— Чего ты остановился? — спросил Данкен у Конрада,— Или забыл, что мы не на прогулке?
— Тропа исчезла,— ответил Конрад.— Она привела нас сюда и куда-то запропастилась.
— Кстати сказать,— заявил Эндрю, и в его голосе прозвучало раздражение, призванное, должно быть, скрыть страх,— тропы нет ни спереди, ни сзади.
Данкен оглянулся. Эндрю ничуть не преувеличивал. Деревья каким-то образом отрезали путникам дорогу обратно. Невольно складывалось впечатление, будто полянку обнесли высоченным частоколом.
— Если постараться,— сказал Конрад,— мы сможем выбраться. Но вот как быть с Дэниелом? Он ведь не умеет ползать. Так что придется нам с вами, милорд, поработать лесорубами.
— Это колдовство,— проговорила Мэг,— самое настоящее колдовство. Его творили знатоки своего дела. Вот почему я ничего не учуяла.
— Чтоб им провалиться! — завопил Шнырки, взмахнув руками.— Остолопы несчастные! Я же говорил этим бестолковым гномам: никаких ловушек на пути к болоту! Я велел им заняться равниной к северу от реки, но они не послушались, и вот результат. Еще бы, разве пристало гномам слушать какого-то гоблина! Недоумки! Где их теперь искать? Своими силами нам не выкарабкаться. Ну, попадись они мне когда-нибудь!
— Ты уверен, что ловушку поставили гномы? — спросил Данкен.
— Не то слово.
— А как ты определил?
— Я знаю гномов. Вечно поступают наперекор другим, но в умении колдовать им не откажешь. Никто иной не смог бы наложить на местность такое заклятие, чтобы...
Шнырки не докончил. Над головами путников послышалось хлопанье крыльев. Источником переполоха оказалась Нэн, отчаянно пытавшаяся замедлить свое падение. Она тяжело плюхнулась на землю, тут же вскочила и кинулась к товарищам, выкрикивая на бегу:
— Злыдни! Они преследуют нас! Они спустились с холма к лесу!
— Что же делать? — простонал Эндрю,— Что же делать?
— Перестать болтать,— отозвался Конрад, — и вспомнить, что мы — ратники Всевышнего.
— У меня с вашим Богом свои счеты,— бросил Царап,— но, если стычки не миновать, я буду сражаться бок о бок с вами. Предупреждаю сразу, меня лучше не трогать.
— Да уж,— хмыкнула Мэг.
— Будем надеяться, что колдовство гномов подействует и на Злыдней,— сказал Данкен. Внезапно у него перехватило дыхание.— Боже мой! Вы только посмотрите!
Ему вспомнилось вдруг, что много лет назад в Стэндиш-Хаус попросился переночевать бродячий художник, который в итоге провел в замке чуть ли не год, а в конце концов перебрался в монастырь, где, должно быть, рисует миниатюры и всячески разукрашивает рукописные тексты. Данкен, который в ту пору был еще маленьким, повсюду следовал за художником, правда, имя его с годами выветрилось из памяти. Не отходил от стола, за которым тот работал, зачарованно наблюдал за магическими движениями карандаша, что творили поистине диковинные изображения. На картинке, которая нравилась ему больше всего и которую он потом получил в подарок, деревья каким-то образом превращались в людей: они обретали грубые, лишь отдаленно схожие с человеческими лица, их сучья становились руками, а ветки — растопыренными пальцами, то есть деревья оборачивались в чудовищ. И надо же такому случиться — в колдовском лесу гномов происходило, только наяву, то же самое! Стволы разинули слюнявые пасти, в некоторых из них торчали клыки; над пастями виднелись отвратительные приплюснутые носы и не менее отвратительные вурдалачьи глаза. Теперь со всех сторон доносился шелест листвы, который стихал по мере того, как сучья и ветки деревьев перевоплощались в руки, когтистые лапы или змееподобные щупальца, и все эти конечности тянулись к путникам, чтобы схватить их и задушить, растерзать, разорвать на кусочки. Отряд очутился в окружении чудовищ, которые были деревьями, или деревьев, что пытались стать чудовищами.
— Вонючие гномы! — воскликнул Шнырки.— Совершенно никакого разумения! Что же это за магия, которая не в состоянии отличить друга от врага?
Издалека — вероятно, с опушки леса — доносились глухие вопли.
— Безволосые,— проговорил Конрад.— Они тоже повстречались с деревьями.
— Они не произвели на меня впечатления крикунов,— возразил Эндрю.— Скорее мы слышим голоса деревьев.
