Однажды боги решили уничтожить город Шуруппак на берегу Евфрата — один из пяти городов, которые в Древней Месопотамии считались построенными еще до потопа. Бог мудрости Эа (аккадский Энки), благоволивший к человечеству, велел Утнапиштиму построить большое судно, которое вместило бы образцы всего живого, по одному от каждого вида. Огромный корабль имел равную ширину и длину (как куффа в увеличенном варианте) и шесть или семь палуб. Корпус Утнапиштим просмолил изнутри и снаружи смесью растительного масла, смолы и битума. Из-за нетрадиционной огромности судна его пришлось спускать в воду с катков, что предполагает плоское дно. После бури, продолжавшейся семь дней, земля была покрыта водой, и корабль пристал к горе Нимуш (Ницир). Неделей позже Утнапиштим выпустил поочередно голубя, ласточку и ворона — посмотреть, не обнажилась ли земля. Первые две птицы вернулись в корабль, ворон остался снаружи: очевидно, это значило, что потоп сходит и появилась сухая земля. Утнапиштим с женой, совершив жертвоприношения, вышли из корабля; после им было даровано бессмертие и они остались жить на острове Дильмун (вероятно, соотносящимся с нынешним Бахрейном).

Дильмун также упоминается в хозяйственных записях раннего периода истории Месопотамии. Персидский залив служил промежуточной точкой для торговли металлами, древесиной, шерстью, камнем и другими товарами из стран, выходящих к Индийскому океану, примерно с V тысячелетия до н. э., однако до 2900-х годов до н. э. шумеры, по всей видимости, больше взаимодействовали с Анатолией, Левантом и Египтом и испытывали на себе влияние этих стран. Представление о том, что остров, где обитают бессмертные, находится в Персидском заливе, может отражать смену шумерских представлений в III тысячелетии до н. э. Бахрейн лежит на полпути между верхней оконечностью Персидского залива и Ормузским проливом, его поверхность пестрит погребальными курганами в количестве примерно сотни тысяч. Остров богат рыбой, финиками и пресной водой — в засушливых условиях Персидского залива вода стала бы в древности таким же стимулом для развития внешних торговых связей, как сейчас нефть. Однако при всем изобилии природных ресурсов Дильмуна его благосостояние в те времена зависело от способности местных торговцев воспользоваться выгодным географическим положением острова и сделаться незаменимым звеном в торговле между двумя более богатыми регионами. Через дильмунских купцов велась внешняя торговля Месопотамии. Одному из царей «корабли Дильмуна[134] перевозили древесину из других земель» для строительства храмов; существуют также многочисленные расписки о получении меди, перевозившейся дильмунскими торговцами. В храмах Ура были обнаружены уменьшенные копии кораблей, выполнявшие роль благодарственного пожертвования.

Наиболее известное упоминание месопотамских внешних торговых связей содержится в рассказе о том, как Саргон, основатель аккадской династии, около 2300 года до н. э. в пику соседям сделал свой город центром межрегиональной торговли: «Корабли из Мелуххи,[135] Магана и Дильмуна бросают якорь у пристаней Аккада». Местоположение столицы Саргона пока неясно; Аккад, вероятно, находился недалеко от нынешнего Багдада, примерно в пятистах километрах от Персидского залива. Маган соотносится с землями в нижней части Персидского залива, а Мелухха — с цивилизацией долины Инда. Традиционные легенды утверждают, что Саргон родился в горах поблизости от верховий Евфрата, у незнатных родителей, однако в младенчестве с ним случились чудесные события, аналогичные тем, что через восемьсот лет произойдут с Моисеем: «Моя мать, верховная жрица,[136] зачала меня и родила втайне, / Положила меня в тростниковую корзину, запечатала “мою дверь” [крышку] смолой; она пустила меня по реке, которая меня не захлестнула; / Река подняла меня и принесла к Акки, водоносу». В течение своего полувекового правления Саргон проводил политику расширения границ, начавшуюся с поражения его предшественника, который объединил Южную Месопотамию и расширил прежние связи Шумера тем, что «открыл путь» торговцам, которые теперь могли спокойно путешествовать из Персидского залива в Средиземноморье, или «от Нижнего моря[137] у Тигра и Евфрата до Верхнего моря». Впрочем, в те времена аккадцы были жестко ориентированы на восток.

