Клют обычно не поддавался соблазну совершать глупейшие героические жесты, но это было все, что ему оставалось. Инквизитор встал и осыпал Серых Рыцарей болт-снарядами, передергивая рычаг и надеясь, что хотя бы один из его отчаянных выстрелов найдет ржавую рваную дыру из тех, которые оставил на терминаторских доспехах демонический меч Торкуила. Оба Серых Рыцаря отвлеклись от поверженного Реликтора и подняли левые руки, извергая в Клюта огонь из установленных на запястьях штурмболтеров.

Для космических десантников Клют был всего лишь помехой, мухой, которую можно прихлопнуть без всяких усилий — и так бы они и сделали, если бы не радужный поток разноцветных осколков, который пролетел между ними и их целью. Чевак выхватил друга из-под огня и бросился вместе с ним за непристойный слаанешитский обелиск. Окутанный домино-полем плащ арлекина смутил врагов на миллисекунды, но их хватило, чтобы избежать смерти от взрывчатых снарядов. Новые выстрелы начали крошить камень фаллического монумента, за которым укрылись инквизиторы. Клют с трудом осознал, что его на самом деле не порвало на куски, и сбросил с себя все еще цепляющиеся за одежду руки Чевака, который только что спас ему жизнь.

— Где тебя носило? — спросил Клют, объятый холодной яростью. Он заставил всю свою свиту искать печально знаменитого Бронислава Чевака. А теперь, когда эти люди нашли его, этот самый Бронислав Чевак обрек их на верную смерть. — Я требую ответа, черт побери!

Чевак встретил жесткий взгляд Клюта.

— Ох, какие мы теперь серьезные! Что, Раймус, уже надоела Немезида Тессера? Ты думал, что Святая Инквизиция примет нас в распростертые объятья? Пора бы принять реальность, друг мой. Мы сами по себе.

— Это не игра! — взревел Клют. Подтверждая его слова, сверху посыпались куски кощунственных барельефов, отвалившиеся от огня Серых Рыцарей. — Гибнут люди. Люди, которые жизнями рисковали ради тебя. Твои люди! Я говорил это раньше, может быть, они ренегаты и еретики, но если мы используем их как пушечное мясо, не думая ни о последствиях, ни о простом человеческом сострадании, то мы не лучше, чем твари варпа и истинное зло, на которое мы должны охотиться.

Чевак посмотрел на него сквозь пыль, сыплющуюся с разносимого Серыми Рыцарями монумента. Зал-реликварий превратился в руины, укрыться было практически негде, да если бы они и попытались добежать до укрытия — даже под домино-полем — то, как подозревал высший инквизитор, меткие выстрелы Серых Рыцарей все равно бы их достали.

— Если ты так думаешь, — сказал Чевак бывшему аколиту, — то тебе очень не понравится то, что я сейчас предложу.

— Отвечай на вопрос, — прорычал Клют. — Где ты был, пока лучшие воины Империума рвали нас на куски?

Чевак извлек из бездонного кармана сосуд, похожий на колокол — стазисное хранилище. Оно болталось на ручке, как у масляного фонаря, и на нем блестел золотой символ, перечеркнутая горизонтальной чертой перевернутая подкова. Клют снова ощутил приступ гнева, но Чевак предостерегающе вскинул палец. Выстрелы прекратились. Он высунул голову из-за обелиска.

— Мы тут! — завопил инквизитор.

Серый Рыцарь, прижимавший к полу Саула Торкуила, снова вскинул штурмболтер. Второй затопал к ним. Снова спрятавшись за иссеченным болтами обелиском, инквизиторы услышали вселяющий уверенность грохот снарядов, ударяющихся в камень. Чтобы Торкуил остался жив, надо было и дальше привлекать к себе внимание Рыцарей.

— Что это, и каким образом оно достойно того, чтоб умирать за него? — резко спросил Клют.

— Это спасет нам жизни, — заверил Чевак и мрачно добавил, — но, Раймус, тебе надо подготовиться. Ничто не дается без риска. Будет сопутствующий урон.

Клют фыркнул.

— Оглядись. Везде кругом сплошной сопутствующий урон.

— Ты прав, хотя не понимаешь этого, друг мой, — сказал Чевак почти неслышно за грохотом выстрелов, затем повысил голос. — Это последний шанс. Ты хочешь, чтоб я их спас?

