Мечница была хороша. Она заметила что-то, а может быть, меч что-то почувствовал. Молоху очень хотелось понять это, чтобы не повторять ту же ошибку в другой раз. Акцент? Телодвижения? Но времени на то, чтобы спрашивать, у него не было. Охотник уже снова поворачивался к нему. Молох понимал: на то, чтобы перейти к действиям, у него осталась всего секунда, в крайнем случае две. И если он упустит этот шанс, ему конец. Инициативу необходимо было перехватить.
— Кто вы? — неожиданно спросил он. Охотник удивленно моргнул.
— Я должен знать, кто вы, — более настойчиво повторил Молох.
— Захлопни пасть! — сказал Нейл.
— Я просто не понимаю, что происходит, — проскулил Зигмунд.
— Тебе же лучше, если так, — ответил Нейл и поглядел на женщину. — Арианрод, подстрахуй меня, пока я проверю, нет ли у него оружия.
Арианрод. Нейл. Теперь ему известны имена обоих.
Женщина кивнула и движением, которое, как абсолютно был уверен Молох, называлось «эгн ульсар», подняла меч в высокую стойку. За ее спиной снова вспыхнули кратеры.
Нейл приблизился. Когда он опустился на колени, Молох подцепил одну из тяжелых бронзовых запонок на манжете летной куртки и щелчком пальцев отправил ее в левый глаз Нейла.
Гарлон выругался, отшатываясь назад. Зигмунд прыгнул мимо него, нанося удар ботинком по икре охотника, заставляя того упасть. Женщина уже устремилась вперед, занося для удара саблю.
— Арианрод! — произнес Молох, используя командные интонации.
Она сбилась с шага. Ничего, кроме этой заминки, он от картайской мечницы добиться не мог, особенно если учесть, что ее полное клановое имя оставалось неизвестным. Но Зигмунду хватало и этого. Малейшее промедление. Он ударил ее ребром ладони по шее, незащищенному участку между воротом брони и заплетенными в косу волосами. Мускулы на левом плече Арианрод скрутила неожиданная судорога. Когда мечница отпрыгнула в изумлении назад, Молох выхватил саблю из ее рук.
Это было то же самое, что попытаться схватить за цепь служебную собаку. Сабля сопротивлялась ему. Она не хотела, чтобы он прикасался к ней. Она казалась лошадью, закусившей удила и пытающейся удрать. Молох понимал, что у него нет ни малейшей надежды на то, чтобы справиться с саблей. Вместо этого он позволил ей вырваться из рук, подобно воздушному змею, уносимому бурей.
Прямо в охотника за головами.
Нейл как раз поднялся с земли и собирался уже свернуть Молоху шею. Картайская сабля воткнулась в живот охотника раньше, чем тот сумел ее хотя бы увидеть.
Нейл издал сдавленный стон, скорее напоминающий. разочарованный вздох. Когда клинок выскользнул из его тела, крови было на удивление мало. Оружие оказалось настолько острым, что края идеально взрезанной раны тут же плотно сомкнулись.
Охотник рухнул в пыль и застыл, поджав под себя ногу и выгнув спину дугой. Молох отпустил саблю. Оружие тут же улетело, словно его метнули. Зигмунд даже не посмотрел, куда оно упало. Куда важнее было сейчас разобраться с женщиной.
Она не кричала и не чертыхалась, бросаясь к нему, для чего скорее всего ей потребовалось приложить все свои силы. Молох задумался над тем, сколько же принципов Эул Вайла Скрай он только что осквернил, вырвав из рук мечницы оружие и применив его против ее же друга. Семикратный позор, насколько Зигмунд мог оценить. Убив Арианрод, он избавил бы ее от тяжкого наказания и мучительной смерти.
Но кто-то хорошо ее натренировал. Молоху едва удалось увернуться от выпада двумя пальцами, устремившимися к нему, точно лезвие стамески, и отвести в сторону твердую, как сталь, ладонь другой ее руки. Мечница прокрутилась на месте и ударила с разворота левой ногой — такой длинной и стройной! — и ему пришлось выгнуться назад, по-балетному вскинув руки, чтобы женщина не попала. Как только левая нога коснулась земли, Арианрод перенесла на нее весь свой вес и взмахнула в обратном направлении правой, закружившись в воздухе.
В этот раз ей почти удалось задеть Молоха мыском сапога. Зигмунд откинулся всем телом назад, прижимая подбородок к груди, а затем оттолкнулся от земли руками, приземлившись уже за спиной женщины.
