Все ученики, обнажив мечи, сгрудились в сторонке и настороженно следили за лютым мертвецом, который совсем недавно напал на них, но увидев же, что Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, наконец, вернулись, юноши просияли, словно их только что спасли от неминуемой гибели, не рискуя, однако, выразить свою радость громкими криками, больше всего на свете боясь отвлечь или разъярить Сун Ланя.

Вэй У Сянь вошел первым и представил его Лань Ван Цзи: «Сун Лань, даоцзан Сун Цзы Чэнь».

Сун Лань поднял голову от гроба и повернулся к вновь прибывшим. Лань Ван Цзи, слегка приподняв полы своих одежд, грациозно переступил через высокий порог похоронного дома, а затем кивнул в знак приветствия.

Поскольку Сун Лань уже пришел в себя, в белках его вновь появились зрачки, и пара ясных, черных глаз глядела на мужчин в ответ.

И в глазах этих, когда-то принадлежавших Сяо Син Чэню, плескалась невыразимая и бескрайняя скорбь.

Нужда в расспросах отпала. Вэй У Сянь понял все без слов. С той поры, как Сюэ Ян преобразил его в лютого мертвеца и заставил подчиняться своим приказам, Сун Лань все видел и теперь все вспомнил.

Любые слова, любые фразы лишь усилят его страдания и прибавят безнадежности.

Немного помолчав, Вэй У Сянь вынул из-за пазухи два одинаково крошечных мешочка-ловушки для духов и передал их Сун Ланю: «Даоцзан Сяо Син Чэнь и дева А-Цин».

А-Цин, несмотря на свой чрезвычайный страх перед Сюэ Яном, намертво прилипла к его спине и ни на шаг не отставала от своего убийцы, не дав тому ни малейшей возможности  уклониться от атаки или же спастись бегством, до тех пор, пока Би Чэнь не пронзил его сердце, и Сюэ Яну не воздалось по делам его. Бросок талисмана почти развеял душу А-Цин, и Вэй У Сяню с огромным трудом удалось найти и собрать лишь небольшую ее часть. Тем не менее, теперь душа А-Цин, как и душа Сяо Син Чэня, разбита вдребезги.

Две изможденные души комочками свернулись в своих ловушках, и казалось, что ничтожное дуновение ветерка рассеет их остатки. Сун Лань слегка трясущимися руками подхватил мешочки и бережно положил их на ладонь, не осмеливаясь даже взять их за тесемки, потому что колыхание могло быть слишком сильным. 

Вэй У Сянь спросил: «Даоцзан Сун, как ты хочешь поступить с телом даоцзана Сяо Син Чэня?»

Сун Лань осторожно сложил одну руку лодочкой, прижав мешочки к сердцу, второй же вытащил Фу Сюэ и написал на полу две строчки: «Предам тело огню. Позабочусь о душе».

Душа Сяо Син Чэня, рассыпавшаяся на столь мелкие осколки, уже наверняка не сможет вернуться в свое тело. Сожжение трупа было весьма здравой мыслью, ведь необремененная телом и обеспеченная должным покоем душа в один прекрасный день, вероятно, воротится в этом мир.

Вэй У Сянь кивнул: «А что ты намереваешься делать потом?»

Сун Лань написал: «Отправляюсь по дороге жизни с Шуан Хуа в руках. Буду уничтожать тварей вместе с Син Чэнем». 

Некоторое время подумав, он дописал: «А когда он очнется, попрошу прощения и скажу, что он не виноват».

Именно это он не успел сказать Сяо Син Чэню перед своей смертью.

Демонический туман города И таял на глазах, и вскоре путники могли разглядеть улицы, перекрестки и даже отдельные дома. Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь вывели учеников из пустынного селения, и у ворот Сун Лань разделился с ними. 

Он, по-прежнему одетый в черные одеяния заклинателя, с двумя мечами, Шуан Хуа и Фу Сюэ, за спиной и с двумя душами, Сяо Син Чэня и А-Цин, в руке, в полном одиночестве отправился по другой тропе.

Не по той, что привела их в город И.

Лань Сы Чжуй задумчиво посмотрел на скрывающуюся в отдалении фигуру: «Сяо Син Чэнь, яркая луна и ласковый ветерок; и Сун Цзы Чэнь,  холодный снег и замерзший иней… Кто знает, суждено ли этим двоим пережить радость новой встречи».

Вэй У Сянь и остальные же пошли по дороге, поросшей сорняками. Неожиданно его взгляд упал на особо густые кусты бурьяна, и он подумал: «Кажется, тогда именно в этих зарослях Сяо Син Чэнь и А-Цин нашли Сюэ Яна». 