— Мэг, ты ничего не можешь сделать? — спросил Данкен.— Нет ли у тебя заклинания, которое могло бы нам помочь?
Эндрю подступил к деревьям, что высились стеной вокруг полянки, замахнулся посохом и принялся бормотать латинские молитвы. Данкен с трудом разбирал слова, настолько ломаной была латынь отшельника.
— Заткнись, Эндрю! — приказал юноша.— Ну так что, Мэг?
— Попробую,—откликнулась ведьма.— Хотя, как я вам говорила, силы мои уже не те. К тому же у меня похитили все колдовские причиндалы...
— Знаю, знаю,— нетерпеливо перебил Данкен.— Ты рассказывала. Нетопыриная кровь, дерьмо хорька и все такое прочее. Но разве в тебе не таится сила, которая может творить волшебство без посторонней помощи? — Он повернулся к Эндрю: — Я же сказал, прекрати! Тут не место для церковных песнопений!
— Может, он подпоет мне? — предложила Мэг.
На полянку выплыл из-за деревьев полупрозрачный клочок тумана.
— Милорд,— сказал Конрад, приближаясь к Данкену, возле которого стояла Диана,— это не простой туман. Помните битву у Замка? Тогда Злыдни напустили на нас туман, который вонял точно так же, как...
— Я что-то не припоминаю какого-либо запаха.
— Зато я помню прекрасно. У меня нюх еще тот.
— Орда стремится проникнуть в лес,— проговорила Диана.— Колдовство гномов если и задержит их, то ненадолго. Шнырки упоминал, что ловушки Малого Народца, по сути, бессильны против Злыдней,
— Да,— согласился гоблин,— однако эта посерьезнее всех прочих. Гномы постарались на славу. Если бы не они, мы бы уже достигли болота.
— Остается уповать на Мэг,— буркнул Конрад.
— Пока Эндрю не заткнется, у нее, сдается мне, ничего не выйдет,— пробормотал Данкен.
В лесу за пределами полянки творилось что-то невообразимое. Деревья сотрясались от корней до макушек и яростно размахивали ветвями. Разинутые пасти раскрылись шире прежнего. Казалось, из них вот-вот вырвется отчаянный вопль. Однако вопля так и не последовало. Слышались лишь треск и стоны да глухие крики.
— Безволосые,— проговорил Конрад, крепко стискивая в ладони дубинку.— Они пробиваются к нам.
Над верхушками деревьев неожиданно возникла омерзительная черная тварь: две головы, острые клыки, крылья оканчиваются крючковатыми когтями.
— Берегись! — гаркнул Конрад.
Тварь ринулась вниз. Диана отпрыгнула в сторону, а затем в ее руке сверкнул подаренный гоблином клинок. Лезвие отсекло крыло бестии, и та перекувырнулась в воздухе и рухнула наземь, наткнувшись перед тем на меч Данкена и потеряв одну голову и остаток крыла. Конрад обрушил дубинку на уцелевшую голову твари. Бестия задергалась, заерзала по земле и вдруг подскочила в воздух — ни дать ни взять цыпленок, которому только что отрубили голову.
Данкен посмотрел на свой меч. Лезвие было в черной крови, как и в тот раз, в битве на равнине, когда он сразил напавшее на него из тумана чудище. Юноша глянул в небо. Там кружила другая тварь. Впрочем, устрашенная, очевидно, участью товарки, она не стала снижаться, а полетела прочь, тяжело взмахивая когтистыми крыльями.
Данкен кинул взгляд на Мэг и увидел, что ведьма все-таки решила воспользоваться помощью отшельника. Старуха и Эндрю стояли плечом к плечу, обратившись лицом к дальней стороне полянки. Отшельник потрясал посохом и по-прежнему изрыгал чудовищно исковерканные латинские фразы. Мэг воздевала руки в обрядовых жестах и читала нараспев заклинания. Слов было не разобрать; Данкен, сколько ни прислушивался, так и не сумел угадать, на каком языке вещала ведьма.
Тем временем колдовской туман становился все гуще. Из-под деревьев высунулась зловещая морда, за которой показалось по-змеиному длинное тело, передвигавшееся на коротеньких ножках. Тварь покрутила головой, поднялась, готовясь к нападению, на дыбы, но не успела сделать и шага, как перед ней сверкнул грозовой молнией клинок Дианы. Клюв твари щелкнул будто сам собой, голова отделилась от туловища и покатилась по земле, а из раны хлынула потоком черная кровь. Однако тело продолжало двигаться, правда недолго. Лапы подогнулись, и змеевидное создание повалилось навзничь бесформенной грудой плоти.
