«Илиада», описывающая в основном сухопутные сражения под Троей, дает и немало сведений о кораблях гомеровской эпохи. Крупные корабли часто были весельными; гребцы в них сидели на скамьях, поставленных внутри открытого корпуса (Гомер называет такие корабли полыми), и в основном суда различались количеством гребцов. Гомер упоминает двадцати-, пятидесяти — и стовесельные корабли, и изображения на вазах[185] XII–VIII веков до н. э. соответствуют его описаниям. Число весел примерно соответствовало численности команды корабля, хотя общее количество людей на судне могло быть и больше количества гребцов: в беотийском войске были пятьдесят кораблей по 120 человек каждый. Мы знаем это из гомеровского «списка кораблей»,[186] в котором перечислены вожди и число людей (представляющие конкретный город или область) на 1186 греческих кораблях, снаряженных в Трою. Однако поэма не упоминает морских боев — ни между флотами, ни между отдельными кораблями: суда под Троей, способные передвигаться то под парусом, то на веслах, предназначались для перевозки воинов. В одном из фрагментов Гомер описывает действия моряков при входе корабля в гавань:

Все паруса опустили [187], сложили на черное судно,

Мачту к гнезду притянули, поспешно спустив на канатах,

И корабль в пристанище дружно пригнали на веслах.

Там они котвы [якоря] бросают, причалы к пристанищу вяжут

И с дружиною сами сходят на берег пучины.

Здесь корабль ненадолго причаливает в закрытой гавани, а в непогоду или при долгой стоянке суда полагалось вытаскивать на берег и подпирать бревнами или камнями.

Несмотря на обилие крупных кораблей под Троей, обычные суда того времени были небольшими, для малочисленной команды, и в основном ходили под парусом (обычно единственным), а не на веслах, — совсем как в древнейшем памятнике греческой литературы. В начале «Одиссеи» герой находится на острове, в плену у нимфы Калипсо, все его спутники погибли. С помощью Афины Одиссей построил небольшое судно — срубил деревья и обтесал брусья, затем пробуравил их насквозь: «Начал буравить он брусья[188] и, все пробуравив, сплотил их, / Длинными болтами сшив и большими просунув шипами» — то есть соединением типа «шип в гнездо», традиционным для Древнего Средиземноморья. Крепились ли брусья и доски только с помощью шипов, или с помощью сшивания,[189] или обоими способами сразу, — невозможно выяснить достоверно. Когда внешняя часть корпуса построена, Одиссей вставляет плотные ребра для укрепления корпуса и устанавливает мачту, поддерживаемую форштагами и бакштагом, с одним-единственным реем наверху, к которому крепится квадратный парус. Судно управляется рулевым веслом, или кормовым кормилом.

Рассказ Гомера о том, как Одиссей семнадцать дней и ночей плыл от острова нимфы Калипсо, дает нам краткую, но информативную картину того, какие астрономические наблюдения требовались в древности. Держа курс по ночному морю, Одиссей ориентируется по Плеядам, Волопасу и особенно по Большой Медведице: «С нею богиня богинь повелела ему[190] неусыпно / Путь соглашать свой, ее оставляя по левую руку». Поскольку греки делали надводный борт низким и обходились без палубных построек, греческие суда этого периода не были защищены от непогоды, и моряки по возможности предпочитали приставать на ночь к берегу. Однако плавание, разумеется, не ограничивалось только дневными переходами по прибрежным водам.

Начиная с античности многие комментаторы пытались сопоставить рассказ о путешествии Одиссея с реальными географическими точками Средиземноморья. Одно из препятствий к этому — гомеровская манера соблазнительно, хоть и бессистемно, упоминать реальные названия (Троя, Афины, Сидон) наряду с вымышленными, которые не известны по другим источникам или идентифицируются лишь по их опасным обитателям — лотофагам, циклопам или Сцилле и Харибде. Дело усложняется и тем, что Гомер основывает свою географию на более ранних сказаниях — например, на легенде о походе Ясона к Черному морю за золотым руном (которую Гомер упоминает как «прославленную»,[191] то есть уже широко известную), или на древних ближневосточных источниках, таких как эпос о Гильгамеше, и при этом переносит действие на запад. Такая переориентация понятна в контексте «Одиссеи», поскольку остров Итака находится к западу от Греции;[192] она также соответствует новым географическим представлениям эвбейских слушателей Гомера, среди которых были морские торговцы, плававшие на запад и вернувшиеся с восторженными рассказами — правдивыми или преувеличенными — о новых землях и встреченных там людях.

Среди поселений, которые основали устремившиеся на запад эвбейцы, была Питекуса[193] — здесь колонисты из Халкиды покупали железную руду, привозимую с этрусского острова Эльба. Питекуса не была чисто греческим анклавом, около 15 процентов ее населения составляли финикийцы. Примерно к 740 году до н. э. между колонистами и этрусками установились довольно дружеские отношения, позволившие грекам поселиться на материке у города Кумы (недалеко от нынешнего Неаполя). Вскоре возникли и другие поселения на юге Италии — например, Региум (Реджо-ди-Калабрия) и Тарас (Таранто), — а также на Сицилии. Эти колонии, основанные выходцами из разных городов, располагаются вдоль морского пути между Грецией и Этрурией, а не в Западном Средиземноморье, которое находилось под влиянием финикийцев. (Греки и финикийцы селились, соответственно, на восточном и южном берегах Сицилии.)

В конце VIII века до н. э. эвбейские города Халкида и Эретрия были ослаблены десятилетиями войн, и эстафету расширения греческого влияния теперь приняло новое поколение городов-государств, среди которых выделялся Коринф, располагавшийся на перешейке, соединяющем полуостров Пелопоннес с Северной Грецией. Чтобы не огибать морем весь Пелопоннес, многие торговцы шли напрямую через перешеек, переправляя грузы — а зачастую и корабли — по суше от Саронического (или Эгинского) залива до Коринфского залива. Для облегчения задачи коринфский тиран Периандр построил через перешеек шестикилометровую дорогу-волок, или диолк,[194] — вероятно, замостив ранее существовавший путь. Эта дорога просуществовала более тысячи лет: один из византийских флотоводцев в IX веке н. э. протащил по нему сотню боевых кораблей ради спасения осажденной арабами Рагузы. Диолк, по сути, был альтернативой каналу, который намеревался строить Периандр, попытался построить Нерон в I веке н. э. и который наконец был прорыт в 1893 году.

Мореплаватели Древнего Средиземноморья отнюдь не ограничивались родными берегами. Финикийцы давно уже плавали за Гибралтарский пролив и основывали колонии на побережье Атлантики от Лиссабона до Ликсуса; кроме того, существуют правдоподобные, пусть и искаженные рассказы о путешествиях — как завершенных, так и несостоявшихся — вокруг Африки и к Северо-Западной Европе. В отличие от финикийцев, распространявших влияние только на запад, греки плавали также к северу до Черного моря, предположительно остававшегося последним рубежом; изначально известное под именем Понт Аксинский[195] («Недружественное», или «Негостеприимное» море), оно со временем стало называться Понтом Эвксинским («Дружественным»). Черное море простирается примерно на 290 морских миль с севера на юг и на 540 миль с востока на запад. К югу и востоку берег резко поднимается к горам Северной Греции, Турции и Грузии, с севера и востока побережье переходит в плоские степи и широкие речные долины России, Украины, Румынии и Болгарии. С Северной и Восточной Европой Черное море соединяют реки Волга, Дон, Днепр и Дунай.