— Очень интересно,— проговорил Данкен,— Подумать только, в нашем доме нашлось нечто столь важное! Но все же я никак не соображу, чего вы...

  — Определить подлинность манускрипта,— перебил архиепископ,— может один-единственный человек на свете. Он живет в Оксенфорде.

  — В Оксенфорде? На юге?

   — Именно так. Он проживает в одной общине ученых, которая около столетия назад...

  — Между нашим замком и Оксенфордом,— прервал лорд Стэндиш,— лежит Пустошь.

   — Мы пришли к выводу,— сказал прелат,— что у маленького отряда, составленного из отважных и преданных людей, есть возможность благополучно добраться до Ок-сенфорда. Первоначально мы с твоим отцом собирались переслать манускрипт по морю, но вынуждены были отказаться от своего намерения: пираты распоясались настолько, что ни один честный шкипер не решается покинуть гавань.

  — Насколько маленьким должен быть отряд?

   — Насколько удастся,— отозвался отец Данкена.— Мы не можем послать полк регулярной армии. Ведь преодолеть предстоит чуть ли не половину Британии, поэтому привлекать к себе внимание нельзя ни в коем случае. Вот почему у маленького отряда гораздо больше шансов на успех. Беда в том, что такому отряду придется идти прямиком через Пустошь, поскольку обойти ее невозможно; по слухам, она протянулась поперек страны от моря до моря. Было бы несколько проще, если бы мы знали, где сейчас Злыдни; молва утверждает, что север буквально кишит ими, а по последним сведениям, они как будто двинулись в северо-восточном направлении.

  — В нашу сторону,— присовокупил архиепископ, сопроводив свои слова кивком головы.

  — Вы хотите сказать, что Стэндиш-Хаус...

  — Нам нечего бояться, сынок,— Лорд Стэндиш рассмеялся коротким, отрывистым смешком, в котором не было и следа веселья,— Наш замок стоит без малого тысячу лет и повидал всякого. Еще никто не смог им овладеть. Что же касается попытки достичь Оксенфорда, чем раньше отряд отправится в путь, тем лучше.

   — Выходит, я...

  — Да,— подтвердил отец,— мы остановили свой выбор на тебе.

  — Я не знаю более подходящего человека,— прибавил церковник,— но окончательное решение, разумеется, за тобой. В таком деле не стоит действовать сгоряча.

   — На мой взгляд, обстоятельства складываются в твою пользу,— сказал сыну Стэндиш-старший.— Иначе я вообще не стал бы заводить этого разговора.

  — Он хорошо владеет оружием,— заметил архиепископ, обращаясь к лорду.— Мне говорили, что ваш сын, Дуглас, принадлежит к числу лучших мечников севера, что он весьма начитан в истории военных кампаний и...

  — Но я никогда не обнажал клинок для боя,— запротестовал Данкен.— Какой из меня мечник? Так, фехтовальщик. Мы забыли, что такое война, ведь мир сохраняется уже столько лет подряд...

  — Тебя посылают не сражаться,— прервал отец.— Более того, постарайся по возможности избегать стычек. Твоя задача — пробраться незамеченным через Пустошь.

  — Однако нам при всем желании вряд ли удастся избежать столкновения со Злыднями... Что ж, думаю, я справлюсь, хотя, по совести говоря, никогда не представлял, что окажусь в подобном положении. Меня, как и тебя, отец, интересовал замок, люди, земля вокруг...

  — Ты не одинок в своей привязанности,— проговорил лорд Дуглас,— Стэндиши жили на этой земле из поколения в поколение, чаще всего — в мире, однако, когда звучал призыв, они без страха отправлялись в битву, и пока еще никто не осрамил своего рода. Так что тут ты можешь быть спокоен, твои предки были славными воинами.

  — Кровь возьмет свое,— провозгласил архиепископ.— Так бывает всегда. Древние роды, наподобие Стэнди-шей, являются оплотом Британии и Господа.

  — Раз уж вы выбрали меня,— сказал Данкен,— раз мне суждено попытать счастья на юге, расскажите, что вам известно о Пустоши.

