– Я сам так думаю, к тому ж после разгрома деревни трудно было надеяться на дружбу.

– Вот, вот! – старик оживился. – Не могу я дать такого распоряжения. Кто мне поручится за порядок и безопасность моих людей? Сам видел, что творилось. А людей у нас мало. А теперь и поля разорены, где пропитание доставать? Лодки у вас, и в море выйти мы не можем, – старик горестно вздохнул и огладил белую бороду.

– Мне можно этого и не говорить. Я заранее знал, что так оно и получится, но мой капитан не соглашался со мной и отправил к вам.

– Да. Так часто бывает. Я насмотрелся во время восстания. Много в людях зла на сердце, а если его не останавливать, то оно быстро распространяется и захватывает людей. Нужна узда. Распустить легко, а вот как потом собрать всё хорошее, что есть в каждом? Проповедники всех религий провозглашают добро, братство и любовь, а в жизни редко так получается. Жизнь сложнее и сложен мир и душа человека.

Мишка с интересом слушал такие странные слова и думал, что старику приятно поделиться своими взглядами на жизнь со свежим человеком, да ещё чуждого и незнакомого ему народа. Даже глаза старика засветились радостью и добротой. А старик, передохнув малость, продолжал:

– Вот ты другого племени и у тебя другая, думается, вера в богов. И у вас проповеди праведные должны быть. А всегда живёт твой народ по той правде, которую провозглашают служители бога? Ответь, молодец.

– Где уж там, почтенный. Правда, она видно, не для нас. Да, видно, и не существует она вовсе. Во всяком случае, она слишком многолика и каждый её понимает на свой лад, – Мишка сам удивился таким словам и даже засмущался. Хотя и понимал, что он не далёк от истины.

– Ты молод, но говоришь зрело и мне приятно слушать тебя. Так вот мир и устроен, что всё хорошее в нас сидит глубоко и его надо вытягивать, как рыбу со дна моря. И счастлив тот, у кого это на поверхности.

Мишка тревожно заёрзал на шуршащей подстилке. В словах этого доморощенного мудреца он почувствовал некоторую угрозу и не знал, как ответить и потупился.

– И мне не хотелось, что бы мои люди видели ваши гнусные деяния. Вот почему я увёл их подальше, где нас трудно отыскать.

– А если всё же станут искать? – Мишка встревоженно глянул в спокойные щёлочки глаз старика.

– Нас трудно найти, а нам легко уйти от вас. Но мы можем и сопротивляться, что не так уж трудно. Это наш остров, и мы его хорошо знаем. Однако, это крайняя мера. Видимо до этого не дойдёт. Не век же вы будете сидеть здесь.

– Это верно. Дней через десять-двенадцать должны мы отплывать.

– Вот видишь. За это время и мы с голоду не помрём, хотя еды у нас мало, а посевы уничтожены. Поэтому передай своим, что лучше для нас всех, что бы мы мирно переждали невзгоды и разошлись полюбовно. Ведь и вашим людей терять нет выгоды.

– Легко передать. Без вас мне там не жить. Наш капитан так меня и отправлял сюда, чтоб не вернулся.

– А что так? Не поладили?

– Да было дело. Малость не сошлись характерами. Так что без вас мне там делать нечего.

– Так оставайся с нами. Нам такие очень пригодятся. Заживём без ванов и помещиков.

– Как же без помещиков и начальства? А вы здесь разве не начальник?

– Нет у нас начальников.

– Так не бывает. Всегда кто-нибудь верховодит.

– Меня просто уважают и слушают, когда в том есть необходимость. У нас каждый делает всё необходимое по своим силам. Никто не должен в этом мире выделяться. Иначе начнётся всё сначала.

– А не захотят слушать? Тогда что?

– Тогда ничего. Значит, я потерял уважение людей и сам в этом виноват. Уважение-то насильно не навяжешь.

– Но ведь может найтись вредный человек?

– Таких судит общий сход, и на нём все равны и могут сказать, что думают. За это у нас не наказывают. Главное, чтобы никто не брал на себя больше, чем ему нужно, и не собирал богатств. И это у нас соблюдается пока свято. Поэтому я и не хотел с вашими людьми дружбу заводить.

