Выстрел также задел и Волсини. Его наградой за предательство стала смерть в безызвестности. Несмотря на то, что температура воздуха в помещении достигала свыше шестиста градусов, Опсарус вдыхал холодный воздух благодаря дыхательным системам его брони.

Комната представляла собой огромную черную дыру. Остатки пламени все еще тлели на внешней броне лорда Хаоса, когда тот стал спускаться вниз по лестнице.

Варсава пересек комнату, опустошив две обоймы болтера за десять секунд. Его внимание было сфокусировано лишь на уничтожении всего, что стояло между ним и Саргаулом.

Всего.

Темные эльдар, однако, не собирались отступать. Воины ксеносов отличались от обычных пиратов: они были инкубами, настоящими солдатами, дисциплинированными и владеющими смертоносными боевыми искусствами.

Они были облачены в тяжелую броню, что делало их похожими на разгневанных темно-синих шершней. Солдаты образовали кордон, защищая свою собственность.

До этого момента Варсава не получил ни одного существенного повреждения, но не сейчас. Они наносили четкие и быстрые удары своими электрическими алебардами. Шок, вызванный попаданием электрических зарядов, грозил остановить его сердца. Предупредительные сигналы возникли на визоре его шлема. Кровь Варсавы начинала закипать.

Мускулы Горгоны слегка подергивались.

Но его взгляд был сфокусирован на Саргауле, а палец продолжал давить на спусковой крючок. Болтер рокотал, словно отбойный молоток, посылая очереди болтов в сторону противника. Но инкубов было слишком много. Удары продолжали сыпаться на броню, повергая в шок бедренные нервы. Сжав зубы, Горгона припал на колени. Следующий удар выбил его болтер из руки.

Внутренне изрыгая проклятия из-за активности болевых рецепторов, Варсава поднял голову и увидел, как Синдул бежит к нему по коридору. Пират вскинул осколковую винтовку и стал палить по солдатам, ведя автоматический огонь.

Этого было мало, но ксенос дал Варсаве возможность, которая так ему была необходима. Уклонившись от лезвия оружия одного из инкубов, он вогнал в болтер свежую обойму.

Яд просачивался сквозь решетку его шлема. Он восстановил фокус и сорвал гранату с пояса.

— Синдул, ложись!

Выдернув чеку, он позволил гранате начать процесс самовоспламенения. Задержка стоила ему попадания из осколковой винтовки в зажим на броне в области шеи. Поморщившись от боли, Варсава метнул гранату. Развернувшись к точке взрыва спиной, он упал наземь.

Раздалась серия взрывов. Кровавая Горгона почувствовал, словно кто-то толкает его в спину. Он развернулся и открыл огонь. Но в этом не было особой нужды. Полдюжины инкубов распластались на полу, на их телах зияли дыры от шрапнели.

Несмотря на шум в ушах, Варсава расслышал, как неподалеку откашливается Синдул, ругаясь на своем языке. Разгоняя рукой облака дыма, Горгона направился к своему пленнику. Несмотря на то, что десантник Хаоса принял на себя многочисленные удары и получил небольшие повреждения, Варсава не чувствовал боли. Он мог ощущать только болт в левом легком — боль Саргаула. Холод делал боль острее. Это был хороший знак: Саргаул все еще жив.

— Брат Саргаул, — позвал Варсава.

Одинокая фигура в конце комнаты подняла голову, словно очнулась ото сна. Даже на расстоянии Варсава смог разглядеть глубоко посаженные глаза, крупные брови и шрам на месте уха.

— Саргаул, — повторил Варсава, приближаясь к брату. Он снял шлем и вдохнул пыльный, задымленный воздух.

Саргаул взглянул на брата. Его лицо не выражало никаких эмоций. Наконец, видимо найдя нужные слова, он заговорил.

— Кто ты? — спросил он.

Лучи солнца, тонкие как бумага, пробивались сквозь трещины в оконных рамах. Комната заполнилась тенями коричневого, черного и мутно желтого цвета. Генераторные установки пылились в углу, столетиями не знавшие руки человека, и турбины покрылись толстым слоем пыли. Именно там, привязанный цепями к двум стальным цилиндрам, сидел брат-кровник Саргаул.

