Первыми всерьез заинтересовались красноморской торговлей цари из династии Птолемеев, правившие Египтом три века после смерти Александра Македонского. Мы не знаем, много ли кораблей бороздило Красное море в те времена, когда Александр отправил туда Анаксикрата, но в 287 году до н. э. эскадра Птолемея разбила флот набатейских пиратов в заливе Акаба, из чего можно заключить, что к этому времени объем торговли был уже довольно значительный, раз она привлекала разбойников и заслуживала защиты. Интерес египтян к этому региону заметно усилился в правление Птолемея II Филадельфа, которому требовалось пополнить запасы боевых слонов, о которых греки впервые узнали во время восточных походов Александра. В битве при Газе в 312 году до н. э. Птолемей I захватил часть слонов, которых Чандрагупта подарил Селевку, но они не дали потомства. Ашока обменялся посольствами с Птолемеем II, так что, возможно, речь о боевых слонах заходила, но даже если и так, везти их через Индийский океан, чтобы миновать владения Селевкидов, было непрактично или даже невозможно. В качестве альтернативы Птолемей II начал ввозить слонов из Восточной Африки.[355] Даже этот относительно короткий путь потребовал значительных затрат: надо было существенно улучшить судоходство (возможно, был заново открыт канал между Нилом и Суэцким заливом) и основать порты на Красном море. В 260-х годах до н. э. первая партия слонов совершила трехсотмильное путешествие из Птолемаиды (примерно в 50 милях южнее современного Порт-Судана) в Беренику — порт, защищенный от северных ветров мысом Рас-Банас. Другие птолемеевские порты включали Арсиною (названную в честь жены Птолемея) вблизи современного порта Суэц и Миос Хормос[356] (Кусейр аль-Кадим) к востоку от Коптоса, примерно в 160 милях севернее Береники и в 270 милях южнее Суэца. Из Береники слонов вели по сухим руслам — вади Восточной пустыни в Асуан (переход занимал двенадцать дней), а дальше на судах везли вниз по реке в Мемфис. Хотя в классических источниках есть упоминания о «слоновозах» (элефантегах), неизвестно, где эти суда строились и чем отличались по конструкции от обычных купеческих.

Возить слонов по морю было занятием чрезвычайно опасным. В суровом рассказе, отчасти напоминающем египетскую «Сказку о потерпевшем кораблекрушение», Агатархид описывает гибель слоновоза возле Порт-Судана, где море очень мелкое [357], не более трех саженей [5,5 метра], и очень зеленое. Место это удобно для плавания военных кораблей и весельных судов, потому что здесь не бывает сильных бурь и больших волн, а кроме того, оно изобилует рыбой. Несчастье случается с судами, перевозящими слонов, ибо из-за своего веса они имеют глубокую осадку. Они идут под парусами, часто и ночью, и порой налетают на скалу или отмель. Тогда моряки не могут выбраться, поскольку вода тут глубже человеческого роста. Не сумев столкнуть судно с мели шестами, они выбрасывают за борт все, кроме еды, а если и такое средство не помогает, впадают в отчаяние, ибо отсюда не видно ни острова, ни мыса, ни другого судна — все потому, что место это негостеприимное и люди редко проходят тут на кораблях.

Несмотря на все опасности, Птолемеи добывали слонов не только для войск, но и ради слоновой кости. Охотники продвигались все дальше на юг, основывая новые порты, в том числе Адулис (Массауа, Эритрея) и другие порты южнее Баб-эль-Мандеба. К 240-м годам до н. э. у Птолемея III было войско примерно в триста боевых слонов, однако они значительно уступали индийским слонам Селевкидов, так что к концу века вывоз боевых слонов из Африки прекратился.

Куда более важным источником доходов для казны Птолемеев была монополия на торговлю с Аравией и Индией. О характере этой торговли рассказал Агатархид, описавший развитую торговую сеть, включавшую Красное море и западную часть Индийского океана. Пройдя через Баб-эль-Мандеб, корабли могли зайти на остров Сокотра примерно в пятистах милях восточнее Адена. Название острова происходит от санскритского Сухарадвипа, что означает «Остров Блаженства». Агатархид описывает оживленный порт Сокотры, где «можно видеть[358] стоящие на якорях купеческие суда из соседних стран. Больше всего тут кораблей из [Патталы], которую Александр выстроил на реке Инд. Немало, впрочем, и кораблей из Персии и Кармании [Южный Иран] и из всех близлежащих земель». В более поздние времена конечный западный пункт индоокеанской торговли переместился в Африку, в Малао (Бербера, Сомали) и на восточную оконечность Африканского Рога в место под названием Моссилон.

