Ты сказал, что Орда вряд ли собирается окружать нас. Что ты имел в виду?

    — Призрак считает, что завтра или послезавтра Злыдни переместятся дальше на север, уйдут от болота. Но какая вам разница? Болото вы не перейдете, тут нечего и мечтать. Сплошная трясина, зыбучие пески, бездонные ямы, которых не заметишь, пока не провалишься. Вроде под ногами твердая почва, а шагнул вперед или в сторону и готово, прощайся с жизнью. Нет, болото ни за что не перейти.

   — Посмотрим,— буркнул Конрад — Коли не останется ничего другого, попытаем счастья на нем.

      Если бы с нами был Хьюберт,— сказал Данкен.— Диана могла бы летать на разведку вместе с Призраком и Нэн.

   — Хьюберт?

    — Так зовут грифона Дианы. Он куда-то пропал, когда рухнул Замок.

   — Утром мы его отыщем,— заявил гоблин.

    — Мне кажется, его уже не найти,— вздохнул Данкен.

    — Все равно поискать надо. Потерялся ведь не только грифон, верно?

    — Верно,— согласился Конрад.— Мы потеряли все: одеяла, кухонную утварь, снедь...

   —   Не страшно,— успокоил Шнырки.— Миледи, наши портные шьют для вас костюм из оленьей кожи. В таком наряде вы далеко не уйдете.

  — Спасибо за заботу,— поблагодарила Диана.— Вот если бы вы еще одолжили мне какое-нибудь оружие...

  — Оружие? — переспросил гоблин.

   — Мой топор остался в Замке.

   — Не знаю, как насчет топора, а меч мы, пожалуй, найдем. Ну да, я даже припоминаю, где можно его взять.

   — Я была бы тебе весьма признательна.

  — Зачем вам оружие? — фыркнул Шнырки.— Вы попались в ловушку, из которой, сдается мне, не выбраться. Орда не выпустит вас, обзаведись вы хоть целым арсеналом.

   Сидевшие у огня существа закивали в знак согласия.

   — Ну и трусы же вы, однако,— буркнул Конрад.— Какого черта вы тогда околачиваетесь тут? Давайте собирайте манатки и уматывайте. Обойдемся без вас.

   Он поднялся и двинулся прочь, в темноту.

  — Извините моего друга,— проговорил Данкен.— Он не из тех, кто мирится с неудачей.

   Внезапно юноша краем глаза уловил на границе света и тени мимолетное движение. Он вскочил на ноги. Ему показалось, он различает среди темневших неподалеку деревьев сутулую человеческую фигуру.

  — Эндрю? — окликнул он.— Это ты? Что стряслось?

  — Что вам от меня нужно?

   Судя по его тону, отшельник до сих пор пребывал в расстроенных чувствах.

   Данкен решительно направился к нему.

   Видя, что спрятаться не удалось, Эндрю выступил из-за дерева.

  — Хватит валять дурака,— произнес юноша, окинув отшельника суровым взглядом.

   — Я и не валяю, милорд.

  — Валяешь. Поговорим?

   Свет костра не достигал того места, где они стояли, и потому Данкен не мог увидеть выражения лица Эндрю.

  — Помните наш разговор в моей пещере? — пробормотал тот, — Я рассказал вам, как пытался стать настоящим отшельником — читал труды отцов Церкви, глядел часами на пламя свечи... Я объяснил вам тогда, что у меня ничего не вышло, что все мои попытки обрести хотя бы толику святости пошли прахом. Сдается мне, я даже рассуждал в том смысле, что, наверно, не гожусь для подвижничества. Да, я говорил вам об этом и о многом другом. Я мучился сознанием собственной никчемности, терзался мыслями о том, что все мои надежды и мечты оказались бесплодными, что рвение было напрасным и Господь отвернулся от меня.

  — Помню,— сказал Данкен,— Если мне не изменяет память, я подумал тогда, что ты преувеличиваешь. К тому же ты ведь изъявил желание стать ратником Господа, правильно? Так вот, Эндрю, тебе это удалось. Ты славно послужил Божьему делу, пускай тебя и не назовешь солдатом, а потому не стоит изводить себя глупыми подозрениями.

  — Вы не понимаете.

   — Что ж, просвети меня,— хмыкнул Данкен.

   — Разве вы не видите, к чему привело созерцание свечей? Разве не замечаете, чем обернулось мое желание сразиться за Господа? Я вовсе не уверен в том, что могу именоваться святым человеком. Да что там говорить, сказать так — означало бы совершить непростительный грех! Однако у меня проявились способности, о каких я и не подозревал. Мой посох...

