Как можно жить в такой грязи? Вычистив этот угол, она ещё раз прошлась по полу, затем заткнула все щели в тех местах, где разошлись половицы или виднелись дырки, прогрызенные неутомимым мышиным племенем.

После этого она занялась сложенным в несколько раз выцветшим куском ткани, который торчал из-под буфета. Пыталась метлой разогнуть его края, но они не поддавались. Тогда она взобралась на кровать, нагнулась и начала толкать его метлой уже под другим углом, вкладывая в толчки всю свою силу и вес. Сегодня, если удастся заманить в спальню собаку и забить щель под дверью, чтобы не мешал свет, есть шанс наконец-то выспаться хорошенько.

Всё произошло так быстро, что толком разглядеть не получилось. Собака молнией метнулась под буфет, палка от метлы дрогнула в руке, скатанный кусок ткани развернулся. Из этого гнезда выскочили крохотные серые комочки — и так и прыснули в разные стороны. Метла с грохотом упала на пол. Щенки заверещали. Тилла закрыла рот ладошкой, чтобы приглушить отчаянные крики.

Узкий проход между домами был безлюден. Тилла повернула ключ в замке, подёргала дверь, проверяя, надёжно ли та заперта. Надёжно. Теперь она в безопасности. Прочь из этого ужасного дома! Сердце перестало биться как бешеное, дыхание немного выровнялось. Здесь, на улице, за стенами форта сияло солнце, а свежий бриз приносил с собой запах моря. Над головой парила, накреняясь, белая чайка, издавая пронзительные крики. Откуда-то издалека доносился стук железа по железу — это кузнец был занят своей работой. Она привязала ключ к поясу, как и подобает хорошей хозяйке, подняла с земли пустую корзину для покупок, повесила её на перебинтованную руку. Затем надела петлю собачьего поводка на здоровую руку, немного сдвинула её к локтю. И вот, крепко сжимая поводок в руке, она набрала полную грудь свежего воздуха и огляделась по сторонам.

Дом стоял немного на отшибе, в конце продолговатого поросшего сорняками участка, отделяющего госпиталь от ближайших казарм. Места, где виднелись развалины старых снесённых домов, буйно поросли крапивой. Крапива — хорошая штука, полезная, пусть даже и лету конец. На чёрном обгорелом клочке земли — очевидно, месте старого пожара — выросла целая клумба из чертополоха, крестовника и колокольчиков, виднелись там и пучки какой-то травы с широкими тёмно-зелёными листьями. Посреди посыпанной гравием аллеи, что проходила мимо двери в дом, виднелось ещё одно тёмное пятно.

Остатки костра или недавнего пожара? Наверное, подумала Тилла, всё это как-то связано со следами гари на стенах и противным устойчивым запахом дыма, что царит в доме медикуса.

Поводок натянулся. Собака стремилась вырваться на открытое пространство, затем вдруг присела и внесла свой вклад в коллекцию помёта, что был разбросан вокруг. Тилла брезгливо поморщилась и решила, что собирать крапиву здесь не стоит.

Справа, в конце прохода, виднелась широкая улица с булыжной мостовой, она проходила параллельно высокой внешней стене форта. С верхней части стены внезапно сорвалась и взлетела с карканьем встревоженная чем-то ворона. Появились двое часовых, они шли по узкой каменной дорожке, проложенной в верхней части стены. Прошли и, похоже, вовсе не заметили её.

Тут вдруг Тилла подумала, что она — единственная в семье, кому довелось побывать внутри римского форта. Затем при мысли о пропуске, что висел в кожаном кошельке на поясе, вдруг почувствовала неуверенность и тревогу. Вошла в доверие к легионерам — это не делает ей чести. И за более безобидные проступки людям перерезали горло. Тем не менее медикус значительно облегчил ей задачу — сбежать отсюда ничего не стоит! Должно быть, это богиня постаралась, услышала её молитвы. Она оказалась куда сильнее и мудрее всех этих римских богов, хотя и отворачивалась на протяжении столь долгого времени от её рода. Богиня помогала ей бежать. Тилла помнила слова Хлои. Она, единственная из всех, поведала ей то немногое, что знали девушки о смерти Софии. Тилла не станет повторять ошибку несчастной. Что же касается истории с Эйселиной... тут всё покрыто мраком. Но богиня знает, должна знать. Богиня её защитит.

