При этом американцы не брезговали применением субмарин против японских гражданских судов. За несколько часов до налета на Перл-Харбор начальник штаба ВМС США Гарольд Старк отдал приказ: «Начать неограниченную воздушную и подводную войну против Японии».[1756] Такого поворота никто не ожидал. Соединенные Штаты были участниками Лондонского морского договора, в котором говорилось, что «военный корабль, будь то надводный или подводный, не имеет права топить или выводить из строя гражданское судно, не переправив пассажиров, команду и судовую документацию в безопасное место»,[1757] а за каких-нибудь три месяца до приказа Рузвельт называл нападение немецкой подлодки на американское гражданское судно «нарушением устоявшегося международного права и всех принципов гуманизма».[1758] Хотя к началу войны у Соединенных Штатов имелось больше сотни субмарин, в том числе двадцать девять в Азиатском флоте, довоенная доктрина требовала использовать их в первую очередь для разведки и для нападений на боевые корабли. Поэтому командиры субмарин действовали нерешительно и во время японского вторжения на Филиппины потопили только три японских транспорта. К нежеланию преследовать вражеские гражданские суда добавлялась ненадежность американских торпед, которые постоянно то уходили на слишком большую глубину, то не взрывались.[1759] Проблему эту удалось решить только в сентябре 1943 года. Кроме того, американцы не разрабатывали доктрину рейдерских действий, не сумели скоординировать подводные операции с помощью воздушной разведки и не сосредоточили удар на нефтяных танкерах, ахиллесовой пяте японских морских перевозок и главной причине вторжения в Голландскую Ост-Индию.[1760]
Несмотря на жизненную важность поставок импорта, который Япония не могла производить сама, — в первую очередь продовольственных товаров и топлива, — она тоже затянула с организацией конвоев и продолжала тратить огромные средства на авианосцы, а не на эсминцы и другие эскортные корабли для противодействия подводной угрозе.[1761] В 1941 году тоннаж японских транспортных судов исчислялся шестью миллионами тонн, за время войны было построено или приобретено другими способами больше четырех миллионов тонн, однако к августу 1945 года почти девять миллионов тонн составили потери. Из тысячи трехсот потерянных или приведенных в полную негодность японских торговых судов около 55 процентов вывели из строя субмарины.[1762] Из двухсот восьмидесяти восьми американских субмарин, действовавших во время войны, потеряны были пятьдесят две, а с ними три с половиной тысячи человек личного состава.
По данным одного послевоенного исследования, количество потопленных американскими субмаринами японских торговых судов оказалось так велико, что Японию вынудила капитулировать нехватка топлива, боевой техники и боеприпасов, а также продовольствия. Однако о подводной тихоокеанской кампании предпочитают умалчивать — по нескольким причинам. На подлодки, которые никак нельзя назвать орудием честного боя, гораздо удобнее ссылаться пострадавшей стороне, чем доблестным победителям. Приписав успех тихоокеанской кампании субмаринам, американцы рисковали оправдать немецкую подводную войну в Атлантике или обозначить иные щекотливые параллели между немецкой и американской стратегиями — вопрос, который поднимался на Нюрнбергском процессе во время суда над адмиралом Деницем.
В сентябре 1942 года U-156 потопила реквизированное британское пассажирское судно, на котором, кроме прочих, находилось 1800 итальянских военнопленных. Хотя немцы радиографировали о своем намерении эскортировать спасательные шлюпки с уцелевшими в безопасное место и вывесили флаги Красного Креста, флотилию, к которой к тому времени присоединились еще три немецкие и итальянские подлодки, атаковал американский самолет. Чтобы впредь не подвергать свои подлодки бессмысленному риску, Дениц отдал приказ «Лаконии», требовавший «прекратить… все попытки спасать пассажиров и экипаж потопленных кораблей».[1763] В свою защиту на процессе Дениц сослался на письменные показания адмирала флота Честера Нимица, который под присягой показал, что «американские субмарины не практиковали спасение уцелевших с кораблей противника, если это было сопряжено с чрезмерной опасностью для субмарины или препятствовало исполнению дальнейших задач».[1764] Подлодки в очередной раз подтвердили, что в подлости их обвиняли не зря.
Десантные операции
Помимо авианосцев, подлодок и кораблей, разработанных для преследования и защиты от них, во время Второй мировой появился и третий тип судов, о которых до войны никто не задумывался, — десантные, для соответствующих операций.[1765] Сходни и трапы для выгрузки войск, лошадей и вооружения на берег использовались давно, однако на всем протяжении 1930-х годов десантная высадка производилась достаточно неуклюже, поскольку военным приходилось перебираться через борт и брести к берегу по мелководью, а для переправки автотранспорта требовалось крепить трапы к фальшборту. В 1930-х японцы изобрели десантное судно с встроенным кормовым трапом для личного состава и легких машин, а новоорлеанский судостроитель Эндрю Хиггинс создал на его основе плавательное средство для работы на луизианских заболоченных рукавах. Официально названное LCVP («десантный катер для личного состава и техники»), одиннадцатиметровое судно Хиггинса вмещало взвод из тридцати шести человек либо десяток солдат и джип, и имело осадку всего в три фута на корме и в два фута впереди. Расположение гребного винта позволяло судну легко сдавать с берега задним ходом и разворачиваться на воде вокруг своей оси без зарыскивания. Таких катеров было построено более двадцати трех тысяч, и считается, что им принадлежит немалая заслуга в приближении победы союзников. Генерал Корпуса морской пехоты США Холланд Смит, командовавший тихоокеанскими десантными операциями, писал, что лодка Хиггинса «сделала больше для победы на Тихом океане, чем любая другая единица боевой техники»,[1766] а генерал Дуайт Эйзенхауэр, руководивший союзными высадками в Северной Африке, на Сицилии и в Нормандии, считал Хиггинса «человеком, который выиграл нам войну. Если бы он не сконструировал и не построил эти катера, мы бы никогда не высадились на открытых берегах. Вся стратегия войны была бы совершенно иной».[1767]
Лодка Хиггинса была одной из тридцати с лишним разновидностей американских и британских десантно-высадочных и амфибийных судов — от джипов-амфибий до 117-метровых танкодесантных кораблей.[1768] Один такой корабль с массивными двустворчатыми воротами в носу мог везти в трюме три менее габаритных танкодесантных судна, рассчитанных на пять средних танков, либо 330 человек личного состава в полном вооружении. Высадка на вражеские берега выполнялась с хореографической четкостью. Десантные транспорты вставали в нескольких милях от берега, малые высадочные катера спускались на воду и кружили рядом, принимая личный состав, который перебирался в них по веревочным лестницам, и технику, сгружаемую кранами. Затем катера поочередно накатывались на берег, высаживали десант и возвращались к транспортам за новым. Когда десант закреплялся на берегу, наступала очередь переправки припасов. Автотранспорт выкатывался самостоятельно, штабелированные на поддонах грузы выволакивались тракторами или другими транспортными средствами, а нештабелированные передавались по цепи отрядами солдат и матросов. Кроме того, десантно-высадочные суда переправляли обратно на транспорты или плавучие госпитали раненых.