Лань Цзин И прервал его мысли: «А теперь ты обещал рассказать нам, что видел во время «Сопереживания». Почему вдруг тот человек оказался Сюэ Яном? И зачем он притворялся Сяо Син Чэнем?»

«И еще, тут был Призрачный Генерал, да? Куда же он подевался? Почему его нигде не видать? Он остался в городе И? Почему он вообще так внезапно появился?»

Вэй У Сянь сделал вид, будто не слышал второй части вопросов: «Ну, история эта довольно запутанна…»

По пути назад Вэй У Сянь поведал им об увиденном, и когда он закончил, юноши столь опечалились, что никто и не вспомнил о Призрачном Генерале. 

Лань Цзин И зашмыгал носом первый: «И почему подобное вообще существует на свете!!!»

Цзинь Лин впал в ярость: «Этот Сюэ Ян – настоящая шваль! Отребье!  Он принял слишком легкую смерть! Будь здесь Фея, я бы приказал ей сожрать его живьем!»

Вэй У Сянь в ужасе затрепетал: будь здесь Фея, то он бы умер от страха, раньше, чем растерзали бы Сюэ Яна.

Юноша, который похвалил внешний вид А-Цин, когда они наблюдали за ней через щелку, в глубокой скорби запричитал: «О, дева А-Цин, о, дева А-Цин!»

Лань Цзин И рыдал громче всех, ведя себя крайне непристойно, но на этот раз никто не напомнил ему о прекращении излишнего шума, потому что у Лань Сы Чжуя глаза тоже были на мокром месте, но Лань Ван Цзи, к счастью, не стал накладывать на него заклятие молчания. Лань Цзин И, давясь соплями и слезами, предложил: «Надо сжечь для даоцзана Сяо Син Чэня и девы А-Цин немного ритуальных денег. Перед развилкой вроде бы есть деревня. Давайте купим погребальных принадлежностей и почтим их память».

Все согласно закивали головами: «Да, да, конечно!»

За разговорами они добрались до сланцевого знака на перекрестке и вошли в деревню. Лань Цзин И и Лань Сы Чжуй в нетерпении вбежали в ближайшую лавку и через некоторое время вынесли целый ворох каких-то благовоний, свечей и красно-желтых бумажных денег, а затем отошли в сторонку и из камней и булыжников соорудили подобие очага. Остальные юноши подтянулись к ним, расселись кругом у огня и принялись сжигать ритуальные деньги, нагоняя руками ветер и бормоча что-то себе под нос. Вэй У Сянь же тоже пребывал не в лучшем расположении духа и за всю дорогу даже ни разу не пошутил, однако, увидев, чем занимались ученики, все-таки не выдержал и обратился к Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, ты только погляди, что они делают под дверями других людей. А ты даже их не останавливаешь».

Лань Ван Цзи равнодушно ответил: «Ты можешь их остановить».

Вэй У Сянь сказал: «Ладно. Я помогу тебе научить их уму-разуму».

Он подошел к юношам: «Мои глаза меня не обманывают? Вы же все адепты именитых орденов, и ваши родители и старшие наверняка говорили вам, что покойники не получают ритуальных денег! Для чего им вообще деньги? Никто не получит и те, что вы жжете сейчас. К тому же, вы сидите прямо под чьей-то дверью. И если вы будете продолжать…»

Лань Цзин И замахал на него: «Кыш-кыш! Весь ветер загородил, теперь не разгорится никак. И ты ведь сам не умирал, так откуда ты знаешь, что покойники не получают ритуальных денег?».

Еще один юноша, с лицом, перепачканным слезами и золой, согласился с ним: «Вот именно. Откуда ты знаешь? А что если все-таки получают?» 

Вэй У Сянь пробормотал: «Откуда я знаю?»

Он-то уж точно знал!

За все десять с лишним лет, что Вэй У Сянь был мертв, он не получил ни крупицы бумаги!

Лань Цзин И вонзил еще один кинжал в его сердце: «А если ты и не получал денег, то, скорее всего, потому что никто не жег их для тебя».

Вэй У Сянь сам себе задал молчаливый вопрос: «Как же так? Неужели я действительно потерпел крах по всем фронтам? Неужели на всем белом свете не нашлось ни единого человека, который захотел бы сжечь для меня ритуальные деньги? И неужели я ничего не получал лишь потому, что жечь их было некому?»

Чем больше он размышлял, тем сильнее отказывался в это верить. Он повернулся к Лань Ван Цзи и прошептал: «Хань Гуан Цзюнь, ты жег для меня ритуальные деньги? По крайней мере, ты ведь жег их для меня, да?»