— Тилла! Где ты?

Потом повернулся лицом к ручью. Поднял одну руку — он видел, как делают это его слуги. А затем, порадовавшись тому, что никто, кроме лошади, сейчас его не слышит, вознёс молитву богине ручья, прося её хранить преданную служанку, имя которой... Тут он вытащил из-за пазухи документ и почёл вслух:

— Дар... лью... дах... а. — Потом добавил: — Но я знаю её под именем Тилла.

О его прибытии в местную деревню возвестил возбуждённый лай собак. При его приближении разбегались куры, забивались под ворота, на которых, разинув рот, сидел маленький мальчик.

Пара возмущённо гогочущих гусей попробовала атаковать его лошадь. Она прижала уши, но продолжала трусить дальше.

Рус спешился и подвёл лошадь к воротам. Мальчишка соскочил с них с другой стороны и опрометью бросился к домам. На улице стали появляться женщины. Из-за стога сена вышел старик и что-то повелительно крикнул. Собаки, все до единой, к облегчению Руса, оказавшиеся на привязи, дружно умолкли.

Он запер за собой ворота, а когда обернулся, увидел, что обитатели деревни выстроились молчаливым строем. Несколько женщин стояли со скрещёнными на груди руками. У одной руки были по локти в муке, и она гладила по голове маленького мальчика, который пытался спрятаться у неё под юбками. Справа от этой группы Рус увидел причину, по которой все собаки были на привязи, — слегка покачиваясь на ветру, с крюка свисала недавно освежёванная баранья туша, в подставленную лохань стекала тёмная кровь. Обитатели деревни продолжали взирать на него в полном молчании, и тут Рус впервые с особой остротой ощутил, сколь тонок здесь слой цивилизации. Он не сомневался, что ещё совсем недавно эти люди просто бы убили его, нимало не колеблясь, как без жалости и без колебаний прирезали этого барана, и с весёлым гоготом надели бы голову римлянина на кол у ворот.

Восемь пар глаз следили за каждым его движением. Странно, подумал Рус, где же все здешние мужчины и подростки? Да и девушки, с которой они столкнулись во время пробежки, тоже не было видно. Должно быть, остальные прячутся в домах. Следовало бы расстегнуть кожаные ножны, что висят у него на поясе. Успеет ли он вскочить на лошадь, прежде чем они набросятся на него? Сможет ли лошадь прорваться через ворота? А потом он заговорил.

— Моё имя, — начал он, — Гай Петрий Рус. Врач из Двадцатого легиона. Я пришёл сюда... я ищу одну женщину. — Он умолк. Неудачное начало. Хуже того, слушатели, похоже, не поняли ни слова. Смотрели на него ничего не выражающими глазами. И тогда он спросил: — Кто-нибудь из вас говорит по-латыни?

Маленький мальчик заморгал. Другой реакции не наблюдалось.

— Я ищу женщину, она моя служанка, — сказал он и вытащил документ о продаже. — Её имя... — Рус снова по слогам прочёл сложное имя, подозревая, что произносит его неправильно. — Она пропала. У неё вьющиеся светлые волосы. — Покрутив пальцем, он указал на свои волосы, правда цвета они были совсем другого. — И ещё у неё рука... — Тут он сделал жест левой рукой, покрутил над правой, словно наматывал повязку. — Рука у неё сломана. — А может, они подумали, что он грозится отсечь им руки?.. — Хочу, чтобы вы сказали ей, пусть возвращается домой, я не стану её наказывать.

«Хотя, — подумал он, — эта мерзавка заслуживает хорошей выволочки».

Рус откашлялся.

— Я очень беспокоюсь о ней, как бы она не попала в беду, — добавил он.

Через грязь, отделявшую его от молчаливого строя, пробежал молоденький петушок. Малыш пытался запихнуть в рот край материнской юбки. Не отрывая взгляда от Руса, женщина наклонилась, подхватила его испачканными в муке руками, прижала к груди.

— Я хочу знать, в порядке ли она, — произнёс Рус. Оглядел безучастные лица. — Если б у меня были деньги, — добавил он, — я бы назначил вознаграждение. Но их у меня нет, а потому отплатить нечем. И если б я был уверен, что кто-то из вас понял хотя бы слово из того, что я тут наговорил, я бы сказал ещё вот что. Даже если у меня не получится найти Тиллу, я хочу знать, кто стоит за её исчезновением и всеми этими убийствами. Потому что хочу понять, стоило ли мне вообще приезжать в вашу несчастную, жалкую, грязную страну. Ну вот вроде бы и всё... Спасибо за то, что так старались помочь.

