— Можно привести пару ребят? Пусть смотрят и учатся.

Нежелательно, подумал Рус. Но с другой стороны, почему бы нет?

— Как хочешь, — буркнул он в ответ, с трудом поднялся на ноги и снова поднёс кончик скальпеля к огню.

Вскоре Валенс вернулся с практикантами. То ли он разучился считать, то ли каждый из этих ребят прихватил с собой ещё парочку товарищей.

— Видите, как скопилась под ногтем кровь? — нравоучительным тоном заметил Валенс, а молодые солдаты толпились и толкались, стараясь получше разглядеть почерневший ноготь Руса. — Какие при этом возникают ощущения?

— Болезненные, — проворчал Рус и почувствовал, что весь вспотел.

— Это избыток крови давит на нервные окончания, вызывая боль, — объяснил Валенс. — Такие пальцы можно часто наблюдать на практике. Особенно часто встречаются у плотников. Эй, ты! Да, ты. Передай-ка доктору скальпель.

В углу послышалась какая-то возня. Затем робкий голос спросил:

— А свечу загасить, господин?

— Пока ещё рано, — весело заметил Валенс. — Возможно, одним надрезом тут не обойтись.

Рус, который отчаянно надеялся обойтись всего одним надрезом, пытался убедить себя, что намного больнее ему не станет. Он и всех пациентов своих уверял, что это принесёт немедленное облегчение. Однако теперь думал иначе и не мог долее откладывать страшный момент. Ему протянули скальпель, он зажал его между большим и указательным пальцами руки.

У хватил ручку скальпеля покрепче, поднёс лезвие к тёмному кровоподтёку, что образовался под ногтем, и надавил.

И тут же ахнул — такая волна боли захлестнула всё его существо.

Лоб покрылся мелкими каплями пота. Он ещё крепче ухватил скальпель и продолжал нажимать. Почувствовал запах горелого ногтя, закрыл глаза, стиснул зубы и надавил изо всех сил.

И тут острый кончик скальпеля пронзил плоть. Он вытащил его — и испустил вздох облегчения, глядя, как из-под ногтя сочится тёмная кровь. Боль тотчас же утихла.

Он поднял голову, обозрел побледневшие лица молодых солдат и усмехнулся.

— Спасибо, господа. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Выпроводив практикантов, Валенс сказал:

— Вообще-то ты меня отвлёк. Ведь я приходил не за этим. Меня пригласили на обед.

— Вот как?

Рус протёр палец влажной тряпочкой и подумал: неужели в Британии так редко приглашают на обед, что это является поводом для похвальбы?

— И, — торжественно добавил Валенс, — я решил взять тебя с собой. Хоть ты и зажал пир в честь своего приезда.

На маленьком обеде, устроенном женой центуриона Рутилия «только для своих», Русу пришлось беседовать с несколькими людьми, которых он не только не знал, но и видел раньше лишь мельком. К тому же пришлось ещё съесть целую кучу изысканно приготовленных блюд, которые разительно отличались от исходных ингредиентов.

Его представили гостям, друзьям хозяев, имена которых он тут же благополучно позабыл. Спасти ситуацию могло только одно — не заговаривать с ними, ждать, когда они начнут первыми.

Позже он расспросит о них Валенса. Валенс знает, как зовут каждого, особенно же хорошо он знаком, разумеется, с двумя хозяйскими дочками. Очевидно, обе они были Рутилии «с чем-то», но, разрази его гром, он никак не мог вспомнить, с чем именно. Младшая, судя по всему, вообще не должна была присутствовать на этом обеде, позвали её в последнюю минуту, когда прибыл второй центурион, доводившийся ей дядей. Как выяснилось, родная его дочь сильно простудилась, а потому прийти не смогла. Валенс, по-видимому, сильно огорчённый этой новостью, воспринял её тем не менее стоически.

Этикет требовал, чтобы гости разместились на заранее отведённых местах, и Рус оказался между пышнотелой и непрерывно хохочущей женой ещё одного центуриона и дочерью Рутилия, которой было лет шестнадцать или около того.

