«Вот старый жучила, всё-таки тот ролик в интернете — его рук дело!» — подумал Волегов, всё так же широко улыбаясь Слотвицкому на прощание. Видео с заголовком «Кандидат в депутаты бегает голым» появился на бесплатном видеохостинге пару дней назад, и мгновенно разошелся по сети. Кто-то снял Сергея на лесной лыжне, одетого в майку и пляжные шорты. Однако большинство комментариев были положительными: мол, молодец, кандидат, спортом занимается! Наверняка поработали партийные пиарщики…

Покинув кабинет руководителя предвыборного штаба, Сергей вышел из партийного гнезда и направился к автомобильной стоянке. Здесь его ждал министерский водитель — топтался у черного BMW, критически осматривая колеса.

— Всё в порядке? — спросил Волегов.

— Шеф, вот не холодно же вам! — привычно изумился водитель, глядя на короткие рукава его рубашки и пиджак, который Сергей держал в руках. И пояснил, кивнув на заднее колесо: — Показалось, что стучит. Я думал, на шиномонтажке колесо не протянули. Решил осмотреть, на всякий пожарный.

— Всё купил? — спросил Волегов, когда они сели в машину.

— Да, по списку, — кивнул водитель. — Только натурального яблочного сока не было, я вишневый взял.

— Хорошо. Давай в клинику, — приказал Сергей, откидываясь на спинку заднего сидения.

Машина заурчала, мягко тронулась с места. Волегов смотрел на запорошенную снегом Москву. «До весны всего две недели, — расслабленно размышлял он. — Весной мы с Анютой познакомились… Нужно придумать, что ей подарить на годовщину. Может, картину купить? Она же собирает этого… Моне? Или Мане? Никак не запомню…»

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как следом за его машиной двинулась другая — неприметный серый «логан» с тонированными стеклами. И пока министерский BMW летел по московским улицам, недовольно взрыкивая на перекрестках и лавируя в пробках, «хвост» сохранял тот же курс. И тоже остановился на стоянке возле клиники, в которой лежала Наталья с дочерью. Сергей вытащил из багажника битком набитый пакет из супермаркета и направился к дверям.

Чернявый мужчина средних лет, сидевший за рулем «логана», наполовину опустил стекло. И, глядя в спину Волегову, поднимавшемуся по серым гранитным ступеням, пробормотал:

— Иди-иди, щегол… К кошке в лапы.

____________________

*лид-абзац — первый абзац статьи, обрисовывающий ее тему и создающий интригу; обычно выделяется жирным шрифтом.

**A la gar comme a la gar! (фр.) — На войне, как на войне!

Устало щурясь, Наталья добрела до двери палаты, и швырнула использованный памперс в ярко-голубой пакет, застилавший внутренности черной урны. Он шлепнулся на кучку мусора — таких же, недобро попахивающих, памперсов, потемневшей фруктовой кожуры и прозрачных контейнеров, перемазанных майонезом. «Элитная клиника, мать вашу! Мусор вынести не могут!» — возмущенная мысль лишь добавила горечи. И комфортабельная одноместная палата вновь показалась Наталье хлевом, в котором ее, как бессловесную скотину, держит разжиревший от лени хозяин.

В коридоре послышалось громкое: «То-оолько-оо рюмка водки на столе-ее…», а потом сюсюкающий женский голос:

— Да, медвежоночек! Хорошо, что ты мне сейчас позвонил, то я на процедуры…

«Надеюсь, медвежоночек попал в капкан, или нашел себе другую медведицу!», — мрачно подумала Наталья, плотнее прикрывая дверь. Прокралась к Викиной люльке, заглянула с тревогой — не проснулась ли дочь? Потому что если проснулась, то Наталье, и без того уставшей, предстояли еще два часа блуждания с орущим свертком на руках. А руки уже отваливались, и после трех бессонных ночей нервы были — хоть мочало плети, так истрепаны…

Но дочка спала, и Куницына, облегченно выдохнув, прилегла на кровать. Тоже попыталась уснуть, пока ребенок дал возможность набраться сил. А дремота не шла, и, промучившись минут десять, она скосила глаза в сторону тумбочки, на которой стоял прозрачный бутылек с плоскими желтыми таблетками. Поколебавшись, протянула руку, вытащила ногтями плотно пригнанную пластиковую пробку. Вытрясла на ладонь пару таблеток, и, поморщившись, проглотила их.