Правление Саргона стало началом нового оживленного периода в истории взаимодействия Месопотамии с другими землями. Мелухха — первая страна, упомянутая в надписи Саргона, — была самой дальней из стран, с которыми Месопотамия имела связи; она находилась на берегах современного Пакистана и Северо-Западной Индии. (Расстояние от северной оконечности Персидского залива до устья Инда — 1150 морских миль.) Иными словами, в нее входили морские порты долины Инда, или хараппской цивилизации, основными центрами которой были Мохенджо-Даро (около 225 километров от устья Инда) и Хараппа (около 640 километров к северо-востоку от Мохенджо-Даро). Расцвет индской цивилизации пришелся на период между 2500 и 1700 годом до н. э. и охватил некоторые части современного Пакистана, Ирана, Афганистана и северо-западную Индию севернее Гуджарата — территорию куда более обширную, чем любые ранние государства Месопотамии или Египет до восемнадцатой династии. Руины хараппской цивилизации свидетельствуют о продуманном подходе и четкой системе; например, большие территории городов были поделены на районы, предположительно отличавшиеся по ремеслам. Хараппские торговые связи простирались наземными путями до Средней Азии и к западу через всю Персию, а по морю — до Персидского залива.

Цивилизация долины Инда имела письменность, однако надписи до сих пор не расшифрованы, до нас не дошло ни одного собственного имени. «Мелухха» — древнее аккадское слово, которое могло использоваться как личное имя и как географическое название; надпись конца III тысячелетия до н. э. упоминает селение Мелухханс[138] у месопотамского города Лагаш. Некоторые тексты относятся к импорту хараппской древесины. Впрочем, самые обильные свидетельства торговых связей между двумя странами содержатся в предметах, найденных при раскопках. Вокруг Персидского залива обнаружены печати хараппских купцов, в долине Инда найдены печати месопотамского происхождения. Хараппские торговые пути к берегам Персидского залива прослеживаются по распространению лазурита и сердолика, изделий из олова, меди и морских раковин, а также по наконечникам для стрел и ювелирным изделиям из халцедона, яшмы и кремня.

Побережье между Индом и Персидским заливом в основном засушливое и неприветливое, однако археологам удалось обнаружить и идентифицировать хараппские порты, в том числе Суткаген-Дор примерно в 270 милях к западу от дельты Инда. Некоторые другие порты обнаружены в районе полуострова Катхиявар в Гуджарате, где был тщательно исследован древний порт Лотхал[139] примерно в 500 милях к юго-востоку от Инда, период функционирования которого совпадает с эпохой процветания всей индской цивилизации. Лотхал находится примерно в 80 километрах к юго-западу от Ахмедабада и примерно в 10 километрах от залива Хамбат (Камбей) — в древности, вероятно, море подступало ближе. Среди археологических находок — самая крупная после Мохенджо-Даро и Хараппы коллекция печатей и оттисков индской цивилизации, большинство из них найдены в развалинах здания, которое, по всей вероятности, было складом.[140]

Это одна из нескольких построек, с помощью которых удалось установить, что Лотхал в древности был портом. Наиболее спорным сооружением является трапециевидный резервуар, вымощенный обожженным кирпичом, размером 214 на 36 метров и глубиной 3,1 метра; с одной стороны в нем имеются шлюзовые ворота, предотвращающие переполнение. По одной из гипотез, резервуар служил закрытым доком, который через специальный канал наполнялся водой из двух существовавших в древности рек. Оппоненты утверждают, что, хотя такой док и мог давать защиту от юго-западных муссонов, он вряд ли окупил бы средства, затраченные на строительство такой сложной конструкции. Более того, он резко выбивается из всего, что нам известно о морских традициях данного региона: даже в наше время индийские и пакистанские рыбаки и моряки пристают к берегу без всяких причалов, пристаней и других специальных построек. В месопотамских письменных источниках пристани упоминаются довольно часто, начиная с «пристани Аккада»[141] у Саргона, однако самая древняя постройка, которую можно уверенно отнести к такому типу сооружений, создана на тысячу лет позже. Тем не менее, Лотхал, без сомнений, был центром межрегиональной торговли, и любые постройки в нем свидетельствуют об изрядном количестве затраченных на них времени и ресурсов, что является знаком общего процветания страны.