К 1730-м британский флот был самым могущественным в мире — пожалуй, равняясь силой французскому и испанскому вместе взятым.[1460] В придачу к английским базам у него имелись средиземноморские форпосты на Гибралтаре и Менорке, Антигуа и Ямайке на Карибах, корабельные стоянки от Барбадоса до Бостона и возможность пользоваться материальной базой Бомбейской флотилии — военно-морского подразделения Английской Ост-Индской компании, существовавшего с начала XVII века. Несмотря на это, если не считать взятия Портобело на карибском побережье Панамы силами всего пяти кораблей, решающие военно-морские операции в Войне за австрийское наследство ограничивались европейскими водами.[1461] Однако опыт удаленных военных действий окажется бесценным для британцев, которые применят извлеченные уроки в кампаниях Семилетней войны, не знавшей равных по размаху и масштабам.[1462] Кроме впечатляющей блокады и последующего уничтожения брестского флота в европейских водах состоялось всего два сражения. С 1757 по 1759 год британская и французская эскадры числом до одиннадцати линейных кораблей сражались в Индийском океане за соответствующие Ост-Индские компании и их союзников,[1463] а после вступления в войну Испании корабли британских военно-морских сил выступили из Индии на Филиппины захватывать Манилу. Однако самое большое рассредоточение действий наблюдалось в Америке. В 1758 году двадцать кораблей приняли участие во взятии французской крепости Луисбург в восточной части Новой Шотландии. Оттуда флотилия поднялась по реке Святого Лаврентия и успешно высадила войска выше Квебека, что позволило занять город с тыла и подготовить плацдарм для захвата Монреаля и всей Канады. Население этой обширной территории было значительно меньше, чем у тринадцати колоний на юге, и в коммерческом отношении североамериканские фактории Британии сильно проигрывали ее же карибским плантациям. Георг III четко объяснил расклад в письме к первому лорду адмиралтейства в разгар Войны за независимость США: «Если мы потеряем сахарные острова, негде будет брать средства на продолжение войны; острова нужно защитить, пусть даже ценой вторжения неприятеля в Англию».[1464] На этот риск Британии идти не пришлось, на ее рубежи во время Войны за независимость никто не посягнул, и карибские острова остались за нею. Однако независимость тринадцать взбунтовавшихся колоний вопреки малым шансам на успех отвоевали.

Непосредственные причины Войны за независимость восходят к политике короны, проводившейся после Семилетней войны, но истоки самоопределения колонистов нужно искать в предыдущем столетии. Практически забытые королем и парламентом во время Английской революции 1640-х годов, торговцы и ловцы трески из британских колоний Северной Америки выбили себе нишу в торговле с Вест-Индией,[1465] которая после сведения лесов под плантации сахарного тростника значительную долю продуктовых товаров и почти все дерево экспортировала из Северной Америки. В результате в XVIII веке в британской Северной Америке резко увеличились объемы судостроения, обеспечившие в итоге почти треть судов британского торгового флота. В XVII веке американские судостроители спустили на воду около тысячи кораблей[1466] — в основном довольно небольших по тогдашним меркам, неспособных тягаться с более крупными судами, построенными на английских верфях, однако вполне подходящих для плавания в Западной Атлантике и на Карибах. Колониальным морякам и корабелам сыграл на руку изданный Кромвелем Навигационный акт, позволивший им служить под британским флагом и строить суда для британских владельцев. Однако в целом колонисты сильно негодовали по поводу прописанных в Навигационном акте запретов, заведомо неосуществимых в связи с банальной нехваткой судов для обслуживания всех дальних британских колоний. Более того, по закону европейские товары, поставляемые в колонии, надлежало сперва перегружать в Англии. Это вело к вынужденным задержкам, повышению затрат на погрузочно-разгрузочные работы и выливалось в удвоение пошлин на некоторые виды импорта в Англию и экспорта из нее. Перечень товаров, которые можно было экспортировать только в Англию, но не в британские колонии и, тем более, в иностранные порты, постепенно ширился.[1467] К 1750-м туда входил сахар, патока и рис, медная и железная руда, табак и хлопок, а также шкиперское имущество — смола, лес, деготь и пенька. Закономерным следствием был разгул контрабанды.

