Второй вехой покорения португальцами Азии выступила Малакка, взятая Албукерки в 1511 году якобы в отместку за арест моряков, схваченных по наводке гуджаратских и коромандельских торговцев, известивших султана о бесчинствах португальцев в Индии. Албукерки не скрывал, что расправлялся с Гоа с рвением крестоносца: «Я пошел на город огнем и мечом, и четыре дня ваши люди безостановочно проливали кровь. Ни один мусульманин не ушел от нас живым, мы загоняли их скопом в мечети, а мечети поджигали. Крестьян и священников-индусов я приказал щадить… Это была большая победа, государь, мы сражались на славу».[1194] По собственным оценкам Албукерки, число погибших гоанцев исчислялось шестью тысячами. Что касается Малакки, хотя малаккский султан и вправду арестовал португальских моряков, Албукерки и без того имел на город свои виды: «Я более чем уверен, что, отними мы у них Малакку, — писал он королю Мануэлу о торговцах-мусульманах, поставлявших товары венецианским перекупщикам в Александрии, — Каир и Мекка останутся не у дел, и получать пряности венецианцам станет неоткуда — кроме как покупать их в Португалии».[1195] Или, как выразился бывший аптекарь Томе Пиреш, занявшийся документальными исследованиями Малайзии и Индонезии: «Кто владеет Малаккой, тот держит Венецию за горло».[1196] После взятия Малакки на острова Пряностей отправились два португальских корабля.[1197] Один благополучно возвратился с гвоздикой и мускатом на Гоа, другой потерпел крушение, и его команда под предводительством друга Магеллана Франсишку Серрана добралась до Тернате, султан которого, враждовавший с соседним Тидоре, взял моряков на службу в качестве военных наемников. Там Серран остался на всю жизнь, однако переписываться с друзьями продолжал и поддерживал Магеллана в планах на кругосветное путешествие. Португальцы отправляли корабль с Гоа на Тернате каждый год начиная с 1523-го, однако острова Пряностей, находившиеся вне сферы влияния португальских колониальных властей, превратились в рассадник коррупции. Молуккские острова вошли в число тех немногих мест в Азии, откуда португальцев выдворили своими силами.
Чтобы в полной мере оценить участие османов и мамлюков в противостоянии португальцам в Индийском океане, необходимо учесть быстро меняющуюся политическую обстановку в Средиземноморье. Хотя Аден португальцам удалось завоевать только в 1513 году, своим вмешательством в торговлю через страны Красного моря они истощили казну мамлюкского султана, и к 1508 году поставки пряностей в Александрию составляли лишь четверть от объемов десятилетней давности, что нанесло огромный удар и по венецианским купцам.[1198] Несмотря на религиозные, политические и прочие разногласия, мамлюкский Египет, Венецию, Османскую империю и (в меньшей степени) сефевидскую Персию объединила общая цель — противостояние португальцам, представлявшим собой угрозу для коммерции. Венецианцы пытались заручиться поддержкой всех трех мусульманских держав, набиваясь в союзники к Персии против османов, подстрекая османов поддержать мамлюков и играя на опасениях мамлюков, чтобы выторговать себе торговые привилегии в Александрии, где начал налаживаться товарооборот. В отличие от мамлюков и Сефевидов, не обладавших сколько-нибудь существенной морской мощью, османы поднаторели в морской торговле и военно-морском деле еще до того, как захватили Византийскую империю.
