— Бу-у-уль! — могуче промычала женщина в освещённую завесами ночь.

— Ме’Линди, заткни уши! — приказал Жак. — Забрала вниз. Отключить звук. Она будет оглушительна.

— БУ-У-УЛЬ! БУ-У-У-У-УЛЬ!

Даже через отключённые микрофоны великий гам походил на звук взлетающего звездолёта. От этого голоса вибрировали и трещали кости внутри доспехов. Каменный шпиль вздрогнул и рухнул. Ме’Линди корчилась, сжимая незащищённую голову. Этот голос имел направление, точно луч прожектора. Легионеров и сестёр Слиши за кормой паланкина лишь покачивало отзвуками эха.

— ГДЕ ТЫ, БУЛЬ? Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПОДВЕСИЛ МЕНЯ ЗА СОТНЮ КОЛЕЦ! ПОТОМ НА ПОЛСОТНИ МЕНЬШЕ! ПОТОМ НА ДВАДЦАТЬ МЕНЬШЕ!

Жак дал волю своим психическим органам чувств — и в него хлынуло видение массивной, многогрудой деформированной женщины, подвешенной на множестве крепких тонких цепей, пристёгнутых к многочисленным кольцам в сосках. Видение того, как она раскачивается вверх и вниз на разных числах колец, издавая стоны извращённого наслаждения, пока человек-бык служит ей, или хлещет, или мнёт, или колет рогами.

В такие моменты, как заметил Жак, змея тоже принимала участие, входя в женщину то через одно отверстие, то через другое, замыкая таким образом кольцо.

Великанша снова собралась с духом, её голова повернулась в другом направлении.

— БУ-У-У-У-У-УЛЬ! БУ-У-У-У-У-УЛЬ!

Земля дрогнула: ещё одна остроконечная скала распалась на части. Жак лежал оглушённый.

На призыв ответил глухой рёв боли из лучезарной, переливающейся всеми цветами радуги ночи.

Показался, тяжело ступая, человек-бык. Без глаз, без лица, обожжённый до костей. Мясо на руках и груди обгорело до корки и потрескалось. Даже рога почернели и перекосились.

Голос призвал его обратно. Неужели женщина могла своим криком поднять даже мертвеца? Или же он бродил, спотыкаясь, по пустыне, ослепший, наполовину жаренный, но живой благодаря демонической защите? Её защите — если женщина одержима Слаанешем.

Жак решил, что наверняка она — хозяйка того злобного живого города. Если кто-то и знает правду о гидре, то только она.

Буль — человек-бык — добрался до паланкина, рухнул и остался лежать без движения. Змея женщины рванулась, словно кнут, промеж её грудей. Высвободившись с такой поспешностью, что трением наверняка ожгло, а то и рассекло жирную кожу, змея дугой метнулась к павшему телу, пробуя его раздвоенным языком.

Женщина затряслась и взвыла:

— А-А-АЙЯ-А-А-А-А! БУ-У-У-У-У-УЛЬ!

Сине-красные звери выдернули рыла из земли и роняя пену, рыскнули противосолонь. Паланкин вздрогнул и повернулся. Голова женщины мотнулась в сторону. Голосом зацепило легионеров и псевдодемониц. Одни из них бросились за корму грависаней, пытаясь удержать их на месте, другие повалились наземь, раскрыв рты и выпучив глаза.

— А-А-АЙЯ-А-А-А-А! У-У-УА-А-А-А!

Крик докатился до самого города. Здания в ответ вздрогнули и заколыхались. Некоторые, словно слизни-великаны, замедленно попытались укрыться за другими. Несколько зданий заторможено поволоклись в сторону голоса. Языки-мосты втянулись. Груди-балконы пустили белый сок. Обитатели-муравьи посыпались на землю. Лазеры открыли огонь по воображаемым целям среди ниспадающих каскадами ядовитых завес.

Жак треснул по плечу Гугола, потом — Гримма, пока голос бил в другую от них сторону, и зажестикулировал перчаткой.

Лазерные лучи и болты шинковали и молотили свиту женщины. Кое-кто открыл ответный огонь, пока паланкин продолжал поворачиваться, утаскиваемый будто взбесившимися зверями. Обороняющиеся приникли к земле. Жак прицелился и убил одного, после чего пригнулся, скрипнув зубами от великого шума. Как только оглушающий грозовой фронт миновал, Жак подскочил и перебил хоботковых зверей. Их мёртвый вес заставил паланкин остановиться.

