В Китае в различные эпохи существовало официальное противодействие заморской торговле и ее следствию — неумеренному потреблению продуктов роскоши, которое, как и в Риме, считалось губительным для экономической стабильности, безопасности и морали в стране. Особенно это противодействие усиливалось, когда император приближал к себе советников-конфуцианцев. Конфуцианцы с их упором на сыновние обязательства и верой в добродетельное патерналистское правительство обычно презирали торговлю. Суть их взглядов изложена в двух афоризмах из «Бесед и суждений» Конфуция, составленных его учениками после смерти учителя в 479 году до н. э.: «благородный муж знает только долг, низкий человек знает только выгоду» и «пока родители живы, не уезжай далеко, а если уехал, обязательно живи в определенном месте».[414] Обычно второе изречение толкуют так: человек всегда должен быть близко к родителям, чтобы помочь им, если надо, а в худшем случае похоронить их, как положено. Уехать по торговым делам и не выполнить сыновний долг — величайшая низость. Характерные конфуцианские доводы приводил министр Чао Цо, который в 170-х годах до н. э. убеждал императора, что лучшие занятия для подданных — хлебопашество и производство шелка, которые привязывают людей к земле и к семьям. Чао Цо считал купцов алчными, скаредными, выставляющими напоказ свое богатство и заносящимися не по чину. Он утверждал, что «просвещенный правитель чтит „пять злаков“ и презирает золото и яшму» — меновой товар купцов, которые «путешествуют по морям, не ведая тягот голода и холода».[415] Такое презрение к купцам существовало не только в Китае: с Чао Цо согласились бы Тиберий и Плиний, а также сегодняшние антиглобалисты, — однако в других странах оно отражало скорее идеал, чем реальность. Более того, во взаимодействии с миром за границами Срединного царства или в отказе от такого взаимодействия Китай руководствовался больше стратегическими требованиями, чем культурными предпочтениями. Конфуций жил в начале VI века до нашей эры, когда на территории нынешнего Северного, Центрального и Восточного Китая существовало множество удельных государств. Первые задокументированные сведения о торговле между Северным и Южным Китаем относятся к VI и V векам до н. э.: княжество Ци (в провинциях Хэбэй и Шаньдун) торговало бронзой, железом и шелком с более северными государствами У и Юэ. Впрочем, на море не только торговали, но и воевали. Нам известны почти двадцать пять морских или комбинированных сухопутно-морских операций в промежутке между 549 и 476 годом до н. э.,[416] из которых самой заметной было нападение Юэ на У в 482 году до н. э., закончившееся десятью годами позже полным разгромом У. Юэ было захвачено царством Чу (с центром в провинции Хэбэй) в 334 году до н. э., а Чу, в свою очередь, не устояло перед недолго просуществовавшей, но очень влиятельной династией Цинь, первой китайской империей (221–206 гг. до н. э.). Окончательно разгромив соседние царства и распространившись на юг, Цинь объединила под своей властью прибрежные территории, выходящие далеко за границы современного Китая — от Центральной Кореи до Северного Вьетнама. Тем не менее все морские плавания эпохи Цинь официально имели одну-единственную цель: раздобыть даосский эликсир бессмертия. Шихуанди, первый император Цинь, отправил две экспедиции на поиски небожителей, которые, по мнению даосов, обитали на острове в Бохайском заливе, ограниченном Шаньдунским и Ляодунским полуостровами. В точности как Александр Македонский, по словам Неарха, опасался плыть из Индии в Персидский залив, Шихуанди не решился вверить себя волнам. Китайская летопись сообщает: «Император опасался, что [ему самому] не добраться [до священных мест], поэтому он послал людей [собрать] мальчиков и девочек, чтобы они… отправились в море на поиски [небожителей]».[417] Участники экспедиции, вернувшись в Китай, рассказали, будто видели острова, но не смогли подойти к ним из-за противных ветров. Вторая экспедиция численностью в несколько тысяч человек, по преданию, достигла японского острова Кюсю — как мы увидим дальше, эта легенда, возможно, не лишена оснований. Однако во времена династий Цинь и Хань (и даже в последующие времена) морская торговля Китая была ориентирована в первую очередь на Наньхай, или Южно-Китайское море.

