– Да шут с тобой! Всё одно не понимаем друг дружку. Так и на охоту ходили. Всё знаками, но там было легче. Так что, друг мой, ничего у нас с тобой не выйдет.

Хун Жо кивал головой, говорил, но его уже никто не слушал. Он нёс мешок Ювэя, они пытались тоже поговорить. Ювэй был в восторге от общества мальчишки, хоть и постарше. Они все дни проводили вместе и научились понимать друг друга. Несколько выученных слов им было достаточно. Но что-то тревожило парня, и Мишка частенько поглядывал на него и злился. Впереди была сплошная стена неизвестности. Раньше хоть цель у них стояла, а теперь эта цель превратилась в химеру, и шли они, как слепые щенки, шатаясь из стороны в сторону. Впереди просвета не было.

С удивлением и волнением взирали уставшие и изодранные путники на открывшуюся перед ними даль. Привыкшие за столько дней к чащобам дремучего леса, они с чувством какой-то боязни оглядывали далеко уходящую к небу и там сливающуюся с ним водную синеву. День выдался светлый и чистый. Редкие облака проплывали в синеве и только у горизонта сливались в сплошную, неопределённого цвета, массу. Ветер едва уловимо доносил влагу со странными и волнующими запахами. А может это им казалось.

– Неужто дошли, – тихо молвил Мишка.

– Значит, так, – отозвался Тин-линь.

– Чудно, неужто всё это вода? Сколько ж её? А даль какая!

Вдали в обе стороны в прозрачной дымке терялись холмистые мысы. Ничто не нарушало однообразия морской глади. Она только слегка рябила, но отдельных волн с такого расстояния увидеть было нельзя.

– Однако жилья нигде не видать, – заметил Мишка, торопливо оглядывая побережье.

– Далеко. Спустимся к берегу и будем искать, – ответил Тин-линь.

– Тогда пошли. Налюбовались и довольно. Мешкать нечего.

С сожалением стали спускаться с бугра и скоро море скрылось из виду. Изредка мелькала синева, проскакивая сквозь листву деревьев. Лес в этих местах рос не так густо и дорога стала легче. Но прошло не менее часа, прежде чем они оказались на берегу. Он открылся сразу. Кончился лес, шагах в ста шумело море. Волны с грохотом наваливались на пологий берег, катя гальку за собой, убегали навстречу новой волне, конца которым, казалось, никогда не будет.

Все кинулись к воде. Мишка сбросил рваньё и осторожно попробовал ногой набежавшую волну.

– Ого, тёплая! Пошли купаться! – и с этими словами отважно кинулся в набежавшую волну. Пена прошла над его тощей спиной, и он с глупо сияющей улыбкой вскочил на ноги. – Прыгайте за мной, чего боитесь? Красота!

Освежённые и возбуждённые, принялись готовить ужин. День кончался, усталость давала знать. Скудная еда не восстанавливала силы.

– Интересно б знать, куда мы вышли? – протянул Тин-линь и искорка беспокойства мелькнула в его глазах.

– Через день-другой узнаем. Не было б хуже от этого, – Мишка, прищурив глаза, поправлял костёр.

– Одно ведомо – к западу маньчжуры должны быть, ну а восточнее, скорей всего, можно встретить корейцев. Стало быть, на запад нам путь заказан.

– Да уж, к маньчжурам меня не заманишь по доброй воле.

– Завтра тогда и тронемся по берегу к востоку.

– Думаю, что поосторожней надо идти. Зря на глаза без разбору попадаться никому не след. Ближе к лесу держаться надо.

– Глядите, глядите! Море уходит! Куда это оно? – вопил Ювэй и все с испугом вскочили на ноги.

Большая полоса обнажённого берега сверкала большими лужами, в которых бились редкие рыбёшки. Нити водорослей тёмными полосами устилали песок. Крабы торопливо переваливались, поспешая за водой.

– Пусть уходит, авось вернётся! – закричал Мишка. – Собирай крабов и рыб! Не пускай в море! Хватай!

Ювэй зашлёпал по лужам, хватая извивающихся рыбёшек. Крабов трогать не осмелился и обегал их стороной. Но И-дун судорожно цапал их и отшвыривал подальше на берег.

За полчаса насобирали целый котёл крабов и рыб. Мелочь, но все так обрадовались, что снова сели к костру жарить улов.

– Чудно. Море ушло, – молвил Мишка, обжигаясь обугленной рыбкой. – Когда оно назад вернётся? А может так и останется?