  — Это периодическое явление,— отозвался церковник,— которое повторяется в разных местах примерно через пятьсот лет. Мы знаем, что примерно пять столетий тому назад Пустошь возникла в Иберии; до того она пересекала Македонию и, вполне возможно, Сирию. Все начинается с того, что в ту или иную местность вторгаются демоны и прочие злые духи. Они уничтожают на своем пути все, что им только попадается, убивают жителей, сжигают дома. В местности воцаряется запустение. Такое положение сохраняется достаточно долго, до десяти лет и дольше. В конце концов нечисть отступает, люди понемногу возвращаются в родные края; обычно на восстановление уходит не меньше столетия. Этих демонов называют различными именами. Последнее из них — Злыдни; кроме того, их нередко именуют Ордой. Ты понимаешь, рассказывать можно бесконечно, но суть я тебе изложил. Отдельные ученые пробовали вывести хотя бы какую-нибудь закономерность появления Орды, но их теории не подкреплены практикой, ибо они, разумеется, не отваживались изучать Пустошь, так сказать, воочию, за что я их ничуть не виню...

  — Тем не менее вы предлагаете моему сыну...

  — Никто не требует от него научных изысканий. Ему надлежит всего лишь добраться до Оксенфорда. Если бы не преклонный возраст епископа Уайза, я бы не стал торопиться. Однако мне сообщили, что он дряхлеет буквально на глазах, стоит, да простится мне такое выражение, одной ногой в могиле. Промедлив, мы рискуем утратить нашу единственную возможность установить подлинность манускрипта.

    — А если манускрипт потеряется по дороге в Оксенфорд, что тогда? — спросил Данкен.

  — Чему быть, того не миновать. Но я уверен, что ты будешь беречь его как зеницу ока.

  — Ну разумеется,— откликнулся Данкен.

  — Это великая драгоценность,— продолжил архиепископ,— возможно, величайшая святыня христианского мира. От этих листочков зависит, может быть, будущее человечества.

  — Пошлите копию.

  — Нет,— сказал прелат.— Если посылать, то только оригинал. Сколь тщательно ни копируй,— а у нас в монастыре есть необычайно искусные копиисты,— можно упустить, даже не заметив того, какую-нибудь мелочь, которая необходима для определения подлинности документа. Мы, между прочим, все-таки сделали копию, вернее, две; обе они будут храниться в монастыре под замком. Так что, если оригинал потеряется, текст останется при нас. Но наделе потеря оригинала — катастрофа с непредсказуемыми последствиями.

  — Что, если епископ Уайз установит подлинность манускрипта, но засомневается в пергаменте или чернилах? Или он разбирается не только в арамейских текстах?

  — Мне кажется,— ответил старец,— вопросов такого рода не последует. С ученостью, которой обладает наш брат во Христе, ему не составит труда определить подделку всего лишь по стилю письма. Но если твои опасения подтвердятся, нам придется искать другого ученого, специалиста по пергаменту и чернилам.

  — Ваша светлость,— проговорил лорд Стэндиш,— вы упомянули о теориях по поводу Пустоши. Вы сами отдаете предпочтение какой-либо из них?

  — Трудно сказать,— пробормотал архиепископ.— Все они весьма изобретательны, некоторые же грешат почти полным отсутствием логики. Меня привлекает предположение, что Пустошь используется для возрождения: силы Зла нуждаются в отдыхе, чтобы пересмотреть цели и укрепить свои ряды — этакое вывернутое наизнанку отшельничество. Вот почему они опустошают ту или иную местность, наводят на нее своего рода порчу, устанавливают вокруг барьер, который не подпускает любопытных и позволяет сколько угодно готовиться к следующим пятистам годам дурных дел. Человек, выдвинувший эту теорию, стремился показать, что за несколько лет до возникновения очередной Пустоши Зло как таковое ослабевает, а затем, наоборот, становится все более жестоким. Однако он, по-моему, не преуспел в своих исследованиях. Ему вряд ли хватило фактов, на которые можно было бы опереться.

  — Если он прав,— сказал Данкен,— тогда наш отряд, при условии, что мы будем соблюдать всяческую осторожность, имеет шансы проскользнуть через Пустошь незамеченным. Силы Зла, уверенные в собственной безопасности, наверняка утратили хотя бы толику бдительности, и потом, им будет недосуг отвлекаться от своих дел.