– Правильно, Тин. Видно, так оно и было. А старика, скорей всего, бросили на мучения. Куда он денется. А может, подумали, что мёртвый.

– Хребет ему перебили. Видите, не может ничем двинуть. Весь в синяках, – Тин-линь приподнял руку старика и отпустил. Та с глухим стуком упала на землю.

– А ты, И-дун, слушай, может что ещё удастся разузнать, – торопил Мишка.

И-дун склонился к едва шевелящимся губам старика. Долго и напряжённо вслушивался И-дун в бессвязный лепет и бормотание. Устало поднялся и сел, привалившись к стене фанзы.

– Трудно понять его шепелявый голос. Сына требует отыскать и похоронить. Какую-то бутыль обещает показать. Что за бутыль?

– Наверное, настой женьшеня, – Тин-линь обшарил глазами вокруг. – Пусть говорит, а сына мы поищем. Как не похоронить, злым духам не оставим. И место сухое найдём. Говори ему.

И-дун остался со стариком, а все остальные рассыпались вокруг в поисках трупа. К вечеру обнаружили обезглавленный труп молодого китайца. Голову не нашли, остальное принесли к фанзе. Старик делал отчаянные попытки приподнять голову, но это ему не удавалось. Он покрылся потом, крупные слёзы катились из глаз, прикрытых сморщенными веками.

Уже стало темнеть, когда И-дун отошел от старика, который погрузился в беспамятство.

– Какое-то дерево указывает. Большое. Зачем, кто его знает.

– Может там спрятан настой, – предложил Тин-линь.

– Ладно, завтра поищем, а сейчас и поесть не мешало бы, – отозвался Мишка и принялся разжигать костёр. Дождик перестал, дрова были заготовлены. – Завтра днёвку устроим. Надо определить, куда подались разбойники, похоронить, да и передохнуть не мешает. Вымотались все.

Тревожно прошла ночь. За столько дней впервые спали под крышей, а не под открытым небом. Мишка часто вставал и вслушивался' в звуки ночи. Но кругом было спокойно. Вокруг доносились самые обычные лесные звуки, но тревога не покидала, и ночь не принесла отдыха.

-----------------------

[1] Фанза — тип традиционного жилища, распространённый в Китае, Корее и на Дальнем Востоке России у коренных народов.

Они тяжело тащились, уже сами не зная, куда и зачем. Котомки опустели, в них лежали сырые тряпки и горсть риса. Отупевшие и измученные, путники с трудом передвигали ноги. Тяжёлые ружья больно бились за спиной. Два заряда берегли на всякий случай. Растянувшаяся цепочка людей молча брела, продираясь через заросли подлеска.

Вторую неделю брели после похорон несчастных китайцев и последней днёвки. Кажущаяся близость моря ободрила беглецов, но теперь силы их были на исходе. О близости моря ничего не говорило, а еда кончилась. Ювэй совсем обессилел, и его часто забывали. Приходилось ожидать и искать затерявшегося в густом лесу мальчишку. Мишка тащил его на руках под неодобрительным взглядом Тин-линя. Но от таких взглядов Мишка свирепел, и, задыхаясь от усталости, с остервенением вышагивал по камням.

Только один раз Тин-линь сумел подстрелить рябчика, и это была единственная удача за всё время после заброшенной фанзы женьшеньщиков.

К вечеру остановились возле завала, перегораживающего крохотную, но шумливую речку. Не стали даже сооружать шалаш. Развели костёр и вскипятили чайник. Сварили половину оставшегося риса, с черемшой он составил скудный ужин.

И-дун забросил пару крючков в мутные воды запруды. Сколько раз за последние дни он пытался поймать хоть какую-нибудь рыбёшку. По дороге ловили лягушек и червей. Мишка с отвращением пробовал кусочек, но на большее не отваживался. Однако китайцы ели, и это хоть как-то поддерживало их силы. Пили чай с листьями лианы лимонника. Изредка находили грибы на стволах, жарили на углях. Но всё это не восстанавливало силы, люди слабели с каждым днём.

Вдруг всех подбросил крик И-дуна. Бросились к нему. Тот вцепился в рыбину, извивающуюся на траве. Ещё трепещущую выпотрошили и тут же слегка обжарили и съели. Немного, но и так все были радостно возбуждены

– Сторожи ещё, – предложил Тин-линь, плотоядно поглядывая на запруду и облизывая губы.