Мишка задумался. Такого он ещё на своём веку не слыхал. Лян Юн-гуй сильно его озадачил и смутил. Выходит, можно жить самим по себе, и не зависеть от сильных мира сего. Никому не платить ни дани, ни поборов и работать только на себя, без хозяина. Чудно! Но ведь обязательно найдётся кто посильней да похитрей, и начнёт прибирать всех к рукам. Что тогда? И как с этим бороться?

– Нет, не верю я, что так, без главаря, можно прожить, – Мишка с сомнением глянул в спокойное лицо старика. – Кто-то должен направлять и здесь всю жизнь по определённому пути.

– Это так. Должны быть законы и обычаи, и их надо всемерно поддерживать. Без этого никак нельзя.

– Вот видите! А говорите – сами по себе люди живут!

– А как же без этого? Вот и наставляем с самых малых лет, и позор тому, кто уклоняется от обычаев наших. Нас мало, и всё можно решить. И прежде всего самому нужно жить праведно и ничего не нарушать. Тогда и молодые будут брать пример.

– Но ведь все равные не могут быть? Кто-то лучше и больше работает, а кто-то и лодыря гоняет. Как с такими? И не обидно ли трудяге гнуть спину на нерадивого соседа? И не захочет тот трудяга стать выше другого и понукать им?

– Я же сказал, что каждый должен работать по своим возможностям, а главное добросовестно. А кто не хочет так – того отправляем на остров голый и малый, и там он трудится, пока не исправится. Его проверяют, и всем сходом решают его дальнейшую участь.

– А что это за остров? И что там делать?

– Гм. Это наша тайна, но если ты клянёшься, что не станешь разглашать нашу тайну, я могу пояснить тебе.

– Да зачем мне это. Это ваше дело, но я клянусь выполнить ваше условие, почтеннейший.

— Я верю тебе и готов открыть эту тайну. Остров лежит в ста ли отсюда, он почти гол и очень мал. Но там нашли немного алмазов и мы посылаем лентяев на их разработки. Месяц-два он там трудится, пока не исправится. Но я говорил, что таких пока было только двое. И вот самый богатый и большой алмаз, – и с этими словами старик открыл коробочку, висящую на его сухой груди. Огромный алмаз, слегка сглаженный, округлой формы, сверкнул в отблесках пламени факелов. Он напомнил Мишке огромный глаз старой подружки Дашки и воспоминания охватили его.

Алмаз ничего не сказал Мишке. Он просто не знал ему цену. Раньше он изредка видел их, но не такие огромные, и никогда ими не интересовался. Вот и этот не произвёл на Мишку никакого впечатления. И старик даже немного обиделся, как показалось Мишке.

– Это огромное богатство! – воскликнул тот, с любовью поглаживая камень рукой.

– А к чему он? – Мишка равнодушно глядел на это богатство и недоумевал над восторгами старика. – Ведь вам деньги и такие богатства ни к чему. Что вы на него купите?

– Это правда. Здесь он бесполезен. Но кто знает превратности судьбы? Может, не всегда мы будем так жить. Может, потребуется для чего, а у нас средства имеются. Вы, белые, падки до такого. За этот камень можно многое получить.

– А ещё больше потерять, – сказал Мишка и небрежно махнул рукой.

– И так может случиться, – со вздохом ответил Старик и спрятал камень в коробочку.

Наступило молчание. От входа тянуло прохладой. Вошли женщины и запалили костёр. Принесли ароматную лапшу со свининой, и Мишке пришлось сглотнуть голодную слюну.

– Перекусим, что ли? – обратился старик Лян к Мишке и стал накладывать лапшу в миску. Мишка не стал себя просить дважды.

Молча работали палочками. Старик ел медленно, методично работая челюстями. Мишка торопливо и жадно. Молоденькая девушка подкладывала ему, тихо смеясь его жадности. Мишка мельком глянул на неё, но не разглядел в тёмных бликах огня.

Сок кокосового ореха приятно холодил внутренности, и Мишка с наслаждением почувствовал приятную слабость и сонливость. После трудного дня хотелось побыстрее лечь спать, но старик не давал понять, что сон близок. Он, видимо, ещё не наговорился. А Мишка отвалился на душистую охапку сена и закрыл глаза. Сквозь дремоту он слышал голос старика, но сон сморил его и он провалился куда-то в блаженство.