И далее объяснил, на каком основании он сделал этот вывод.

Он снова поднял глаза на помощника.

— Разборчиво писать умеешь?

— Да, господин.

Гай протянул ему табличку и стило.

— «Место смерти», — продиктовал Рус и тут же поправился: — Нет, лучше так: «Расположение тела».

Помощник положил табличку на край стола, склонился над ней и повторил, продолжая медленно усердно выцарапывать слова:

— Расположение... тела...

— «Найдено в пятистах шагах ниже по течению от дамбы, в болотах у северного берега», — продиктовал Рус и уже пожалел о том, что не взялся писать сам.

— Най... дено в пяти... стах... — бормотал себе под нос помощник, а потом вдруг замер на полуслове, взглянул на Руса и заметил: — Но её могли утопить гораздо выше по течению, господин. И тело могло проплыть весь этот путь вниз по реке. И если так, то потом её могло бы подхватить приливом и унести в открытое море.

— Что? — растерянно заморгал Рус, удивлённый таким проявлением инициативы.

Минуту спустя выяснилось, что этот солдат, ни черта не разбирающийся в делах больницы и едва умеющий писать, всё свободное от службы время посвящал изучению всего, что связано с местной рыбалкой. Помощник помощника детально описал все возможные точки, откуда тело могло принести водой по реке Ди и прибить к болотистому северному берегу, чем привёл Руса в полную растерянность. Но одно было ясно. На землях, где береговая линия сильно изрезана, где в море впадают множество рек и речушек, где дважды в день случается прилив и отлив, всё, что способно плыть по воде, может проделать весьма долгий путь от того места, где его в эту самую воду бросили.

— «Место попадания тела в воду неизвестно», — продиктовал он.

Помощник начал писать и тут же остановился.

— Простите, господин, я не расслышал — что там идёт за словом «место»?

Рус повторил. Мужчина снял с кончика стило кусочек прилипшего воска, щелчком отбросил его и начал писать снова.

В госпитальном саду заливалась птичка, слышалось отдалённое бормотание голосов. Рус глянул в окно. В дальнем конце лужайки, прямо за клумбами с лечебными травами, человек с ампутированной ногой учился ходить на костылях, а санитары суетились вокруг, готовые в любой момент прийти ему на помощь. Подул лёгкий бриз, язычки огня в лампах, которые расставил вокруг стола на изящных подставках Рус, печально затрепетали, точно оплакивали душу неизвестной, что лежала перед ним.

Они вспыхнули совсем уже ярким огнём, когда кто-то распахнул дверь. Помощник помощника поднял голову и сказал:

— Это не она, Децим.

Но пришелец всё же подошёл к столу взглянуть.

Рус нахмурился.

— Ты кто такой?

Мужчина сложил ладони вместе и продолжал глядеть на тело.

— У тебя пропал кто-то из близких?

Мужчина сглотнул вставший в горле ком.

— Нет. Ничего такого не было, господин.

— Тогда, наверное, тебе лучше уйти.

Мужчина отступил к двери.

— Да, конечно, уже ухожу, господин. Простите, что помешал. Виноват.

Рус проводил его до двери, затем обернулся к помощнику:

— Может, есть человек, о пропаже которого в штабе ничего не знают?

Помощник отрицательно покачал головой.

— Да не обращайте вы внимания на Децима, господин. Он просто один из сторожей. Ищет свою подружку, вот и всё.

— В морге?

— Она сбежала с каким-то моряком, господин. Уже давно, несколько месяцев назад.

— Так что же он здесь её ищет?

Мужчина пожал плечами.

— Не знаю, господин. Наверное, надеется, что она вернётся.

Рус, неуверенный, была ли то попытка пошутить, не сводил с него глаз, но помощник помощника вновь склонился над табличкой.

Рус перевёл взгляд на труп.

— Пиши. «Причина смерти...»

Стило вновь заскрипело по восковой табличке.

— Причина...

— Начнём с головы.

— Начнём с...

— Этого не надо писать.

— Простите, не понял?

— Просто напиши: «Причина смерти». Больше ничего пока не надо.

