Здание госпиталя образовывало большой квадрат вокруг внутреннего двора с садом, по одну сторону располагалась длинная приёмная и смотровые с операционными, остальные три стороны были заняты палатами и прочими помещениями. Чтобы сократить путь, придётся свернуть направо и пройти к приёмной. А уже там можно удрать через боковую дверцу рядом с термами, которая наверняка не заперта, поскольку в дневное время персонал так и шныряет туда-сюда.

Он прошёл по коридору примерно футов двадцать, как вдруг в отдалении послышался чей-то незнакомый голос. Властный, начальственный, он становился всё громче, по мере того как владелец его приближался.

Тогда Рус нырнул в другой боковой коридор, вдоль него тянулись двери в палаты. А голос меж тем стал ещё громче:

— И убрать здесь всё и вычистить немедленно!

— Слушаюсь, господин.

— А за эти палаты, — объявил всё тот же начальственный голос — Русу показалось, что прозвучал он у него над самым ухом, — ты у нас отвечаешь, Фест Юний!

Секунду спустя Рус вышел из одной из палат и притворил за собой дверь. Тиллы при нём уже не было. При виде его высокий худой офицер с неожиданно старческим, контрастирующим с чёрными густыми волосами лицом резко остановился в дверях комнаты напротив.

Рус ещё раз проверил, плотно ли закрыл за собой дверь, потом сказал:

— Офицер Приск, я правильно понимаю?

— Правильно, — ответил худой господин и слегка склонил голову. Санитар, стоявший рядом с ним, так и окаменел.

— Новый хирург, — представился Рус.

— А, доброе утро, доктор. Добро пожаловать к нам в госпиталь. Я ваш начальник. Вот, проводим ежедневный обход всех палат и помещений, так что если вам что-нибудь нужно...

Рус указал пальцем на дверь у себя за спиной.

— Не могли бы вы оставить эту палату на потом? Там у меня один ветеран, только что уснул, не хотелось бы беспокоить.

На лице Приска промелькнуло нечто, напоминающее выражение лёгкого неудовольствия. Но он тут же взял себя в руки, снова наклонился к Русу, почти задевая прядью волос его лицо, и пробормотал:

— Конечно.

Вернувшись в палату, Рус поднял девушку с краешка кровати, на который посадил. Старый центурион проснулся. Глаза его были расширены, грудь вздымалась в усилиях набрать побольше воздуха и заговорить.

— Ошибся палатой, — сказал Рус. — Прошу простить за беспокойство.

Ветеран открыл рот.

— Вам нельзя говорить, не рекомендую, — торопливо произнёс Рус. — Хотите, чтобы я позвонил в колокольчик?

Ветеран отрицательно помотал головой.

— Позже к вам загляну.

Старику явно стало значительно хуже. Рус оставил дверь его палаты открытой, чтобы санитары могли услышать звонок, и, уже выходя, вдруг услышал за спиной сиплый голос:

— Можете... оставить её... если хотите.

Уходя, Приск свернул направо. Рус вышел в пустой коридор и свернул налево, быстро прошёл мимо прежней палаты девушки, едва не свалил огромную корзину с грязным бельём, которую какой-то дурак оставил за углом, и обещал очередному пациенту, звавшему доктора, непременно заглянуть позже.

Похоже, девушка задремала, пока он таскал её по коридорам. Рус быстро перебежал сад. Мужчина, который стоял у клумбы с лавандой и оттирал стену под бывшей палатой Тиллы, поднял на них глаза, увидел. Но — промолчал. И вот наконец Гай добрался до госпитальной кухни. Игнорируя изумлённые взгляды поваров и посудомоек, он торжественно промаршировал в этой наполненной паром и запахами атмосфере к задней дверце, толкнул её и вышел на улицу.

Валенс ушёл, но, к счастью, забыл запереть дверь. Приветствуемый шустрыми любопытными щенками, Рус перешагнул через порог (кстати, для этого понадобилось куда как меньше усилий, чем когда он нёс на руках Клавдию) и опустил девушку на свою кровать. В доме пахло собаками и плесенью. Он распахнул ставни в спальне, удивляясь про себя, как это он прежде не замечал, в каких ужасных условиях приходится жить.