Клют подумал о пронзенном алебардой Торкуиле, о истерзанном Гессиане и слепой варповидице, даже о стюарде-сержанте Рурке и остатках его хемопсов, преступников и штрафников. Всем им остались минуты до смерти.

— Делай, если так надо, — со злостью проговорил инквизитор.

Чевак кивнул. Он поднял перед собой сосуд-колокол. Хранилище было выковано из тонкого матово-черного экранированного металла, который Клют никогда раньше не видел. Перевернутая подкова украшала скользящую панель, которую высший инквизитор убрал в сторону пальцем. Сосуд походил на темный фонарь с единственным отверстием, которое можно было открыть, чтобы выпустить свет. Но там не было света. Вместо него Клют узрел содержимое контейнера, автоматически вышедшее из стазиса, как только отодвинулась панель. Это был обычный эмбрион, свернувшийся на крошечном подвесном троне. Он выглядел человеческим, но на нем нельзя было задержать взгляд. Клют инстинктивно отшатнулся и едва не попал под огонь Серых Рыцарей, не в силах справиться со скручивающим желудок чувством иррационального страха и отвращения. Инквизитора стошнило прямо на слаанешитскую колонну. Он вытер рот кружевным платком и прохрипел:

— Что это?

Чевак постучал пальцем по чеканному золотому символу в виде перевернутой подковы.

— Заброшенный еретический проект, обнаруженный на лунах Гормы не кем иной, как инквизитором Пердифией Вонг, — с явным уважением сказал Чевак. — Клонированные эмбрионы, чьи гены были взяты у черных душ, людей с нулевым присутствием в варпе.

Держа носовой платок у рта, Клют показал на перечеркнутый символ.

— Присвоенный уровень, — пояснил Чевак, — омега-минус.

Брови Клюта поползли вверх. Уровень определял психические способности различных существ, измеряемые по шкале псионической силы и таланта. Даже те, кто не выглядел псайкерами, как сам Клют, имеющий уровень пи, имели определенную силу, которая часто выражалась как удача или интуиция, некое шестое чувство. Чем сильнее был псайкер, тем выше поднимался присваиваемый ему уровень, вплоть до альфы и альфы-плюс, обладатели которых были наделены чудовищной силой, способной уничтожать миры. Инквизиция предпочитала уничтожать таких индивидов на месте. Впрочем, Клют знал, что шкала простирается гораздо ниже его безопасного уровня, и чем ниже, тем сильнее становилось инертное, негативное психическое поле, излучаемое человеком. Некоторые из них были в определенной степени неуязвимы для психических сил и энергий варпа, некоторые, известные как «неприкасаемые» или «пустые», имели столь мощные поля, что одно их присутствие развеивало силы одаренных псайкеров и ранило их умы. Несомненно, «Атлас Преисподней» был создан из плоти такого существа. Омега-минус были практически неизвестны никому, кроме хозяев тайных храмов Оффицио Ассассинорум. Подавляющая нулевая аура эмбриона ощущалась даже Клютом, не имевшим психических талантов. Инквизитор представить себе не мог, что тот способен сделать с человеком, наделенным сверхъестественными способностями. А затем он понял, что вот-вот это выяснит.

— Чевак… — выдавил инквизитор сквозь грязный платок. Но было уже слишком поздно. Серый Рыцарь уже приблизился к ним. Вспышка света рассекла напополам фаллический обелиск Слаанеша, когда терминатор взмахнул алебардой «Немезида». Камень покосился и рухнул между Чеваком и Клютом, отчего обоим пришлось отступить. Огромная латная перчатка Серого Рыцаря опустилась на цветастое плечо Чевака, высший инквизитор повернулся и увидел прямо перед лицом два ствола штурмболтера. И тогда он вскинул стазисное хранилище прямо перед шлемом терминатора. Эмбрион лицом к лицу встретился с тем, кто удерживал его в плену, и огромная, непреодолимая психически-отрицательная сила волной обрушилась на воина Адептус Астартес. На протяжении веков толстый керамит и адамантий брони тактического дредноута защищали космического десантника от мириад разнообразных врагов и видов оружия, но они не могли сделать ничего, чтобы защитить его разум от нулевого поля, источаемого хрупким зародышем-парией.