадно насыщались после изнурительной работы, ощущая приятную истому в натруженных членах. Молчали, наслаждаясь покоем. Лениво отвалились в траву, а Ювэй пошёл мыть чашки на реку. Но вскоре он прибежал с выпученными от страха глазами.

– На том берегу маньчжуры!

Его зловещий шёпот подбросил путников с травы. Все бросились к реке. Сквозь листву кустарника виднелась группа конных солдат. Они пристально рассматривали лодку, виднеющуюся в камышах. Может быть, и дымок костра выдал место их укрытия.

– Вот и попались! – прошептал Мишка и судорожно сжал увесистую ветку, валявшуюся на земле. – Сколько ж их?

– Шесть, – И-дун приглушил голос.

Ишь ты! Пробуют конём переплыть реку. Пускай лезут, авось течение их сшибёт, – Мишка напряжённо наблюдал, как солдат понукал упирающуюся лошадь. Та фыркала и не хотела идти в реку. Голоса солдат отчётливо слышались, но слов разобрать было нельзя.

– Бежать надо, пока не поздно! – шепнул Тин-линь, озираясь по сторонам. – Ещё можно успеть скрыться.

– Далеко не уйдёшь. Подождём. Посмотрим, что будут делать.

Тем временем маньчжуры отказались от попыток переплыть реку, а один из них скрылся в лесу, похлёстывая уставшую лошадь.

– Поскакал лодку искать, – произнёс Мишка уныло.

Оставшиеся солдаты спешились и уселись в тени кустов. Беглецы наблюдали за ними с затаённым страхом.

– Пока они жрут, надо в момент в лодку – и гнать со всех сил. Вишь, лошади отошли в лес на траву, – Мишкины глаза лихорадочно блестели. – Пока они наладят свои фитильки, мы будем далеко. Пусть потом догоняют. Места дикие, на лошадях не особо догонишь. Давай ребята! Только быстро!

Собрали пожитки, осторожно сложили всё в лодку, дружно навалились. Расхватали вёсла, ударили по воде. И хоть течение было сильное, лодка понеслась у самого берега вверх.

Солдаты тотчас заорали и бросились к лошадям. Громыхнул выстрел.

– Навались, ребята! – хрипел Мишка по-русски, нисколько не заботясь, что его никто не поймёт. – Впереди поворот и река расширяется. Можем уйти! Торопись!

Даже Ювэй помогал гребцам шестом. А маньчжуры скрылись в лесу, но голоса ещё слышались в отдалении.

Выгребли к повороту. Противоположный берег полого уходил в гору. Широкая полоса берега сверкала чистым песком. Мишка направлял лодку подальше от вражеского берега. Но солдаты уже появились на песке и торопливо стаскивали ружья из-за спин. Дымки фитилей едва угадывались в неподвижном воздухе.

– Молись, ребята! – крикнул Мишка в ожидании залпа, втягивая голову в плечи.

Слабо грохнули фитильные ружья. Пуля расщепила доску на носу лодки, но остальные пропели в стороне.

– Пронесло, други! – азартно кричал Мишка и навалился с удвоенной силой на весло. – Теперь догоняй!

Китайцы смотрели на него, не понимая слов, но весёлый вид вселял в них бодрость. Они напряжённо улыбались ему, дыша перекошенными от натуги ртами. Лодка быстро удалялась, повторный залп не достал беглецов. Солдаты опять забрались на лошадей и погнали вдогонку.

– Ничего, ещё посмотрим, кто кого! – весело орал Мишка, часто оглядываясь вперёд. – Ещё немного – и начнутся крутые берега. Отстанут. Эй, малец, правь лучше!

Пот градом катился с лиц, но не было времени смахнуть, он лез в глаза, застилая взор. Солдаты изредка мелькали в кустарниках по берегу, нещадно нахлёстывая измученных коней. Они всеми силами пытались обогнать лодку и перехватить её в узком месте.

Течение становилось сильнее, скорость падала. Мишка помрачнел, но с надеждой оглядывал через плечо мрачные берега. Далеко впереди темнели скалы, пенные волны разбивались об их бока.