В III веке до н. э. все торговое сообщение региона находилось в руках Юэ, или Ста Юэ, которых китайцы считали дикими варварами. Земли Юэ располагались в прибрежной области между нижним течением Янцзы и Северным Вьетнамом. Расширение Цинь на юг было продиктовано как желанием присоединить новые территории, так и нуждами торговли, особенно — торговли экзотическими предметами роскоши. В 221 г. до н. э. Шихуанди отправил пять армий общей численностью полмиллиона человек захватить побережье современных провинций Фуцзянь, Гуандун и Гуанси, а также Северного Вьетнама. Однако это мощное войско увязло в труднопроходимой местности; оно несло потери из-за постоянных вылазок неуловимого врага и трудностей в подвозе провианта. Победы удалось добиться лишь после строительства пятикилометрового канала Линцюй, значение которого было куда больше, чем можно догадаться, исходя из его небольшой длины.

В Китае, как и во всем мире, каналы служили для орошения, перевозок и, быть может в первую очередь, для борьбы с паводками. И все же по причине многочисленности, длины и полноводности главных рек[418] строительство каналов и внутриматериковое судоходство играли в развитии Китая бо́льшую роль, чем где бы то ни было еще. И Янцзы (Чанцзян), и Желтая река (Хуанхэ) берут начало в Куньлуньских горах Тибетского нагорья на высоте примерно шесть тысяч метров, однако к морю они устремляются совершенно разными путями.[419] Янцзы в верхнем течении параллельна Меконгу, затем поворачивает на юг, прорезает Юньнаньское нагорье и дальше течет на северо-восток. Ниже Чунцина она стиснута высокими стенами горного каньона, где до завершения строительства плотины ГЭС «Три ущелья» в 2006 году разница уровня воды в паводок и в межень достигала шестидесяти метров. Оставив позади горы, Янцзы неспешно катит свои воды по широкой долине и минует Нанкин по пути к Шанхаю, где впадает в Восточно-Китайское море. Желтая река следует более северным курсом, описывая длинную букву S: она пересекает пустыню Ордос вблизи монгольской границы и лишь затем поворачивает на юг. Примерно в ста пятидесяти километрах к востоку от того места, где располагался город Чанъань, столица империи Цинь, Желтая река резко устремляется на восток, к Кайфыну, а там вновь меняет направление на северо-восточное и впадает в Бохай между Шаньдунским полуостровом и городом Тяньцзинь — сегодняшним портом Пекина. Желтая река короче Янцзы, а ее бассейн в четыре раза меньше, однако в нижнем течении она куда менее предсказуема. На протяжении последних семисот километров ее русло расположено выше окружающих равнин (как у Миссисипи в Новом Орлеане), что создает постоянную угрозу наводнений. Между XIII и XIX веком, а затем между 1930 и 1947 годом Желтая река совершала прорыв в новое русло и впадала в Желтое море южнее Шаньдунского полуострова. С 1947 года ее устье открывается в Бохай двумястами пятьюдесятью милями северо-восточнее.

Укрощение этих бурных рек (третьей и четвертой по длине в мире) было главной задачей Китая на протяжении всей его истории, и в итоге китайцы стали лучшими строителями каналов на земле. Опыт создания каналов для защиты от наводнений и для орошения полей позволил создать и каналы специально для навигации; самые важные из них связали долину Желтой реки, где выращивали в основном пшеницу и просо, с Янцзы, севернее которой заливное рисоводство было почти невозможно. Старейший такой канал построен не позднее IV века до нашей эры. Ирригационные и транспортные каналы объединяли империю и поддерживали ее мощь: орошение обеспечивало надежные урожаи, а зерно, которым по большей части выплачивались налоги, доставляли в столицу по каналам. Кроме того, каналы облегчали расширение империи: по ним легче было перевозить войска, как явствует из истории циньского завоевания Ста Юэ.