Это была обычная валерьянка, и взвинченной донельзя Наталье она совершенно не помогала. Но врач разрешил только такое успокоительное, потому что более сильный препарат мог повлиять на здоровье Виктории — ведь она все еще была на грудном вскармливании. Теперь, когда Куницына перестала принимать «Бромокриптин», молока хватало на три полноценных кормления. И Вика стала немного получше спать — но, преимущественно, днем. А ночью, когда Наталье смертельно хотелось лечь и вырубиться, дитя гуляло, требуя беспрестанного внимания.

«Ничего, нужно потерпеть, — уговаривала она себя, — малыши вроде бы только до трех месяцев много плачут, потом подольше начинают спать. Меньше полутора месяцев осталось… Потерплю, я ведь поклялась себе, что буду хорошей матерью. Но, когда нас выпишут, всё-таки найму няню. Одной с ребенком очень тяжело. Другим ведь мужья помогают, поэтому без нянь обходятся. А от Волегова дождешься, как же! Всё к жене своей бежит, будто приворожила…»

Укол ревности был особенно болезненным сейчас, когда Наталья чувствовала себя измотанной до предела. «Что со мной не так? Чем я хуже ее?» — эти вопросы и без того мучили каждый раз, когда Волегов заговаривал об Анюте, или же сама Наталья вспоминала о его жене. Но раньше ей помогало ощущение собственного превосходства и уверенность в том, что Сергей не выдержит, уйдет из семьи — как тысячи мужчин уходили до него, и будут уходить после. А теперь… Теперь мысль о сопернице подняла в ней волну злости, бессильной злости, которая требовала выхода. «А если он не бросит свою инвалидку? Я что, так и буду всю жизнь одна? Вытирать отрыжку и менять подгузники, пока они живут в свое удовольствие? — Наталья сжала зубы, еле сдерживая ярость. — Где справедливость? Почему эта получает всё — и мужика, и дом, и деньги? А я, мать его ребенка, должна прятаться, как преступница? Ведь это он виноват! Он гулял от нее, он заделал ребенка на стороне!»

Она уткнулась лицом в больничную подушку. Наволочка слабо пахла чем-то цветочным, раздражающе-сладким. И от этого запаха Наталью согнуло вдвое. Сжавший живот и ребра спазм плеснул в лицо горячей кровью, дал изнутри по вискам — и ее чуть не вывернуло от ненависти.

«Что в ней такого? Я должна понять!»

Она всхлипнула, потянула с тумбочки смартфон. Экран казался мутным, и она моргнула несколько раз, прогоняя остатки слез. Набрала адрес нужного сайта — о, за это время она выучила его наизусть! И быстро, воровато — будто делала что-то постыдное — принялась листать фотографии, которые видела, наверное, в тысячный раз. Вот Анюта в жюри какого-то детского конкурса. Она же — на сцене, в окружении таких же колясочников. На какой-то премьере, возле белой театральной колонны. «Ну да, до пояса она красивая! А если в общем — он что, слепой? — раздраженно думала Наталья. — И это платье на ней, как на крестьянке!»

Поди, пойми их, этих мужиков…

Она зашла на главную страницу сайта. С прошлого раза здесь кое-что изменилось: теперь главная новость рассказывала о предстоящей поездке балетной труппы «Паритет» в Германию. Там ожидался аншлаг — сообщалось, что Берлинский театр уже распродал все билеты. И Наталья в который раз удивилась: «Ну кто ходит смотреть на этот недобалет? А ведь Волегова со своими инвалидами всю Европу объездила, по России гастролировала, и постоянно собирала полные залы! Извращение какое-то…» — фыркнула Наталья. И, от нечего делать, начала просматривать другие страницы сайта.

В разделе «Контакты» были указаны два телефона: Анны Александровны Волеговой и главного администратора трупы, Элины Викторовны Совки. А ниже была форма для отправки писем, над которым змеилось призывное: «Напишите нам, и мы обязательно Вам ответим!» Знал бы Волегов, как у Натальи чесались руки отправить его жене письмецо! И написать там всё — и про его леваки, и про ребенка… Сразу бы, поди, муженька из дома выперла!