Полагаясь только на интуицию, она двинула локтем назад, пытаясь сломать ему челюсть. Он остановил ее руку сложенной в чашечку правой ладонью — столкновение причинило серьезную боль — и всадил левый кулак под мышку мечницы, выставив средний палец подобно клюву.
Женщина взвыла и отпрыгнула в сторону. Молох успел изучить сложный дизайн ее брони: скопления бронзовых заклепок, кожаные валики, узелки. Все это предназначалось для того, чтобы защищать от меча. Очень просто и очень эффективно. Когда сражаешься на мечах, последнее, чего хочется, — это получить порез, из-за которого можно истечь кровью и ослабнуть, а то и вовсе умереть. Замысловатая поверхность ее брони была способна отвести любой удар мечом, кроме самого точного.
Но кулак не был лезвием клинка. Рука не была мечом. Группа бронзовых заклепок, идеально расположенных, чтобы не позволить сабле рассечь ребра, служила отличной целью для сжатого кулака с выставленным пальцем. Они великолепно указывали, где находится средняя подмышечная линия, что позволяло нанести прямой удар по сердцу.
Арианрод попыталась развернуться к Молоху, но она была ранена, и он просто наслаждался собой. Зигмунд пнул ее под левое колено, а затем поймал падающее тело, подхватив его снизу рукой, и пробил нервный узел в области крестца. Боль пронзила таз и ноги женщины.
Она закричала. Но, будучи в три или даже четыре раза сильнее Зигмунда, мечница сумела вырваться и откатиться в сторону. Оценив недостатки ее брони, Молох перевел свое внимание на плащ женщины. Ну кто еще, кроме дикарей, мог додуматься сражаться в таком плаще?
Он вцепился в него и потянул обеими руками, одновременно нанося удар ногой. Арианрод выгнулась назад, придушенная собственным плащом, и сапог попал ей точно в затылок.
Мечница потеряла сознание.
Искушение остаться и прикончить ее было очень сильным, но времени уже не оставалось. Слишком поздно было выдумывать по-настоящему сложную смерть. Удовольствия могли и подождать. Сейчас речь шла в первую очередь о выживании.
Молох припустил по вырезанным в камне ступеням, поднимаясь к утесу. От кратеров исходил тошнотворный запах. Смердящие испарения образовали туман. Было жарко. Зигмунд побежал еще быстрее, скидывая с себя чужую куртку.
Он уже делал в уме примечания и выводил умозаключения. В Когнитэ учили обдумывать поражения и ошибки сразу же, как только подобное происходило, и брать это знание на вооружение. Люди часто сдаются или пасуют перед возможной неудачей и поэтому становятся уязвимыми. Выпускник Когнитэ не позволит себе проявить слабость, если это, конечно, не будет умыслом.
Поражение необходимо признать, проанализировать и извлечь из него пользу. Поражение — только трамплин, позволяющий человеку взять разгон. Именно этому их научила госпожа Чейс. Модели оказываются неверными. Планы разрушаются. Ничто и никогда не происходит с абсолютной вероятностью. Но гибнут люди только из-за того, что позволяют себе слабость разочарования или плаксивые жалобы.
Незачем тратить силы на сожаления, им можно найти куда лучшее применение.
Разум Молоха работал с холодной точностью. В следующий раз он спланирует все более тщательно, потому что в следующий раз сам станет руководить операцией. Выбор Ордайона в качестве лидера оказался неудачным. Молох согласился с ним только потому, что необходимо было соблюдать старшинство. Ордайон вступил в дело на двенадцать лет раньше его, а сам Молох был пока еще молодым и непроверенным специалистом. Какими бы экстраординарными ни были достижения студента — экстраординарными даже для школы, где обучались невероятно способные люди, — Молох все равно должен был дождаться своей очереди. Но ему казалось, что Чейс распределила его в команду Ордайона, чтобы проследить за действиями этого лидера.
Что ж, тот потерпел неудачу. Планы оказались разрушены, а Ордайон — убит. Как и все остальные, насколько было известно Молоху. Ему стоило вступить в игру, когда Ордайон еще только начал терять нюх. Взять хотя бы те незначительные решения, принятые в самом начале, с которыми Зигмунд не соглашался. Тогда и надо было действовать. У него была возможность перехватить инициативу и выступить против Ордайона. А в случае необходимости и заменить его.