Он, хмурясь, рассматривал голову женщины. Рыбак, обнаруживший тело, клялся и божился, что не прикасался к нему, но лично ему, Русу, казалось странным состояние волос утопленницы. Сперва он подумал, что бедняжке просто не повезло с волосами от рождения, теперь же, при ближайшем рассмотрении, пришёл к выводу, что пролысины эти неестественные. Он даже провёл пальцем по колючим коротким волоскам на голове.

— Может, это кто-то её так наказал, как думаешь?

— Может, она просто отрезала волосы, чтобы продать их, господин? — предположил его собеседник.

— Да не отрезаны они. Практически обриты.

— Может, вшами страдала? — предположил санитар, и в голосе его слышалась надежда. — Пошла к реке — вымыть этих самых вошек — да и утонула?

Рус глубоко втянул ртом воздух, затем наклонился и поднёс лампу поближе к телу.

— Ничего она не утонула, — произнёс он, приподняв подбородок женщины кончиком пальца. — Вот, смотри-ка.

Рус подошёл к восточным воротам форта, всё ещё размышляя о женщине в морге. Он так задумался, что не замечал ничего вокруг, и из задумчивости его вывел лишь громкий окрик с улицы.

«А ну, вставай!» Мужчина с толстым животом пинал ногой женщину, разлёгшуюся прямо посреди дороги, рядом с лотком, где продавались фрукты. Другая женщина — с корзиной для покупок — отложила персик, который придирчиво оглядывала со всех сторон, и обернулась посмотреть, что происходит.

Толстяк вновь яростно крикнул:

— Вставай, кому говорю!

Женщина уставилась на лежащую на земле фигуру и забормотала что-то на британском диалекте. Рус разобрал всего одно лишь слово: «Вода».

— Надо поджечь пёрышки и сунуть ей под нос, — предложил хозяин лотка с фруктами и нагнулся поднять два яблока, которые скатились с прилавка.

Гай резко свернул в сторону, чтобы не столкнуться с этими людьми, причём едва не вляпался в кучу дерьма. И тут же сердито нахмурился.

Нет, так нельзя. Надо быть внимательнее, целиком сосредоточиться на своей цели. А цель у него была одна — проветриться, поскольку уснуть никак не удавалось. Теперь же, во время ходьбы, у него слипались глаза.

Увидев, что таверна Мерулы ещё работает, он заглянул туда. И заказал большую чашу хорошего вина: вот уже несколько дней он обещал сделать себе этот подарок. Но когда чашу принесли, Руса ждало разочарование. Вино ничуть не напоминало фалернское, которое он заказывал. Он всматривался в его прозрачную глубину. Впрочем, чего ещё ждать в таком месте и за эти деньги. Для заведения Мерулы вино даже слишком хорошо. То есть на самом деле ничуть не хорошо.

Вышибала наблюдал за тем, как Гай выпил всё вино почти неразбавленным, а затем спросил, не желает ли тот познакомиться с хорошенькой девушкой.

— Нет, сперва не мешало бы побывать в термах, — проворчал в ответ Рус. — Скажи, а те устрицы у вас всё ещё подают?

— Сегодня нет, господин.

— Хорошо.

— Прошу прощения, господин?..

— Вот именно. Этим ты и должен заниматься с утра до вечера.

Рус был почти уверен, что именно устрицы в маринаде, которые подавали у Мерулы, виной тому, что он пребывает в столь скверном настроении и неважном физическом состоянии, но не стал пускаться в объяснения с вышибалой.

Вчера, ставя припарку на ногу груму (ногу тому отдавила его же собственная лошадь), он мысленно сочинял объявление, которое следовало бы вывесить у ворот госпиталя.

«К сведению всех солдат Двадцатого легиона. Пока главный врач сего учреждения находится в отпуске, им управляют три офицера. Первый, администратор, уехал в Вирконий за покупками и забрал с собой ключи. Второй, врач, получил пищевое отравление. Третий из кожи лезет вон, хотя не имеет ни малейшего понятия о том, чем должен заниматься, поскольку пропустил утреннее совещание. Просто времени у него не было. И пока не прибудет подкрепление, все больные, которым требуется срочная помощь, а также получившие телесные повреждения по пьяному делу, глупости или во время выяснения отношений, ОБСЛУЖИВАТЬСЯ ЗДЕСЬ НЕ БУДУТ».