Быстро сварили уху и рис с рыбой. На радостях, что так хорошо устроилось, корейцы не жалели своих запасов и с удовольствием угощали своих гостей.

Глава рода Че Чан Сов знакомил со своими сыновьями и их жёнами. У старшего сына Янг Чанга был уже взрослый сын, остальные помоложе. Все с любопытством глядели на пришельцев. Под взглядом Мишки они старались отступить за спины отцов и побаивались подходить близко.

К вечеру стали ладить лодки к вечерней ловле рыбы. И хотя на удачу трудно было рассчитывать, но дополнительные расходы заставляли трудиться и в ночное время.

Весь следующий день прошёл в расспросах. Слов для такого разговора было мало. Тин-линь знал несколько слов корейских, а те столько же китайских. Всё же удалось понять, что в этих местах джонки бывают так редко, что ждать можно целые месяцы. Надо двигаться дальше на восток хотя бы дня два. Тогда можно надеяться на встречу с рыбаками и большим судном или джонкой редкого купца.

Очень редко можно встретить отряд маньчжур, но их так боялись, что одно упоминание о них приводило в ужас. Маньчжурские посты стояли за рекой Ялуцзян, и туда никто не отваживается заходить. Правда в последнее время море не так строго охранялось, и некоторые корейцы отваживались порыбачить на берегу.

Корейцы научили беглецов искать съедобные водоросли и устрицы. И теперь не так страшил голод. И-дун выменял на нож два крючка и леску. На худой день можно попытать счастья ловлей рыбы.

Долго уговаривали старейшину дать лодку до ближайшей деревни. Наконец старый Че согласился, и на утро решили отплыть в сопровождении Янг Чанга. Несколько горстей проса да котелок соевых бобов удалось купить за несколько лянов.

Утро выдалось ветреное. Че долго всматривался и качал головой. Волна с грохотом набегала на песчаный берег. Лодки далеко вытащены на песок. Наконец старик махнул рукой и сыновья стали стаскивать лодку. Волна обдала всех солёными брызгами, а потом окатила с ног до головы. Вскочили в лодку и поспешно выгребли за пределы прибоя. Волна шла пологая, но высокая. Лодка качалась, её кренило то на один борт, то на другой. Никогда не плававшие по морю путники уцепились за борта, в глазах тревожно забегали искорки страха.

Мишка вспомнил бури на Амуре, но тогда всюду был виден близкий берег, а здесь он с одной стороны, а с другой – пугающая и манящая одновременно даль с седыми барашками волн.

Янг Чанг поставил небольшой парус, и лодка ходко пошла на восток. Ход её выровнялся и качка уменьшилась. В лодке повеселели, слушая шелест травяного паруса и журчание воды за бортом. Изредка в борт бухала волна и тогда все хватались за борта. Янг Чанг ухмылялся в реденькую бородёнку. Он спокойно правил и временами поправлял парус. Мишка с интересом наблюдал и поглядывал на далёкий уже берег.

Надежда на быстрое и лёгкое плавание не оправдались. К полудню ветер переменился, пришлось сесть на вёсла. Янг Чанг стал нервничать и ворчал поминутно. Так до вечера и не доплыли до деревни. И берега тянулись пустынные и безлюдные. Вдали виднелся столб дыма, но это горела тайга.

Пришлось заночевать на берегу. Ночью не рискнули продолжать плавание. Все были и так были измотаны качкой. Морская болезнь не пощадила никого, но Мишка чувствовал себя немного лучше остальных.

Утром с отвращением продолжили путь. Часа через три показались хилые строения деревни. Два десятка обмазанных глиной хижин прилепились к бугру шагах в ста от берега. Тин-линь озабоченно поглядывал на деревеньку и после продолжительного раздумья сказал:

– А не прикинуться нам маньчжурами. Миш может сойти за него, а мы вроде его солдаты. Ружья есть и язык я знаю, а тебе, Миш, нечего с корейцами и разговаривать. Два-три слова по-маньчжурски ты знаешь, этого будет достаточно. Что скажете?

– Можно и так, – ответил Мишка, – Тогда пусть нас высадит этот рыбак, не доезжая до деревни. Мало ли что он может наговорить своим родственникам и друзьям. Мы-то не поймём.

– Так и сделаем.

Тин-линь поговорил с рыбаком, и тот с неохотой согласился высадить путников в версте от деревни. Поставил парус и быстро стал удаляться.

