Не Мин Цзюе сказал: «Зачем мне столь рано посвящать его во все?»

Цзинь Гуан Яо вздохнул: «Хуай Сан привык быть избалованным ребенком, но он не может всю свою жизнь оставаться праздношатающимся вторым молодым господином Не из Цин Хэ. В один прекрасный день он поймет, что ты стараешься для его же блага. Брат, так же, как и я понял это сейчас».

Вэй У Сянь подумал: «Лихо, лихо! Я бы не смог сказать подобное, будь у меня хоть пара жизней в запасе, но Цзинь Гуан Яо звучит столь естественно, что заслушаться можно».

Не Мин Цзюе сказал: «Если ты и в самом деле понял, то возвращайся ко мне с головой Сюэ Яна в руках».

И Цзинь Гуан Яо без запинки отчеканил: «Хорошо».

Не Мин Цзюе бросил на него взгляд. Цзинь Гуан Яо пристально посмотрел в ответ и повторил: «Хорошо. Брат, я прошу дать мне последний шанс. Через два месяца я преподнесу тебе голову Сюэ Яна».

Не Мин Цзюе спросил: «А если ты не исполнишь обещанное?»

Цзинь Гуан Яо произнес твердо, как никогда: «А если нет, то я вверяю свою судьбу старшему брату!»

Вэй У Сянь даже несколько зауважал Цзинь Гуан Яо.

Он до дрожи боялся Не Мин Цзюе, но, в конце концов, всегда находил миллионы крючкотворных и ушлых словечек, вынуждающих того дать ему еще один шанс. Тем же вечером, Цзинь Гуан Яо, как ни в чем не бывало, вновь играл «Песнь Очищения» в Нечистой Юдоли.

Цзинь Гуан Яо торжественно поклялся сдержать свое слово, однако Не Мин Цзюе не пришлось ждать два месяца. 

Как-то раз Орден Цин Хэ Не созвал Совет по военному делу. Не Мин Цзюе обходил свои владения и, минуя одну из построек, внезапно услышал приглушенный шепот, принадлежащий, скорее всего, Цзинь Гуан Яо. Через секунду раздался второй, не менее знакомый, голос.

Лань Си Чэнь говорил: «Если брат согласился связать вас клятвой, то, стало быть, он действительно верит в тебя».

Цзинь Гуан Яо уныло заметил: «Но, брат, ты ведь слышал текст этой клятвы? В каждой фразе таилось нечто большее. «И тысячи людей презрительно ткнут пальцем; да разорвет его тело пятерка коней» - звучит как явное предупреждение для меня. Я… Я впервые слышал подобный обет».

Лань Си Чэнь ласково ответил: «Он сказал: «в случае вероломства». А ты разве задумал клятвоотступничество? Это ведь не так, тогда к чему же столь тревожиться об этом?»

Цзинь Гуан Яо подтвердил: «Верно, не так. Но брат уже давно укоренился в своем мнении обо мне, поэтому я и не знаю, как изменить его».

Лань Си Чэнь ответил: «Тем не менее, он всегда ценил твои способности и надеялся, что ты сможешь выбрать правильный путь».

Цзинь Гуан Яо сказал: «Дело вовсе не в том, будто я не понимаю, что правильно, а что нет. Просто порой я оказываюсь бессилен перед обстоятельствами. Как, например, сейчас, куда ни кинь, всюду клин, но я должен каким-то образом поступить так, как устроит всех. И я бы не обратил ни малейшего внимания на посторонних, но… неужели я и впрямь как-то обидел нашего старшего брата? Брат, ты сам все слышал. Слышал, как он назвал меня».

Лань Си Чэнь вздохнул: «В тот момент ярость застлала ему глаза и лишила возможности думать, прежде чем говорить. Сейчас нрав нашего брата уже не идет ни в какое сравнение с прошлым, поэтому пуще всего опасайся вновь вызвать его гнев. В последнее время сущность сабли все сильнее воздействует на брата. Не Хуай Сан снова препирался с ним, и они до сих пор так и не помирились».

Цзинь Гуан Яо едва ли не душили слезы: «Но если он смог сказать подобное в порыве гнева, то, в таком случае, что же он думает обо мне в своем обычном состоянии? Неужели из-за своего происхождения, которое я не волен выбирать, из-за матери, которая не была вольна выбирать свою участь, мне теперь всю жизнь придется терпеть унижения и издевательства? А если так, то чем тогда мой брат отличается от остальных, презрительно смотрящих на меня сверху вниз? Что бы я ни делал, в конечном итоге меня клеймят одной лишь фразой – «сын шлюхи».

Цзинь Гуан Яо сетовал на свою горькую судьбу Лань Си Чэню, однако, еще вчера вечером он вел задушевный разговор с Не Мин Цзюе и, будучи открытым и сердечным, перебирал струны гуциня. Услышав, как Цзинь Гуан Яо преспокойненько кляузничает за его спиной и пытается посеять раздор, Не Мин Цзюе вмиг рассвирепел и пнул дверь ногой. Пламя ярости, опалившее его рассудок, распространилось по всему телу. В воздухе взорвался громоподобный рев: «Да как ты смеешь!»