Однако удача больше не посетила изголодавшихся ходоков.

Горы становились пологими, распадки широкими. В полдень остановились на отдых. Мишка отошёл по нужде шагов на двадцать, и, глянув в заросли, остолбенел. Прямо на него, беззвучно скаля огромные клыки, смотрела голова полосатого тигра. Плечи терялись в кустах багульника, но от ударов хвостом они шуршали и колыхались.

Мишка замер, холодок прокатился по животу. Ноги одеревенели и словно приросли к земле. Тигр стоял шагах в десяти, из раскрытой пасти вырывалось тихое клокотание.

«Вот и конец, – подумалось Мишке, – куда убежишь. И оружия никакого, разве что нож. Что сделаешь такому ножом».

Они неподвижно стояли, глядя друг на друга, словно оценивая достоинства каждого. Мишке вспомнились рассказы бывалых охотников и они мигом пронеслись в его мозгу. Все советовали не показывать страха при встрече, и не бежать. Тигр сам не любит встреч с людьми.

«Господи милостивый, пронеси. Сгинь, чудище», – мысленно молился Мишка, глядя, как тигр недовольно повернул голову и стал медленно пятиться назад. Так же медленно и величаво он повернулся в кустах и удалился неслышной походкой.

– Ну, братцы, кого я видел сейчас! – воскликнул Мишка, вернувшись к стану и вытирая обильный пот со лба. – С тигрой столкнулся нос к носу.

– И что ж? – с испугом спросили товарищи.

– А ничего. Поглядели в глаза каждый. Он, видать, тоже перетрухнул, и так это важно и степенно уволок ноги. Только я его и видел. Натерпелся я страха за эти мгновения! Упаси бог!

Стали со страхом оглядываться по сторонам. Продолжать путь никому не хотелось.

– Ладно уж, пошли. Тигра добрая оказалась. Меня не тронула, так и на остальных не позарится. – Мишка взвалил на плечо ружьё и тронулся в ту сторону, где должен находиться юг.

Вскоре он стал внимательно всматриваться в траву. На голых местах он различал неясные отпечатки. Махнул рукой, подзывая друзей.

– Никак кто-то шастал здесь. И не один. Следы ведут вниз в распадок. Может корейцы или сборщики женьшеня?

– Лучше подальше от таких сборщиков, – ответил Тин-линь. – Не нам с ними встречаться.

– А что делать? Может, едой разживёмся, а то до моря не дотянем.

– Нет уж, лучше подальше от людей. А если это маньчжуры?

– Всё ж пойдём за ними. Недавно они прошли тут. Только без лишнего шума. Раньше времени себя не выдавать.

Двинулись дальше, но теперь шли с опаской. До вечера догнать никого не смогли, и, чтоб не терять след, остановились на ночлег.

– Всё, последний рис едим... Больше надежды никакой, – сказал Мишка. – Тин, завтра стреляй птаху, а не то ноги протянем.

Тин-линь безнадёжно махнул рукой.

– Сколько пускал стрелы, а всё промах. Отвык от лука, да и мой не тот, которым легко попасть в малую птицу.

– Старайся, Тин. На тебя вся надёжа.

Весь день шли по следу, грызя стебли травы и собирая черемшу. Голод судорогами терзал живот, но жаловаться было некому. Ювэй, после встречи с тигром, старался из последних сил и плёлся невдалеке.

Солнце спряталось за сопки, и тишина особенно звенела в ушах, когда впереди неясно прозвучал выстрел. Все вздрогнули и остановились.

– Слыхали? – спросил Мишка, хотя и так знал, что все слышали. – Недалеко. Не больше полверсты будет. По-вашему около ли[1] расстояния.

– Охотятся, собаки! – зло пробормотал И-дун.

– Слушай, Тин, пошли разведаем, что там. Может, узнаем что, и мяса раздобудем. Пока светло, можно и вернуться успеть.

– Куда идти? Ноги не слушаются. Схватят, тогда что делать?

– Да ладно тебе. Чему быть – тому не миновать. Пошли, тут недалеко.

Мишка схватил Тин-линя за руку и потащил в распадок. Проверяли ружья на ходу, торопливо пробовали ножи в ножнах. Хриплое дыхание вырывалось изо рта. Торопились, но старались меньше шуметь.