   — А, вот оно что,— усмехнулся Данкен.— Тебе не дает покоя тот факт, что ты разорвал цепь, которой был прикован демон? Что она лопнула после твоего удара, хотя мой клинок не причинил ей ни малейшего вреда?

   — Я знаю, вы согласитесь со мной,— проговорил Эндрю.— Сам по себе посох не мог разбить цепь. Значит, тут не обошлось без волшебства, которое заключено то ли в посохе, то ли в человеке, что владеет им...

   — Конечно соглашусь,— откликнулся Данкен.— Я сразу понял, что ты приобрел некую чудодейственную силу. Так радуйся, человече! Или ты не доволен, что Господь отметил тебя среди других?

   — Да что же это такое, Боже ты мой?! — простонал Эндрю.— Вы никак не хотите услышать меня!

   — Признаться, я и вправду слегка запутался.

  — На что я употребил дарованную мне силу? Чтобы освободить демона! Демона! Святой человек (если сила от Господа, выходит, она наделяет меня святостью) освобождает заклятого врага матери-Церкви!

  — Не знаю, не знаю,— произнес Данкен,— Как мне кажется, Царап не подходит под образ заклятого врага. Разумеется, он демон, но какой? Не сумевший даже чему-либо научиться, демон-неудачник. Он сбежал из ада, ибо сообразил, что там ему не место. А дьявол со своими подручными и не пытался его остановить, и наш приятель лишний раз убедился в том, что такие, как он, не нужны и в преисподней.

  — Вы очень добры, милорд. Только зря вы стараетесь доказать мне, что страшного ничего не произошло. Я же чувствую, что отмечен черной меткой.

  — Ерунда! — в голосе Данкена прозвучало раздражение.— Полная ерунда! Какая такая метка?

  — Дьявол заклеймил мою душу,— изрек отшельник.— До конца своих дней мне не избавиться от этого клейма. Оно жжет меня изнутри и, должно быть, пребудет со мной и после смерти.

  — Лучше объясни мне вот что,— сказал Данкен.— Почему ты решил ударить по цепи посохом? Ведь ты видел, что меч ее не берет. У тебя что, было предчувствие?..

  — Нет, милорд, никакого предчувствия...— отозвался Эндрю.— Я действовал не по своей воле. Мне вдруг почудилось, что вы с Конрадом занимаетесь тем, чем следовало бы заняться мне, и тогда я решил вмешаться.

  — Иными словами, ты все-таки хотел помочь демону?

  — Наверно,— вздохнул Эндрю,— хотя в тот миг у меня ничего подобного и в мыслях не было. Я просто ударил, и все. А потом, когда я опомнился, мне стало стыдно за себя. Как я мог опуститься до того, чтобы помогать демону?! Как я мог?

  — Ты хороший человек, Эндрю,— сказал Данкен, стискивая рукой плечо отшельника.— Гораздо лучше, нежели тебе кажется.

  — Как же так? — изумился Эндрю.— Какой же я хороший, если выручил из беды демона? Вы ошибаетесь, милорд, я плохой человек. Разве стал бы истинный служитель Господа помогать тому, от кого за милю разит серой?

  — Не забывай,— напомнил Данкен,— Царап бежал из преисподней, повернулся к ней спиной, отринул дьявола, пускай не потому, что осознал греховность зла. Он на нашей стороне. Понимаешь? Он заодно с нами. Пускай от него разит серой, однако он — с нами.

  — Не знаю,— пробормотал Эндрю.— Мне надо подумать.

   — Пойдем к костру,— пригласил Данкен.— Посиди погрейся, утоли голод. Может, тебе станет легче.

   — Вообще-то я и впрямь проголодался. Там, в Замке, Мэг стряпала солянку из свиных голяшек. Стоит мне вспомнить об этом, как у меня начинают течь слюнки. Сто лет не ел солянки!

  — Ну, Малый Народец солянкой тебя не накормит, однако нас угостили жарким из дичи. Пальчики оближешь! По-моему, осталось вполне достаточно, чтобы наесться до отвала.

   — А они примут меня? — робко осведомился Эндрю,— Я не против, но...

  — Они обрадуются тебе,— уверил отшельника Данкен.— Между прочим, они спрашивали, куда ты подевался,— Он мысленно упрекнул себя за ложь, но тут же отговорился от укоров совести тем, что действует на благо человека,— Пошли.