От этой участи его спас некий благожелатель, пригрозив донести обо всем императору, который «тоже чтит учение Будды, как и этот странствующий монах!».

Вполне вероятно, что попутчики, обвинившие Фасяня в своих несчастьях, были из Юго-Восточной Азии, поскольку китайских купцов он упоминает лишь мельком, когда говорит, что некоторые пассажиры возвращались домой в Гуанчжоу. На эту тему молчит не только Фасянь, но и другие современные ему источники, так что напрашивается вывод: прямое участие китайцев в наньхайской торговле было незначительным, а суда по большей части принадлежали малайцам, индийцам, тямам и фунаньцам. Возможно, китайцы считали эту торговлю слишком опасной или прямой путь через Южно-Китайское море был еще относительно внове, хотя слова Фасяня, что плавание должно было занять «ровно пятьдесят дней», подразумевает, что такие рейсы совершались регулярно.

Одна из причин для освоения прямого пути от Малаккского пролива могла быть связана с распространением буддизма в Юго-Восточной Азии и Китае. Для китайцев все важнее было поддерживать связь с главными центрами буддийского учения на Шри-Ланке и в Северной Индии. Миссионеры принесли буддизм в Китай по Шелковому пути в I столетии до нашей эры, но по-настоящему эта религия укоренилась в Китае лишь тремя веками позже, примерно тогда же, когда буддийские наставники начали добираться до Цзяочжи. В III веке купцы и миссионеры открыли морской путь для распространения буддизма в Китае. Самым заметным из них был Кан Сэнхуэй,[452] сын торговца из Согдианы (на территории нынешнего Узбекистана), который попал в Китай через Индию и Цзяочжи и обратил в буддизм правителя У.

Принятие Китаем новой религии изменило и характер, и число дальних морских плаваний. Купцы по-прежнему везли предметы роскоши, но увеличилась роль культовых предметов и благовоний, а по следам Фасяня отправились ученые и переводчики. Миссии со Шри-Ланки[453] начали добираться до Китая в 405 году. На восточном побережье Малаккского полуострова южнее перешейка Кра располагалось государство Паньпань, знаменитое своими религиозными артефактами и предметами культа. В Юго-Восточной и Восточной Азии, как и в Индии, буддизм был доступен всем, не только богачам и знати. Это обеспечивало торговцам больший спрос, а значит, и прибыли, и стимул для новых путешествий. В официальной истории династии Лю Сун описывается материальная и духовная роль морских путей в Индию, Персию и Византию. Хронист описывает, что суда доставляли «ценные дары моря и гор. А также учение о поклонении владыке мира [Будде]. Малые и большие суда постоянно в пути, купцы и послы собираются для обмена».[454] От развития торговли между Востоком и Западом выигрывали и те, кто жил на пути купцов. Освоение прямого морского пути через Южно-Китайское море обрекло на упадок Фунань и другие прибрежные государства, зато другим странам оно принесло новые возможности. Так, царь Кантоли (либо на Малаккском полуострове, либо на Суматре) мечтал, что его «народ будет счастлив и богат, а число купцов и путешественников увеличится стократно»,[455] если он вступит в торговлю с Китаем.