Его броня была разрезана, и красная затертая шука опоясывала его талию. Ужасные рваные раны на шее, животе и запястьях контрастировали с его белой кожей. Некоторые участки его тела имели следы хирургического вмешательства. Швы покрывали значительные области на теле, некоторые из них были пропитаны ядом. Варсава почувствовал, как его собственная кожа зудит от увиденного ужаса.

— Кто ты? — повторил Саргаул, слова с трудом срывались с его онемевшего языка.

— Это я, брат, — еще раз попытался Варсава. — Варсава.

Саргаул отвел взгляд в сторону, потеряв интерес к своему брату-кровнику.

— Я должен найти их геносемя, — пробормотал он про себя.

Варсава не верил своим глазам. Саргаул был ветераном. Его разум был устойчив ко всему. Его часто испытывали еще до посвящения в боевые братья. В действительности, большинство Астартес были невосприимчивы к физическому воздействию. Скорее всего, это временное помешательство, ведь ничто не могло сломить разум Саргаула.

— Исправь это! — крикнул Варсава, схватив Синдула за руку. — Исправь!

— Я не могу! — прохрипел Синдул. — Его разум поврежден. Я ничего не могу сделать.

— Смотри на меня, — приказал Варсава Саргаулу, но его кровник не слушал брата. Подергивающийся Саргаул казался невосприимчивым к реальности, окружавшей его. Его физическое тело присутствовало в комнате, но разум был где-то в другом месте.

— Где геносемя? — спросил Варсава.

Глаза Саргаула расширились.

— Ты нашел геносемя! Тогда мы можем вернуться.

— Нет, брат! Я не нашел. Мне нужна твоя помощь.

Саргаул, казалось, более не слушал его.

— Я должен собрать геносемя отделения. Мы должны доложить о ситуации.

— Гомункулы основательно поработали над ним, — заключил Синдул.

Варсава раздраженно ударил ботинком по полу.

— Мы — Астартес.

— Особенно Астартес. Ваши болевые рецепторы настолько чувствительны, что являются подарком для любого гомункула.

— Что они с ним сделали? — спокойно спросил Варсава.

— Я не знаю. Все зависит от их изобретательности и сопротивляемости подопытного, — произнес Синдул, облизывая губы. — Они вводят ртуть в печень, запихивают осколки стекла в легкие, опрыскивают нервы кислотой, делают лоботомию…

Варсава с ревом бросился на темного эльдар, заставив Синдула искать укрытие.

Взбешенный, Кровавая Горгона принялся молотить кулаками по полу. Плитка треснула, и воздух наполнился клубами пыли. Продолжая орать, Варсава резко поднялся и стал биться головой о стальную оболочку генераторов. Проржавевший металл оставил царапины на лбу десантника Хаоса, ручейки крови стали стекать с головы на броню Варсавы.

Горгона бесновался всю ночь. Он не останавливался. Объятый гневом, он стал разрушать здание своими руками. Кости ломали дерево, ботинки мяли металл. Его кулаки превратились в кровавое месиво, а керамит перчаток покрылся множеством царапин. Огромные клубы пыли заполняли воздух, когда он крошил стены.

Синдул спрятался за дверью хранилища, пока мир превращался в полнейший хаос. Десантники-предатели были подобны землетрясению или шторму. У Синдула было мало шансов на побег, и еще меньше — на попытку остановить взбешенную Кровавую Горгону. Вместо этого он прятался и мечтал, чтобы это поскорее прекратилось. Шум сопровождался такой яростью, что бестии варпа в спешке покинули лагерь, не устояв перед подобной мощью эмоций.

Гумед молился, спрятавшись в зарослях неподалеку. Он думал, что конец света настал. Кочевник молился всю ночь, пока лучи солнца не озарили горизонт.

Наконец наступил рассвет. Варсава устал. К этому времени он разрушил почти треть заброшенного здания. Горгона почувствовал тяжесть в мышцах, которую даже Астартес не мог игнорировать.

Несмотря на все это, состояние Саргаула не изменилось. Его лицо не выражало эмоций, а разум витал в облаках.