Османы — ветвь турок-сельджуков, хлынувших в византийскую Анатолию в XI веке, — впервые пересекли Дарданеллы в 1352 году и основали верфь в завоеванном двумя годами позже Галлиполи.[1199] Столетие спустя султан Мехмед II, осознав, как важно, чтобы находящийся в его подчинении флот был полностью османским, возвел форты по обоим берегам Босфора для контроля над проходящими через пролив итальянскими судами и «повелел строить триремы [галеры] по всему своему побережью, понимая, насколько зависит его власть от господства на море… С этой целью он решил подчинить данные воды себе».[1200] Завоевав в 1453 году Константинополь, султан Мехмед отбил у генуэзцев черноморский порт Амасра, а у Трапезундской империи — Синоп, и к 1484 году османы «завладели ключом ко всей Молдавии и Венгрии, Дунаю, Польше, Руси и Татарии, а также всему побережью Черного моря».[1201] После того как под контролем султана оказались устья крупных рек, доходы от торговли, которые прежде поступали в казну стран Восточной Европы, потекли к османам, и к началу XVI века Черное море можно было переименовывать в Османское озеро — доступ к нему иноземцам был перекрыт на двести пятьдесят лет.
В 1510 году — когда был захвачен Гоа — османскую флотилию, следовавшую с грузом военного снаряжения в мамлюкский Египет, потопили родосские рыцари.[1202] Отвечать за действия единоверцев пришлось венецианцам, однако вскоре отношения наладились, и венецианский посланник получил указания «склонять мамлюкского султана затребовать у турок артиллерию, лес, корабли и все прочее для того, чтобы выступить»[1203] против португальцев. И без того отчаянное положение султана усугубляли взывающие к мамлюкам о помощи Каликут, Камбей и Малакка, а также вести о намечающемся объединении португальцев с Сефевидами. Албукерки заверил шаха Исмаила: «Если Вам угодно будет разбить [мамлюкского] султана на суше, флот моего высочайшего повелителя короля поддержит вас с моря».[1204] Османские грузы в конце концов добрались до Египта, однако вторая красноморская флотилия была спущена на воду только в 1515-м — в год, когда Албукерки взял Ормуз, и за два года до завоевания мамлюкского султаната османами. Обязанность охранять мусульманские святыни перешла к туркам, которые теперь оказались с португальцами лицом к лицу.
Тем не менее перевес пока был на стороне португальцев, и османам понадобилось без малого два десятилетия, чтобы приструнить их в северной части Индийского океана и помешать безнаказанно заходить в Красное море. Главным стратегом османских военно-морских кампаний был Ибрагим-паша, визирь Сулеймана Великолепного, вдохновленный случайной встречей по пути в Египет с мореплавателем и картографом Пири-реисом. Пири-реис известен, прежде всего, как создатель необыкновенно точной карты мира, включавшей подробности из «новых карт китайских и индийских морей»,[1205] а также сведения о недавно открытой Америке. Кроме того, он составил «Книгу морей» — навигационный атлас Средиземноморья, к которому он, по просьбе Ибрагима-паши, добавил основанный на вторичных источниках вступительный текст об Индийском океане. К 1536 году османы выстроили (или укрепили имеющиеся) военно-морские базы в Суэце, Джидде и на острове Камаран у выхода в Баб-эль-Мандебский пролив, отвоевали Багдад у Сефевидов и наладили торговлю с Персидским заливом через Басру — таким образом, Османская империя стала первой после Аббасидского халифата державой, владеющей портами как в Персидском заливе, так и в Средиземноморье. Куда важнее в историческом отношении оказалась перестройка кабального и коррумпированного таможенного режима, способствовавшая (несмотря на периодические посягательства португальцев и удерживаемую ими блокаду морских путей) оживлению торговли на всем пространстве от Индии и Юго-Восточной Азии до Красного моря. Успехи османов вынуждали Португалию пойти на сближение, однако принять требование султана «дать индийским мусульманам свободно торговать… товарами этих земель»[1206] португальцы не могли даже в обмен на позволение португальским судам заходить в османские порты. Поскольку Басра по-прежнему находилась в руках османов, турецкие и португальские государственные деятели, несмотря на провал официальных переговоров, не упускали случая для беспошлинной торговли друг с другом, особенно по собственному почину и для собственной выгоды. К середине века две трети доходов Басры обеспечивала торговля.