Ведя лошадь в поводу, он зашлёпал прямо по грязи к воротам: не стал обходить лужу по краю, как сделал бы на его месте любой римский офицер, опасающийся испачкаться. Собаки залаяли снова. На этот раз никто не пытался их остановить. Гай вышел за ворота и обернулся через плечо.

Люди по-прежнему не сводили с него глаз.

Никаких признаков того, что Тилла вернулась, в доме не наблюдалось. Во всяком случае, Рус сам счищал грязь с одежды, перед тем как отправиться в госпиталь. Там он обнаружил два послания. Его искал Альбан, а Приск настаивал на срочной встрече. Первым делом Рус разыскал Альбана. Тот спросил:

— Что-нибудь узнали о своей служанке, господин?

— Ничего. Зачем ты меня искал?

— Офицер Приск...

— Знаю. Срочно. А в чём дело?

— Дело не только в нём, господин. — Альбан оглянулся удостовериться, что дверь в хирургическую плотно притворена. — Это касается того деликатного дела, — начал он. — Я сказал в штабе, что потерял один документ и что это очень меня удручает. Ну и они позволили мне самому поискать. И знаете, господин, я обнаружил там целую гору корреспонденции.

— И?..

— Ну и проверил по спискам за последние два месяца, но письма Софии так и не нашёл.

— Проклятье... — пробормотал Рус.

— Хотите, чтобы я вернулся и продолжил поиски, господин?

Рус отрицательно помотал головой.

— Нет смысла.

— Если я могу вам чем-то помочь в поисках служанки, господин...

Рус уселся за стол, скрестил руки на груди. Много чего надо выяснить, но стоит заняться этим — и велика вероятность, что наградой будет не информация, а сломанная челюсть, ибо со вторым центурионом шутки плохи. Валенс обещал задействовать своего знакомого из регионального контроля, но на положительный результат надежды почти нет. Придётся, думал Рус, воспользоваться источником, который он всегда так презирал. А именно — слухами и сплетнями, гуляющими по форту.

— Вот что, Альбан, — начал он. — Скажи мне, пожалуйста, что думают люди о смерти тех двух девушек и кого считают убийцей?

Глаза у писца испуганно расширились.

— Так вы считаете, господин, что тот же человек мог похитить вашу служанку?

— Надеюсь, что нет. Но знаешь, ни одна стоящая идея в голову пока что не приходит.

Альбан призадумался.

— Если честно, господин, похоже, что никто ничего толком не знает. Но большинство людей считают, что в округе бродит маньяк, он-то и убивает девушек.

— Мы это уже проходили. Но почему обе жертвы были из заведения Мерулы?

— Может, то дело рук какого-то знатного клиента. И персонал его просто боится, а потому молчит.

— Что значит «знатного»?

Альбан почесал в затылке.

— Лично я не думаю, что это легат или же один из трибунов. Как вы считаете, господин? Скорее всего, кто-то, имеющий зуб на пресловутое заведение.

— Да, пожалуй. И кто, по-твоему, это мог бы быть? И много ли тут подозреваемых?

— Если пересчитать всех, кого выкидывали из заведения Мерулы? Их немало, господин.

Рус решил не упоминать о врачах, которые отравились закусками у Мерулы. Даже если обе девушки стали жертвами человека, имеющего что-то против её заведения, происшествие, вызвавшее такую реакцию, могло иметь место задолго до его приезда в Деву. И шансов выйти на след недовольного, причём быстро, у него почти никаких.

— Разумеется, тут может и не быть никакой связи, господин.

— Думаешь, Эйселина и взаправду собиралась сбежать с моряком?

— По правде говоря, господин, многие считают, что она просто водила бедного Децима за нос. Для того чтобы накопить денег и выкупить её, ему понадобились бы долгие годы. А служить ему оставалось ещё целых пятнадцать лет, так что и сбежать вместе с ней он не мог. Разве что дезертировать, но тогда на что бы они стали жить? Вот она и решила удрать с моряком.