Увидев его, Цзинь Гуан Яо в ужасе затрепетал и тут же бросился за спину Лань Си Чэня. Тот, оказавшийся между двумя мужчинами, не успел вымолвить ни слова: Не Мин Цзюе мгновенно обнажил саблю и бросился в атаку. Лань Си Чэнь парировал удар своим мечом, одновременно выкрикнув: «Беги!»

Цзинь Гуан Яо стрелой вылетел на улицу. Не Мин Цзюе спешно отпихнул Лань Си Чэня в сторону: «Не стой у меня на пути!»

Не Мин Цзюе выскочил наружу и пустился за ним в погоню. Пробегая по длинной крытой галерее, он внезапно наткнулся на Цзинь Гуан Яо, непринужденно шагающего ему навстречу. Не Мин Цзюе молниеносно рубанул саблей, и алая кровь фонтаном брызнула во все стороны. Но ведь сейчас Цзинь Гуан Яо должен был отчаянно спасаться бегством, почему же он вдруг решил вернуться, к тому же шествуя в столь праздной манере?!

Нанеся удар, Не Мин Цзюе продолжил нестись вперед, пошатываясь всем телом. Добравшись до площади, он остановился, поднял голову и отдышался. Вэй У Сянь почувствовал, как бешено стучит его сердце.

Цзинь Гуан Яо!

Все люди, беспрерывной вереницей тянущиеся по площади и повсеместно окружающие Не Мин Цзюе, обладали внешностью Цзинь Гуан Яо! 

Не Мин Цзюе уже поразило искажение Ци!

Сознание его спуталось, и в голове осталась лишь одна мысль: убить, убить, он должен убить, убить, убить Цзинь Гуан Яо. Не Мин Цзюе нападал на любого, попадающегося ему на глаза, и вскоре пронзительные крики заполонили всю площадь. Неожиданно Вэй У Сянь услышал истошный вопль: «Брат!»

Не Мин Цзюе вздрогнул и, несколько придя в себя, обернулся. В беспорядочном месиве размытых лиц Цзинь Гуан Яо он наконец-то разглядел иные черты.

Зажав рану на руке, Не Хуай Сан изо всех сил пытался доковылять до Не Мин Цзюе, с трудом волоча за собой ногу. Увидев, что тот замер на месте, Не Хуай Сан радостно воскликнул сквозь слезы: «Брат! Брат, это я, опусти саблю, это я!»

Однако Не Хуай Сан так и не сумел дойти до брата. Не Мин Цзюе рухнул на землю.

За секунду до падения его глаза напоследок прояснились, и он увидел настоящего Цзинь Гуан Яо.

Тот стоял у выхода из галереи. На теле его не краснело ни единого пятнышка крови. Он молча наблюдал за Не Мин Цзюе, и слезы струились по его щекам. 

«Сияние средь снегов» буйно цвел на груди Цзинь Гуан Яо, словно улыбаясь вместо своего владельца.

Внезапно Вэй У Сянь услышал голос, издалека зовущий его по имени. Он был тихим и глубоким, поначалу довольно неразборчивым, словно его источник находился где-то на границе яви и химеры. Второй зов звучал уже более отчетливо и осязаемо, и Вэй У Сянь даже разобрал в нем едва заметную нотку томительного беспокойства.

Третий зов громко и настойчиво зазвенел у него в ушах.

«Вэй Ин!»

Вэй У Сянь тут же вернулся в сознание! 

Его душа все еще пребывала в теле бумажного человечка, прилипшего к шлему на голове Не Мин Цзюе. Вэй У Сянь, немного повозившись, ослабил узел, стягивающий ее железными пластинами, и наружу показался широко распахнутый глаз, налитый кровью от ярости.

Отведенный ему срок стремительно истекал: Вэй У Сянь должен немедленно возвращаться в свое физическое тело!

Бумажный человечек взмахнул руками, будто мотылек - крыльями, и спланировал вниз. Однако, едва Вэй У Сянь миновал штору, скрывающую голову на полке, он увидел силуэт, прячущийся в полумраке потайной комнаты. Цзинь Гуан Яо слегка улыбнулся и, не говоря ни слова, извлек из-за пояса<i> гибкий меч</i>.  Это было прославленное оружие Цзинь Гуан Яо – Хэнь Шен.

Когда Цзинь Гуан Яо работал под прикрытием и служил Вэнь Жо Ханю, он часто носил этот меч опоясанным вокруг талии и пускал в дело в различные опасные моменты, наматывая его на руку. На первый взгляд Хэнь Шен казался слишком гибким, а его удары – чересчур тягучими, но на самом деле меч бил точно в цель, пока жертва не понимала, что происходит. Когда лезвие обвивалось вокруг руки Цзинь Гуан Яо, он питал его особенными духовными силами, и враг вмиг оказывался расщепленным на части оружием, выглядящим безобидно, словно потоки весеннего ручья. В свое время он раздробил немало прославленных мечей в кучу железных стружек. Сейчас лезвие Хэнь Шена извивалось подобно серебристой змее, пытающейся во что бы то ни стало укусить бумажного человечка. Замешкайся Вэй У Сянь хоть на секунду,- и ее ядовитые клыки вопьются в тонкую фигурку!