Но как заставить замолчать эту чудовищную женщину, чтобы взять её в плен? Пробить трахею сквозь толстый слой жира на шее? Но это не поможет ей отвечать на вопросы. Да и можно её обезглавить нечаянно.

Змея — часть её! Жак вспомнил о нитях, идущих от живых существ в бездну растворения.

Может змея быть материализацией чего-то похожего? Щупальце Слаанеша, вросшее в пупок и питающее силой, так сказать, внутривенно?

Змея так и торчала дугой, словно поражённая трупным окоченением — тем окоченением, что охватило Буля.

Бормоча экзорцизмы, Жак прицелился из псипушки одной рукой и из лазера — другой в шею змее.

Когда змеиная голова ударилась оземь, то взорвалась, точно заземлившийся провод. Кусок за куском, начиная с головы, длинное тело начало лопаться, точно связка шутих; золотое пламя хлестало в стороны, пока пиротехническое действо не дошло до пупка женщины. Затем то, что гнездилось там, взорвалось, вылетев наружу фонтаном крови и фекальной жидкости. Складки грудей тут же накрепко сдавили рану. Грохот прекратился.

Ме’Линди с трудом взгромоздилась на колени и потрясла длинной мордой, точно пловец, который пытается вытряхнуть воду из ушей. Оглушило её, ошеломило или нет, но действовать нужно было немедля. Её тренировки должны взять верх. Ассасин обязан дратья, даже если у него сломаны обе руки и нога. Жак откинул забрало и дал знак Гримму и Гуголу сделать то же самое.

— Босс, здания направляются сюда.

Это была правда.

— Но не слишком быстро. Нужно захватить грависани и отогнать в пустыню…

Все четверо торопливо спустились туда, где раненая дама необъятной грудой растеклась по своим парящим носилкам в окружении мёртвых или потерявших сознание легионеров и родичей Слиши. Её рана казалась мизерной по сравнению со всей тушей. Женщина открывала и закрывала рот, но слышалось лишь тихое протестующее мычание. А, может, и громкое: по сравнению с прежним громом её жалобы и брань просто не воспринимались как доходящие до нестерпимого гвалта.

Родичи Слиши уже разлагались, растворяясь в воздухе. Пока Гримм добивал цепляющегося за жизнь легионера, который мог потратить последнюю каплю своей жизни, что пальнуть кому-нибудь в спину, Гугол обрезал постромки на трупах хоботковых животных и собрал их на манер сбруи… в которую тут же, не дожидаясь указаний, полезла Ме’Линди. Жак остановил её:

— Нет, нет! Я в силовой броне, а ты — нет.

Он впрягся сам.

— Босс, из города повалили всякие неприятные клиенты.

Да, действительно. Но до них километра два. Начав тянуть, Жак с усилием двинулся вверх по склону в сторону лабиринта шпилей. Преодолев инерцию великанской туши, он побежал быстрее и сотворил психическое марево замешательства позади себя и спутников, словно спрятавшись в облаке ментальной пыли.

Они ушли глубоко в пустыню, пройдя, пожалуй, половину пути до корабля. Каменные шпили мелькали мимо — Жаку приходилось рассчитывать далеко заранее, когда отклонять сани. Погоня, похоже, не состоялась.

Гримм пыхтел рядом: хоть броня и усиляла движения, всё-таки приходилось тратить силы на бег.

— Босс, босс, я вот что подумал: мы сможем засунуть её в «Торментум», только если обрежем по бокам. Только у нас аптечки такой нет, чтобы она от этого не померла, так ведь?

Гримм прав.

— Виталий, тормози сани!

Гугол ухватился за задок мчащегося паланкина и вспахал ногами землю, чтобы погасить инерцию хода. Скват был низковат для такого дела, но Ме’Линди споро догнала их и пришла на помощь. Скоро машина зависла на месте. Жак усилил ореол защиты вокруг небольшого отряда.

Женщина злобно зыркнула, когда Ме’Линди подсадила Гримма, чтобы тот смог заглянуть на носилки. Коротышка увернулся от неповоротливой раздутой ноги размером почти с него и дёрнул за рычаг. Паланкин пошёл вниз. Кольца в сосках женщины дружно звякнули, когда все её груди подпрыгнули. Рука с поросёнка размером вяло смахнула Гугола, сбив бронированного навигатора наземь. Лишённая змеи, женщина явно была уже не той. что прежде. Ругаясь, Гугол поднялся на ноги, а носилки в это время опустились на землю. Гримм выключил их совсем, и женщина-гора бесформенной тушей оплыла, завалившись назад. Видно, сани создавали ещё одну подъёмную силу: поддерживающий корсет антигравитации.