Описанное Агатархидомом время стало для индоокеанской торговли поворотным. Есть теория, согласно которой муссоны «открыл» птолемеевский кормчий Гиппал, хотя для местных мореходов муссоны были фактом жизни, а Неарх объяснял задержку в плавании от Инда сезонными ветрами за два столетия до Гиппала. Поддерживаемое правительством сообщение между Египтом и Индией, по всей видимости, началось в последних десятилетиях III века до н. э., после того как в Красном море спасли потерпевшего крушение индийского торговца. Его доставили в Александрию, и он «обещал быть проводником[359] лицам, назначенным царем для плавания в Индию». Во главе экспедиции поставили Евдокса Кизикского. Согласно приведенному у Страбона рассказу, он вернулся из Индии с грузом благовоний и драгоценных камней, но их отнял у него Птолемей VII. Через некоторое время вдова Птолемея отправила Евдокса во второе плавание. «Однако при возвращении его отнесло ветрами на юг Эфиопии. Бросая якорь в каких-либо местах, он старался расположить к себе местных жителей путем раздачи хлеба, вина и сушеных фиг (чего у них не было); взамен он получал запас пресной воды и лоцманов; в это время он составил также список некоторых туземных слов».

Если в этом втором путешествии Евдокс отплыл из Индии с северо-восточным муссоном и без опытного проводника, его легко могло снести к югу от намеченной цели. Впрочем, тот факт, что на африканском побережье сыскались лоцманы, свидетельствует, что он оставался в пределах оживленных торговых путей. В Египте весь его груз снова конфисковали. Евдокс сумел сохранить обломок носа от найденного им у африканского побережья погибшего корабля. Моряки в Александрии по обломку определили, что это «конь» — судно из карфагенского Гадира в Испании. Отсюда Евдокс сделал вывод, что карфагеняне огибали Африку с востока на запад. Он на собственные средства снарядил экспедицию и поплыл к Атлантическому океану через Путеолы и Гадир, однако в Атлантике встречные ветра вынудили его вернуться в Испанию. Примерно в 100 году до н. э. он снарядил еще одну экспедицию; дальнейшая его судьба неизвестна.

Несмотря на все обиды, которые Евдокс претерпел от своих царственных покровителей, Египет был теперь открыт для индоокеанской торговли, которая вскорости расцвела настолько, что для борьбы с пиратами в Красном море пришлось назначать специальных людей. Этим сохранившиеся сведения почти исчерпываются. Мы не знаем, было ли большинство купцов из Египта и Средиземноморья или из Индийского океана, и плавали ли эллинистические торговцы на собственных кораблях или на кораблях индусов либо арабов, не знаем объема торговли и насколько она была выгодна как для отдельных лиц, так и (в форме пошлин и сборов) для правительства, — все перечисленные вопросы остаются без ответа по сей день.

Даже после открытия канала между Нилом и Красным морем при Птолемее II купцы, направлявшиеся в Египет, обычно добирались только до Береники или до Миос Хормоса и очень редко доходили по Суэцкому заливу до Арсинои. Заброшенный канал постепенно приходил в упадок и к середине I века до н. э. сделался несудоходным. Если бы его поддерживали, египетско-римская история могла бы повернуться иначе. После сражения при мысе Акций Клеопатра, чтобы не попасть в плен, пыталась бежать через Суэцкий перешеек. Когда Марк Антоний нагнал ее в Александрии, «он встретился с Клеопатрою,[360] занятой большим и отчаянно смелым начинанием. В этом месте, где перешеек, отделяющий Красное море от Египетского и считающийся границею между Азией и Африкой, всего сильнее стиснут обоими морями и у́же всего — не более трехсот стадиев, — в этом самом месте царица задумала перетащить суда волоком, нагрузить их сокровищами и войсками и выйти в Аравийский залив, чтобы, спасшись от рабства и войны, искать нового отечества в дальних краях». Однако союзные Риму набатеи сожгли несколько ее судов, и Клеопатра, поверив заверениям Антония, что еще не все потеряно, отказалась от своего замысла. События показали, что Антоний ошибся. Он и Клеопатра погибли, а Египет попал под власть Рима.