Руки и спина деревенели, смена не давала нужного отдыха. А Ювэй кричал, указывая пальцем вперёд:

– Нас ждут уже! Что делать? – голос его дрожал от волнения и страха, глаза растерянно впились в группу солдат на берегу. Те торопливо возились с ружьями.

– Не проскочить! – крикнул Тин-линь.

– Налево ручей! Сворачивай! – донеслось с кормы, И-дун указал рукой на просвет в стене деревьев.

Небольшой ручей, не более трёх шагов шириной, стремительно врывался в речное русло. Днище заскребло о каменистое ложе, низкие ветви тальников хлестали по разгорячённым лицам. Протащились шагов сто, и наконец остановились. Руки и ноги дрожали от напряжения, одежда вымокла от пота. Молча сидели, понуро опустив головы.

– Пока передохнём, – тихо молвил Мишка и вылез на берег ручья.

– Передохнём, – отозвался И-дун. – Стемнеет, и двинемся дальше. В темноте они нас не подстрелят.

[1] Бэйцзин – Пекин в традиционном китайском произношении, буквально «Северная столица».

[2] Чуми́за – чёрный рис, головчатое просо.

И-дун жмурил глаза, защищаясь от слепящих лучей заходящего солнца. Вдали маячили фигурки солдат. Рядом тянулись к траве уставшие лошади. Не более двухсот шагов отделяло тех от укрытия беглецов. Река сузилась в этом месте, но поток стал бурным.

Не иначе, как переправляться станут, – с беспокойством думал И-дун.

Потемнело. Густо оранжевый диск светила утонул в тёмном море леса, тянувшегося по сопкам. Тишина и покой вокруг. И-дун встрепенулся, заметив, что трое солдат направили коней через реку. Те упирались, брызгали водой, но шли, осторожно нащупывая каменистое дно. Сторож рванулся в заросли.

– Переправляются! – зловеще прохрипел И-дун. – Пополам переправляются. Трое остались на том берегу!

– Вот это совсем плохо, – протянул Мишка. – Хотят с двух сторон к нам подобраться. Спешат до темноты.

– Что сидим? Бежать надо! – И-дун торопливо стал собирать мешки.

– А далеко ты убежишь по такому лесу? Лучше спрячемся и добро укроем. Авось пронесёт. Лодку, конечно, загубят. В темноте нас не так легко найти, а там придумаем, как улизнуть.

– От них не улизнёшь, – безвольно прошептал Тин-линь. Руки его висели, как плети, и весь вид выражал покорность судьбе.

– Отчаиваться нечего! Их всего-то трое, тащи мешки в лес. Полчаса у нас ещё есть.

Никто не стал мешкать, и в считанные минуты лодка осталась пустой. Продрались шагов на сто с лишним глубже в бурелом и там затаились. С напряжением вслушивались в едва долетавшие до них звуки переправляющихся маньчжур.

– На лошадях тут не проедешь, – молвил Мишка. – Пешком попрутся. Можно попробовать тюкнуть одного-другого. Гляди и одолеем, а?

– Что сделаешь без оружия? – И-дун опасливо озирался по сторонам.

– А топоры, а ножи? Дубьё можно прихватить. По башке хрястнешь – и дух с него вон. Пошли, пока не стемнело. В такой чащобе не разбежишься. Если что не так получится – разбегаемся в разные стороны. Пока они ружья изготовят – мы далеко будем. Заплутаемся, так по стволам дубьём постукивайте. Ювэй отвечать станет.

Мишка не стал ждать, а направился в сторону маньчжуров, осторожно раздвигая кустарник. Им овладел азарт охотника. В голове проносились отрывки его охотничьих похождений. Навыки ещё не сгладились, и он с радостью ощущал это в себе. Редкая веточка хрустнёт под ногой. Сзади пыхтели китайцы и он нетерпеливо предостерегал их жестами.

Маньчжуры переправились, было слышно, как они переговаривались. Видно, не решались двинуться в сгущающейся темноте. С другого берега им с угрозами кричал начальник, требуя поторопиться. А тем хорошо были слышны его гневные приказания.

Уже слышался тихий звон упряжи пасущихся коней. Тихие переговоры не позволяли беглецам расслышать слова, но по шуршанию кустов можно определить, что трое солдат всё же двинулись по берегу реки. Голоса их стихли.