Наибольшее официальное признание буддизм в Китае получил[456] в правление императора Суй Вэнь-ди, основателя династии Суй (589–618). Этот мудрый политик понимал, что объединение страны зависит не только от военной мощи, но и от общности культуры и внутренних коммуникаций, хотя последние будут служить и военным целям. Одновременно религиозный и практичный, Вэнь-ди решил — впервые за почти четыре столетия — объединить Китай, а средством для своей цели избрал буддизм. Он строил храмы, субсидировал монастыри и отыскивал в учении Будды подтверждения законности собственного правления. К концу века буддизм стал фактически государственной религией, хотя даосы тоже получали поддержку от правительства, а многие советники Вэнь-ди были строгими конфуцианцами. Вэнь-ди не ограничился религиозным ренессансом. Он старался также обновить инфраструктуру страны и в 584 году повелел своему главному мастеру Ювэнь Каю построить новую столицу в Чанъане, а также привести в порядок семисотлетний канал, связывающий мелкую Вэйхэ с Желтой рекой. Новый водный путь получил название Гуандун-цюй — канал для дальних путешествий. Еще во время строительства Вэнь-ди задумал покорить Чэнь, последнее из независимых южных государств. Царство Чэнь пало в 589 году после тщательно спланированной кампании на Янцзы,[457] его северной границе. Силы Вэнь-ди состояли из двух флотов, выстроенных в долинах рек Янцзы и Ханьшуй, а также на побережье южнее Шаньдунского полуострова. Им противостояли пятиэтажные суда Чэнь, носящие названия «Голубой дракон» и «Желтый дракон»; на каждом было по восемьсот человек, в том числе множество арбалетчиков. Суйский полководец мудро избежал битвы в теснинах Янцзы, где преимущество было бы на стороне противника, и обошел чэньцев с суши. Сын и наследник Суй Вэнь-ди, Суй Ян-ди, как и отец, был ревностным буддистом, суровым и энергичным. На взгляд своих конфуцианских критиков, он проявил излишнюю расточительность, построив вторую столицу в Лояне и разветвленную сеть каналов.[458] Прокладка каналов потребовала подневольного труда миллионов мужчин и женщин, но она укрепила внутренние связи объединенной страны. Суйские каналы связали Чанъань с областью современного Пекина на севере и с Ханчжоу на юге. Северный, самый большой отрезок имел длину 1350 километров. На юге самыми используемыми каналами в эпохи Суй и Тан были Биань, идущий от Желтой реки у Кайфына на юго-восток к Хуайхэ и Великому Китайскому каналу, и сам Великий канал, который тянется на юг к Янчжоу, пересекает Янцзы и продолжается еще на 435 километров до Ханчжоу.

Чтобы отпраздновать открытие улучшенного водного сообщения между Лояном и Янчжоу, Ян-ди организовал пышную процессию «челнов-драконов и ладей-фениксов, боевых кораблей „Желтый дракон“, алых боевых судов, многопалубных транспортных судов, лодок и бамбуковых плотов. Корабельщики, собранные со всех рек, тянули их зелеными шелковыми лямками… Суда следовали один за другим, так что нос одного упирался в корму другого, более двухсот лиг [100 километров]».[459] В строительстве каналов суйские императоры преуспели больше, чем в управлении страной. Династия просуществовала меньше сорока лет, но более чем через пять веков после Ян-ди, когда сунский двор вынужден был перебраться в Ханчжоу (который переименовали в Линьань), поэт и государственный деятель Лу Ю написал: «Императорский двор находится сейчас в [Линьане] исключительно потому, что существует этот канал. И канал Биань, и этот проложены династией Суй и служат нашей Сун. Таково ли было предопределение судьбы?»[460]

Суйские императоры пытались воссоздать Китай эпохи Хань, укрепив свою власть над всей территорией страны и установив связи между Срединным царством и мелкими государствами по периферии китайской культуры и дальше. Хотя и Цзяочжи, и Линьи признали верховенство Суй и отправили новому императору послов, в 601 году Цзяочжи объявило себя независимым. Китайцы ответили решительно, но двинули свои армии не проверенным путем через провинции Гуандун и Гуанси, а через Юньнаньское плато, и атаковали с запада. Принудив Цзяочжи к покорности, император поручил своему наместнику контролировать морскую торговлю и «варваров из всех царств[461] к югу от моря… прибывающих на судах после долгого пути… и везущих товары через Цзяочжи». В 607 году Суй обменялась посольствами с государствами Юго-Восточной Азии. Однако разорительные военные кампании на Корейском полуострове не позволили Суй получить выгоды от этих многообещающих инициатив.