– Ну а теперь вся надежда на господа, да на добрых духов, – проговорил Мишка и пробормотал какое-то подобие молитвы.

Тин-линь с товарищами тоже сели на пятки и принялись задабривать духов, раскладывая на песке нехитрые дары в виде ленточек от халата и кусочки рыбы с просом, оставшиеся от утреннего завтрака.

Вооружившись поддержкой богов, тронулись к деревне. Их давно уже заметили, кучки рыбаков с напряжённым вниманием наблюдали за приближением страшных людей. А наши горемыки действительно представляли неприглядный вид в своих грязных халатах, превратившихся в лохмотья.

Однако это вполне могло быть им на руку. О маньчжурах ходили самые невероятные слухи. Не так уж часто простым корейским рыбакам приходилось встречаться с завоевателями, и любой самый страшный вид мог быть с достоверностью принят жителями этой деревушки.

– Ружья выставляй, и морды делай свирепей, – предложил Тин-линь. – Надо сразу запугать их, тогда сговорчивее будут и покорнее.

Бодрым шагом вошли в деревню. Ребятишки с матерями скрылись в хибарах. Мужчины в подобострастном поклоне склонились перед незнакомцами. Тин-линь обратился к старикам:

– Еды, ночлег и воды помыться! Где староста? Давай сюда, собака!

Он видел, что его понимают слабо, но впечатление произведено было должное. Седенький старичок со сморщенным лицом засеменил навстречу и упал на колени. Он не смог вспомнить ни одного маньчжурского слова, а скорее всего и не знал таких. Его голос срывался, и из глаз выкатывались редкие крупные слёзы.

– Что бормочешь, падаль! Говори понятно, – и с этими словами он поднял тяжёлое ружьё.

Старик распростёрся у ног пришельцев. Остальные последовали его примеру и тихо завыли тонкими голосами.

– Кто может говорить со мной на китайском или маньчжурском языке?

Вперёд подполз пожилой на вид человек с плоским коричневым лицом.

Не поднимая головы, он стал говорить какие-то слова, отдалённо напоминающие китайские. Мишка подошёл и встряхнул мужчину, приподнял и поставил на ноги. Они не держали и подгибались. Для придания ногам твёрдости Мишка рявкнул что-то и двинул корейца в спину. Это возымело надлежащее действие, и рыбак стал ровно.

С большим трудом Тин-линь добился, чтоб его поняли. Мужчины закричали на женщин и те понеслись собирать еду и таскать воду. Путников отвели в самый лучший дом старосты. Всех жильцов выгнали, а сами расположились на лавках и канах. Вскоре притащили почти новые халаты и еды.

– Ну что, пока всё идёт хорошо, – заметил Мишка.

– Нагнали страху, теперь бояться нечего, – ответил Тин-линь, довольно орудуя палочками.

– А мне жалко их, – молвил И-дун и с опаской глянул на хозяина.

– Жалко и мне, но иначе нельзя. Маньчжуры и так строже с ними обходятся. Хуже будет, если заподозрят недоброе.

– По всем правилам надо бы побить одного-другого. – Мишка с трудом справлялся с палочками. Он до сих пор не мог привыкнуть есть из миски этими тонкими и неудобными палочками, и предпочитал орудовать руками. У Дау он нарезал себе ложек, но теперь ещё не успел, и приходилось выкручиваться.

Облачились в корейские халаты с колпаками на головах, вышли на улицу. Навстречу засеменил староста Хан Бонг Чоль. Рядом топтался деревенский толмач. Поминутно кланяясь и бормоча что-то невнятное, они семенили сзади. А Мишка осматривал деревню и лодки, вытащенные на песок.

Сели на перевёрнутую лодку и поманили толмача.

– Часто тут плавают джонки купцов? – спросил Тин-линь.

После недолгих переговоров толмач ответил, что редко, но скоро ожидается. Как скоро – никто не понял. Толмач показывал четыре-пять пальцев и все решили, что через пять дней.

Долго беседовали, расспрашивая о джонках, купцах и маньчжурах. Маньчжур здесь видели один раз, и с тех пор эта встреча тяжёлым грузом давила на деревню. Двух молодых рыбаков утащили с собой, а вскоре труп одного выбросило море в трёх ли от деревни. Узнали, что в дне пути на восток находится другая деревня, побольше, и там могут быть маньчжуры.