Гай покорно проглотил ещё одну ложку чего-то скользкого и студенистого и подумал, долго ли придётся ждать, когда Валенс напросится навестить дочь второго центуриона. Вокруг соседи по столу оживлённо обменивались мнениями об Адриане, общий смысл которых сводился к тому, что император из него получится просто прекрасный — в основном лишь по той причине, что никто из них не напился достаточно, чтобы осмелиться выразить иную точку зрения. То была образцово-бессмысленная беседа. Рус неоднократно объяснял Клавдии, что именно по этой причине просто терпеть не может званые обеды.

— Не вижу, что в этом плохого — слушать, как люди говорят друг другу приятные вещи. Неужто лучше торчать дома с мрачной миной?

— Ничего я не мрачный. Просто занят всё время.

— Но почему, если ты вечно занят, я должна оставаться дома и чувствовать себя при этом совершенно несчастной?

Как догадывался Рус, родители Клавдии оказали в своё время своей любимой дочурке медвежью услугу. Они не научили её ни своим примером, ни внушением таких понятий, как «послушание» и «долг».

Очевидно, у хозяев дома назревали те же проблемы с Рутилией-младшей, когда ей стукнет лет тринадцать-четырнадцать. Если, конечно, не принять вовремя нужные меры. К моменту, когда пышная супруга центуриона перешла от громогласных восхищений императором к столь же пылкому одобрению сервировки и убранства столовой, Рутилия-младшая приложилась к кувшину с вином уже в третий раз. Раб, подносивший ей его, видимо, не смел отказать.

Рус слизнул с пальцев мясную подливку и только тут сообразил, что к нему обращается хозяйка дома.

— Простите?..

— Я говорю, вам, похоже, понравился наш ореховый соус для оленины, господин медикус?

— Да, просто великолепный, — кивнул Рус и ничуть не покривил при этом душой.

— Тогда я пришлю вам рецепт.

Он поблагодарил её, а сам про себя подумал, что за соус могут соорудить два доктора, не способные сварить себе на завтрак даже пару яиц. Сидевший напротив Валенс поймал его взгляд и усмехнулся.

Толстушка, всё время подпирающая подбородок рукой, чтобы скрыть жировые складки, всеми своими телесами подалась вперёд и уставилась на Руса. Он сразу определил, что она близорука.

— Долго ли вы уже в Британии?

— Две недели, — ответил Рус.

Женщина явно ждала продолжения. Рус чувствовал, что должен чем-то дополнить этот ответ, поддержать завязавшийся разговор хотя бы из вежливости. Но в голову ничего не приходило, ведь ответ был дан прямой и исчерпывающий. Ещё одна из причин, по которой он не любил званые обеды. Клавдия же твердила, что посещение их пойдёт ему только на пользу. («Ты должен как-то продвигаться по службе, Гай! А как ты будешь продвигаться, если не желаешь встречаться с нужными людьми?») И не уставала сетовать на то, что всему виной отказ Руса вести легкомысленные беседы с этими самыми нужными людьми. Тут вдруг в голову пришла спасительная мысль ответить на вопрос дамы тем же вопросом.

— Ну и как она вам?

Он замялся. Британия — отсталая, примитивная, неразвитая страна, где царит вечная сырость. Но почему-то большинство этих людей выбрали её местом службы.

— О, здесь довольно интересно, — ответил он.

— А наша мама вовсе не считает, что интересно, — раздался свежий юный голосок. — Наша мама говорит, что здесь задворки империи.

— Рутилия Паула! — Женщина вскинула голову и недовольно покосилась на дочь. В свете лампы сверкнули её серьги.

Затем она вновь обратилась к Русу:

— Ну а что вы думаете о местных, доктор?

— Ещё не успел близко познакомиться с ними, — дипломатично ответил Рус и благоразумно не стал упоминать тот факт, что уже является владельцем одной из представительниц местного населения.

— Вы женаты? — спросила вдруг Рутилия Паула.

— Разведён, — коротко бросил Рус.

От внимания его не укрылось, как Рутилия-старшая пнула младшую сестру носком синей сандалии. А мать укоризненно заметила: