Стикх, застывший в дверях, встретился взглядом с Русом и подмигнул ему.

— Готов побиться об заклад, кое-кто думал, что я сбегу с этими деньгами, — сказал он.

— Мне и в голову... — начал было Рус, но от дальнейшей лжи его спас жаркий поцелуй Хлои.

Потом она расцеловала Стикха в обе щеки, снова обняла сына и велела ему поблагодарить спасителей.

— Не стоит благодарности, — пробормотал Рус, чувствуя, что весь так и расплывается в глупой улыбке.

Он от души радовался тому, что наконец-то удалось сделать в жизни хоть что-то стоящее, и уже направился было к двери, но тут Стикх его остановил:

— Задержитесь ещё на минутку, доктор, ладно? Хочу ещё кое-что сказать, и мне нужен свидетель.

Он плотно затворил дверь.

Хлоя удивлённо взглянула на него.

— Мне следовало сказать это давным-давно, — заявил Стикх и опустил ладонь на голову Лукко. — Не знаю, что говорила тебе твоя мамаша, но я-то знаю, что она знает. Мне она тоже ничего не говорила, но знаю, она знает, что я знаю.

Рус видел: Лукко навострил ушки и изо всех сил старается понять, о чём же толкует его спаситель.

Стикх откашлялся.

— Вот этот молодой человек, — начал он, адресуясь к Хлое и Русу, — является моей законной собственностью. Но я отношусь к нему иначе. Ты и я, — тут он многозначительно покосился на Хлою, — мы оба знаем, что этот молодой человек есть моя плоть и кровь!

Глаза Лукко расширились. Он вопросительно взглянул на мать:

— Это правда?

Хлоя потрепала Стикха по бледно-рыжей шевелюре. Потом усмехнулась и взглянула на Лукко.

— А ты и не догадывался?

Лукко почесал в затылке и сделал жест, намекающий отцу, чтобы тот убрал наконец руку с его головы. Стикх, похоже, не знал, что делать и говорить дальше.

— Тебя это устраивает? — вымолвил он наконец, обращаясь к мальчику.

— Я знал, вернее, что-то такое чувствовал, — ответил Лукко. — Ты всегда относился ко мне лучше, чем остальные.

Рус почувствовал, что он здесь лишний, извинился и сказал, что ему надо в госпиталь. И попытался обойти Стикха на пути к двери. Рука Стикха первой легла на щеколду.

— Всё правильно, — заметил он. — Ночь впереди трудная, пора приниматься за работу. Ты идёшь, сынок?

Они вышли. Хлоя взяла Руса за руку.

— Я так тебе благодарна. Знаю, ты не позволишь отблагодарить тебя натурой. Но приходи завтра с утра — я прослежу за тем, чтобы он отдал тебе долг.

— Пустяки, — ответил Рус. — Мне пора. Ждут пациенты и всё такое.

— Если б Тилла вдруг оказалась здесь, я бы попросила её благословить тебя.

— Если б Тилла была здесь, этих денег у меня бы при себе не было, — ответил Рус. — Боги вытворяют порой самые странные вещи.

— Что верно, то верно, — согласилась Хлоя. — Кто бы мог подумать, что все эти годы старина Стикх считал моего ребёнка своим сыном?

Рука Руса замерла на щеколде.

— Так он не его сын?

Хлоя усмехнулась.

— Теперь, выходит, его.

ГЛАВА 70

Тилла тихонько напевала себе под нос. Мешок с провизией, перекинутый через плечо, тяжело хлопал её по бедру при каждом шаге. Ощущать эту тяжесть было приятно. Она означала независимость. Отныне никто не будет отдавать ей приказы или спрашивать, куда она идёт.

Да она и сама толком не знала, куда направляется. Прошло уже два года, и она сильно сомневалась, что от родного дома хоть что-то осталось. Впрочем, в каком бы виде она его ни нашла, на родине ей всё равно будет лучше, чем там, откуда она сбежала. В доме, построенном чужеземными захватчиками, которые сражались не за честь, а за деньги и прятали свой стыд под издевательствами над другими людьми. Даже медикус оказался не лучше, чем его собратья. А она начала было думать, что ему можно доверять. Он даже начал нравиться ей. Теперь же она понимала, какой была дурой. Время, проведённое в обществе Сабран, открыло глаза на многое, она по-новому стала смотреть на людей императора и всех, кто им прислуживал. Тилле ещё повезло, что удалось вовремя ускользнуть. Кто знает, не будь этого, возможно, она превратилась бы в женщину, подобную Меруле, насквозь продажную, наживающуюся на несчастье других. Или в Хлою, которая не видела и не желала видеть ничего, кроме стен своего заведения.

Жаль только, что она не могла взять с собой это несчастное дитя, девочку, которую называли Фриной. Добравшись до дома, она расскажет всему миру, какие ужасы творят эти римляне, расскажет, что они сделали с Фриной. И тогда, возможно, найдутся её родители и вышлют на выручку отряд храбрых воинов. А может, и нет. Среди бригантов тоже есть трусы. К примеру, те, что постарше. Их поступками руководит страх, и они считают, что поступают разумно. Или же забывают о своих традициях и обычаях и называют это прогрессом. Римское влияние распространилось, точно зараза, точно червь, вгрызающийся в самую сердцевину яблока.

Впереди дорогу прорезала глубокая канава. Тилла видела деревянные поручни, должно быть перила моста. За мостом на приличном расстоянии — римляне боялись нападений из засады и всегда подчистую вырубали всю растительность у дорог — виделось одинокое огромное дерево. Вроде бы дуб. Тот самый, о котором говорила Сабран. От него надо было повернуть налево.

Пока она рассматривала дорогу и дуб, на гребне холма вдруг возникли два всадника. Тилла, перехватив сумку поудобнее, не сводила глаз с всадников, которые направлялись к ней неспешной трусцой. Девушка замедлила шаг, не желая встречаться с ними на узком мостике.

Если б у неё была лошадь, подумала она, путешествовать было бы куда как проще. Рука ещё не зажила окончательно, и потому забраться в седло было бы трудно. Но, оказавшись верхом, она могла бы справиться и одной рукой. Наездница она неплохая. Отец сызмальства приучал её к лошадям. Наверное, стоило попросить у племени Сабран лошадку. А если б отказали, Тилла улучила бы момент и угнала одну из табуна.

Девушка услышала стук копыт по деревянному мосту и продолжала идти, низко опустив голову и стараясь держаться у самого края дороги, чтобы пропустить всадников. Какой-то из предметов в мешке больно упирался в спину. Она передвинула лямку, и теперь мешок зацепился за ткань плаща на спине. И капюшон, низко надвинутый на лоб, начал сползать назад. Тилла быстро подняла правую руку, чтобы поправить его, но кусок ткани, прижатый весом рюкзака, не поддавался. А больной руке не хватало сил как следует дёрнуть и высвободить капюшон.

Теперь всадники находились всего шагах в тридцати. Она свернула с дороги, скинула мешок на землю и низко наклонилась над ним, натянула капюшон и приколола его к волосам заколкой. Стук копыт по дороге становился всё громче. Мужчины приближались и о чём-то переговаривались друг с другом.

Капюшон был на месте. Теперь лошади почти поравнялись с ней. Тилла быстро сунула правую руку под плащ и лишь в последний момент заметила, что концы грязных бинтов торчат из-под рукава.

Лошади были рядом. Всадники продолжали болтать, точно ничего вокруг не замечали. Концы повязки на руке, возможно, могли показаться им частью нижней туники.

Они проехали. Тилла подняла мешок, перебросила его через плечо.

Позади, за спиной, снова начал нарастать стук копыт. Они возвращаются!

— Стой!

Тилла застыла как вкопанная.

— Как твоё имя, девушка?

Она обернулась к ним, но старалась держать голову низко, словно из почтения.

— Брайка, господин.

— Брайка? И что ты делаешь здесь одна, на дороге, а, Брайка?

Тилла не сводила глаз с отполированных до блеска копыт лошади.

— Иду навестить тётю, господин. Она очень больна.

Второй всадник занял позицию у неё за спиной.

— Ну, что скажешь? — спросил его первый. — Похожа она на Брайку или нет?

— Гм! — Послышался скрип седла: это второй всадник наклонился, чтобы получше рассмотреть её. — А ну, подними голову, девочка!