– Вроде слышал я о таком, – отозвался Тин-линь. – Кто-то говорил, что оно так всегда, то нахлынет, то назад уходит. Во всяком случае, хоть еды даёт немного. Всё облегчение нам.

– Видать милости мы у господа нашего заслужили. Да и ваши духи не такие уж злые оказались.

Солнце садилось за мысами. Ветер стих, и шум набегающих волн непрерывно стоял в вечереющем воздухе.

На опушке устроили навес, устелили землю сосновыми ветками, и забросали травой, собранной по берегу. Мягкая и чёрная, она отдавала гнилью, но зато спать на ней должно быть отменно. Первые звёзды замерцали на темнеющем небе, в лесу замолкали птицы. И под монотонный шум волн истомлённые и взволнованные путники блаженно уснули.

Весь следующий день двигались вдоль берега, но людей не встретили. Мучила жажда. Ручьи попадались редко, а морскую воду пить не решались. Дважды наблюдали отлив, и уже поняли, что это такое. К вечеру забрались на высокий мыс и там расположились на ночлег. В темноте заметили едва заметное мерцание далёкого огонька.

– Видишь, Миш, значит, люди есть, – воскликнул Тин-линь, указывая на слабую точку в темноте.

– Далековато, но завтра дойдём к полудню и глянем, кто это, – отозвался Мишка. – Проверим ружья. Не в гости идём. Мало ли что может случиться. Осторожливость не помешает.

Однако долго идти не пришлось. Часа через три заметили несколько хижин, сложенных из сучьев и покрытых травой. Четыре семьи корейцев с ветхими лодками на берегу ютились в этих хибарах. При виде приближающихся незнакомых людей, они всё бросили и, схватив детей, бросились в ближайший лесок, торопливо взбираясь на кручи.

– Ишь удирают, дурни! За маньчжур нас приняли. Как их остановить?

– Остановишь! Надо было ружья спрятать. Вернутся ли теперь? – Тин- линь с досадой сплюнул.

– Может и вернутся. Увидят, что мы ничего плохого не делаем и вернутся. Да и что у них взять? – Мишка с интересом оглядывал приближающиеся шалаши. – Да они тут, наверное, и не живут постоянно. В таких завалюшках зиму не выдержишь.

– Ясно, что не живут. Рыбой промышлять пришли или приплыли. Лодки по лесу не потащишь. Значит, деревня может быть недалеко.

Пришли в становище. Хижины действительно убогие, внутри почти ничего не было. В одном месте нашли корзину со свежим уловом. Некоторые рыбины ещё шевелили хвостами.

– Вот и обед настоящий будет у нас! – обрадованно ухмыльнулся Мишка.

Ничего другого из припасов не нашли. Стали кричать в лес, но оттуда никто не отвечал.

– Всё ж поглядывать надо на пригорок, – заметил Мишка, – Ещё нагрянут врасплох. Ружья держать наготове.

После обеда легли отдохнуть, но подозрительно поглядывали в сторону леса. Часа через два показалась сгорбленная фигура старухи. Она с опаской спускалась вниз, тяжело опираясь на суковатую палку. Мишка встал и с любопытством наблюдал. Вскоре старуха спустилась, но дальше идти не решалась.

– Пошли, Тин, узнаем что-нибудь. Вишь на разведку старую послали. Видать решили, что такую не жалко и потерять в случае чего.

Пока подходили, старуха медленно пятилась назад и горбилась ещё сильнее. Коричневая сморщенная кожа лица испещрена множеством морщин, седая голова тряслась мелко и непрерывно.

Старуха снизу боязливо бросала взгляды на подошедших, губы её вяло шевелились.

Тин-линь заговорил по-китайски, но старуха не понимала. Тогда он, с трудом вспоминая слова, стал пытаться объяснить ей, что они друзья. Её повели к морю и показали, что ничего, кроме рыбы, не тронули. Кое-как старуха оправилась от испуга и стала что-то понимать. Вскоре она обернулась к бугру и стала махать суком. Показались люди. С опаской спустились к берегу. Здесь оказались пятеро мужчин и несколько женщин с детьми. Всех сковал страх, их движения были вялые и осторожные.

Тин-линь изо всех сил старался расположить их к себе. Однако только вид Ювэя стронул отчуждение с места. Корейцы оживились и заговорили с интересом, а когда Тин-линь вспомнил семейство Сун, которое они повстречали в тайге, то рыбаки почти совсем успокоились. Послали в лес мальчишку, и тот притащил проса и риса.