Тилла плотно сжала губы и даже разрешила себе немного пожалеть медикуса, совершенно бессильного перед волей той, которая отвечает на её молитвы. Медикус обращался с Тиллой хорошо. И она служила ему с тем усердием, на которое только была способна. За несколько дней, что она находилась у него, Тилла сделала всё, что в её силах, чтобы как-то оживить и привести в порядок это ужасное жалкое жилище. Правда, готовить она так и не научилась.

На третий день отсутствия Валенса утро началось с музыкального сопровождения. Виной тому была погода. Любой проходящий через форт на рассвете мог насладиться звуками ливня, барабанящего по крышам, шумом воды, хлещущей из водосточных труб, звонкой песней ручейков, что бежали по канавам, хлюпаньем влаги под ногами. В госпитале «концерт» состоял из переклички многочисленных протечек, вода появлялась и текла в самых неожиданных местах и с разной скоростью, и шум её время от времени акцентировался звонким «пинг» там, где служащие успевали подставить металлические тазики, потому как вёдер уже не хватало. Дождь начался с первыми проблесками рассвета, и Русу это было известно лучше, чем кому бы то ни было, потому что вызвали его на работу ещё затемно. Повсюду пахло сырой шерстью — это одеяла вывесили на просушку. Помимо безрадостного настроения сотрудников угнетала мысль о том, что запланированную модернизацию госпиталя в очередной раз придётся отсрочить ещё как минимум на день из-за погоды и по той причине, что работы в термах ещё не закончились. Даже Приск со всей своей властью и напором был, похоже, бессилен: потолок в его кабинете не просыхал.

Рус с мрачной решимостью диктовал Альбану примечания и рекомендации, но тут заглянул дежурный и объявил, что к доктору посетитель. И настроение Руса ничуть не улучшилось, когда он увидел, что посетителем этим является не кто иной, как знакомый офицер из гарнизона надзора над провинциями. Он пришёл спросить, нельзя ли на время позаимствовать охотничьи силки Валенса.

— На охоту? В такую погоду?

— Мы выходим завтра, с раннего утра. Я и несколько друзей. Не желаешь присоединиться?

— Я занят, — коротко бросил Рус. — Валенс в отъезде.

— О, прошу прощения. Впрочем, все мы тут люди занятые. Но конечно, не так, как вы. Ведь наша работа не связана с жизнью и смертью. Во всяком случае, не всё время.

— Да.

— Честно говоря, если станем торопиться, это только навредит. Разворошит осиное гнездо. Побудит их к решительным действиям. Пора бы и им научиться брать на себя ответственность.

— Да.

— Но разумеется, этого никогда не будет. Порой я просто впадаю в недоумение. К чему, скажи на милость, они создавали городской совет? Все вопросы, не связанные с очисткой стоков и организацией весёлых праздников, переадресуются нам. Кто только не обращается! Вдова, у которой украли породистого козла. Хозяин лавки, которому дал по носу какой-то солдат за то, что тот был не слишком расторопен. Местные жители, которые...

Этот монолог прервал стук в дверь.

— Чего надо? — спросил офицер санитара, заглянувшего в комнату.

Санитар покосился на Руса, затем — на офицера, словно не был уверен в том, к кому следует обратиться.

— Ещё один посетитель к доктору, господин.

— Все они требуют, чтобы расследование было проведено без промедления, — заключил офицер. Снял промокший плащ с руки, накинул его на плечи. — И почему-то всегда неприятности случаются в моё дежурство. Да, кстати, я внёс вашего Клавдия Инносенса в список тех, с кем собирается побеседовать второй центурион.

— Ему следует поспешить. Инносенс много разъезжает.

— Вот как? Что ж, если не удастся допросить его сейчас, вызовем позже, когда он вернётся.