На кухне налил в чашку воды, отрезал кусок сыра — с той стороны, где не было отметин от мелких зубов. Оставил девушке еду у кровати, затем нацарапал на табличке записку для Валенса: «Рабыня у меня в комнате, это временно».

До госпиталя он бежал буквально бегом, вошёл с центрального входа, кивнул Эскулапу и, стараясь выровнять дыхание, прошёл через приёмную к смотровой, где его ждали практиканты. Остановился у двери, обернулся — и увидел две скамьи, полные пациентов, которые взирали на него с надеждой.

— Итак, — сказал Рус, — кто у нас следующий?

Волк был очень большой. Мёртвый. Шкура картинно распласталась на белой стене. Клыки грозно ощерены, стеклянные глазки смотрят как живые — кажется, того и гляди прыгнет на тёмное пятно от протечки, расплывшееся на потолке в кабинете начальника. Приск, очевидно, давно привыкший к этому зрелищу, с треском разложил для Руса специальный складной стул. А затем занял своё место за столом и стал частью обстановки — в точности как один из свитков у него на полке.

— Да, — протянул он и улыбнулся таким манером, что Рус оглянулся, невольно сравнивая эту улыбку с ощеренной пастью волка. — Вижу, вы заметили мой маленький трофей, доктор.

— Из здешних краёв?

— Да. Наткнулся на него пару лет назад по дороге в Эборакум. Изумительный экземпляр, вы согласны?

— Да, впечатляет, — согласился с Приском Рус и в очередной раз подивился тому, что кабинеты начальников больше и обставлены лучше, чем у всех остальных сотрудников.

— Охота здесь в Британии просто великолепная, — заметил Приск и провёл ладонью по макушке, точно желая убедиться, все ли волосы на месте. — Хотя лично мне довольно трудно выкроить на неё время.

— Могу только представить, сколько у вас дел в госпитале, — сказал Рус. Однако удержался и не произнёс: «Особенно если учесть, что вы храните все ключи у себя».

— Организация, — осклабился Приск и указал на большую доску, закреплённую над полками. На ней красовались различные объявления и лозунги, каждое отстояло от соседнего ровно на дюйм. — Организация и командная работа, — продолжил начальник, — есть ключ к успеху, вы согласны, Рус?

— Лично я считаю, что твёрдая рука со скальпелем здесь вполне уместна.

— Вот именно! — Приск вскинул ладонь, словно подчёркивая тем самым значимость каждого своего высказывания. — Эффективность произрастает из чёткого понимания каждым сотрудником своей роли и ответственности. Полагаю, вы позволите мне вкратце очертить схему нашего административного устройства.

Схема административного устройства впечатляла своей сложностью. Настолько впечатляла, что Рус, опасаясь вконец запутаться, всё же вывел для себя основную формулу, на которой базировалось всё. А именно: каждое решение принимает здесь начальник госпиталя. Вывел — и перестал слушать. Сидел и размышлял над тем, знает ли уже Приск о том, что именно он взломал дверь бельевой.

Но тут вдруг какая-то фраза заставила его насторожиться.

— Простите, не расслышал?

— Я только что говорил о том, что писарь мог бы быть нам очень полезен. Думаю, мы сумеем найти подходящего человека.

Рус нахмурился.

— Писарь?

— Боюсь, мои люди просто не привыкли к африканским письменам.

Вернулся всего лишь вчера, а уже нашёл время заглянуть в истории болезней.

— В точности такое же, как любое другое письмо, — заметил Рус. — Во всяком случае, в аптеке никогда не жаловались.

Приск наклонил голову в знак согласия.

— Да, там сидят настоящие профессионалы своего дела. Но я взял на себя смелость обсудить этот вопрос с ними — и они согласились, что наличие переписчика очень помогло бы в нашем общем деле. Да и вам бы было куда удобнее. Короче, большинство тех, с кем я имею честь служить здесь, сочли эту идею весьма плодотворной. Ни записей вести не придётся, ни переносить что-либо с места на место. Обе руки свободны.