Хотя финансовая система обеспечивала Британии больший, чем у противников, простор для маневра в ведении военных действий, конфликты XVIII столетия требовали огромных затрат. Чтобы покрыть расходы на возврат кредитных средств и финансировать продолжающуюся защиту североамериканских колоний — в том числе отвоеванных у Франции в Семилетней войне — правительство вводило налоги, призванные поднять государственные доходы и урегулировать торговлю, ужесточало Навигационный акт, предотвращая нелегальную торговлю с небританскими колониями Вест-Индии, и перевело рассмотрение контрабандистских дел из провинциальных судов, где правительство не имело никакой возможности выиграть процесс, в суды адмиралтейской юрисдикции. Протест против этих мер принимал разные формы и достиг кульминации в Бостонском чаепитии. Весной 1773 года Ост-Индская компания получила разрешение парламента на возврат налоговой пошлины на чай, экспортируемый в Ирландию и Северную Америку. Это позволило ей перебить цены контрабандистов, но казна теперь несла 60 000 фунтов убытка в год. В результате вокруг принципа налогообложения колоний разгорелся конфликт. Мрачные прогнозы таких парламентариев, как Уильям Даудезуэлл: «Заявляю благородному лорду прямо, если он не отменит налог, они откажутся от чая»,[1468] — премьер-министра лорда Норта не поколебали.

Когда три судна Ост-Индской компании прибыли в Бостон, горожане потребовали отправить весь чай обратно в Англию. Затянувшееся противостояние разрешилось, когда тридцать-шестьдесят колонистов пробрались на суда и скинули груз чая в гавань. В качестве ответной меры парламент издал Невыносимые (или Принудительные) законы: аннулировал хартию колонии Массачусетского залива, закрыл бостонский порт, разрешил слушание в Англии судебных дел против представителей короны и обязал гражданских лиц принимать на постой военных.[1469] Все репрессии, за исключением последней, относились только к Массачусетсу, однако многие другие колонии из солидарности тоже закрыли порты для английских судов, и осенью 1774 года в Филадельфии собрался Первый континентальный конгресс. В феврале 1775 года парламент затянул петлю на шее колоний, издав закон, запрещавший новоанглийским рыболовам «вести промысел… на отмелях Ньюфаундленда… или на любых других участках побережья Северной Америки».[1470] Два месяца спустя британский полк, посланный в Лексингтон, штат Массачусетс, арестовать повстанческих руководителей, встретило местное ополчение — так завязалась Война за независимость.

Перспективы повстанцев были незавидными. В североамериканских водах базировалось более двадцати линейных кораблей британских военно-морских сил, у колоний не было ни одного. В XVII–XVIII веках с местных стапелей сошли тысячи торговых судов, однако колонии не умели строить боевые корабли и едва ли могли раздобыть корабельные орудия, боеприпасы и порох. Мало у кого из колонистов имелся мореходный опыт, так что организованные вылазки в большинстве своем проваливались. Не увенчались успехом две попытки захватить порох на Бермудах и Багамах, потерей всех тридцати девяти судов закончилась экспедиция в бухту Пенобскот с целью взять небольшой британский форт Кастин в штате Мэн.[1471] Если на море и случались редкие победы, то исключительно благодаря личным заслугам — в основном, каперов, имеющих лицензии, выданные либо Континентальным конгрессом, либо отдельными штатами. Кроме того, американские каперы сыграли жизненно важную роль в перевозке орудий и боеприпасов от сочувствующих французских и голландских поставщиков — в основном через Карибы, хотя и не без риска для всех участников цепочки. В отместку британские каперы и боевые корабли перехватывали голландские суда и громили фактории на Карибах, в Западной Африке и Южной Азии.[1472]