309 Родина, я умираю, — Родина, я умираю, — Кедр без влаги в корнях, Возношусь к коврижному раю, Где калач-засов на дверях! Где изба — пеклеванный шолом, Толоконная горотьба… Сарафанным, алым подолом Обернулась небес губа. Сапожки — сафьянные тучи, И зенит — бахромчатый плат. Не Кольцов, мандолинный Кардуччи Мой напевно плакучий брат. Стать бы жалким чумазым кули, Горстку риса стихами чтя… Нижет голод, как четки, пули, Костяной иглой шелестя. И в клетушке издохла рябка, (Это солнце сразил колтун). Не откроет куриная лапка Адамантовых врат коммун. Перед ними не вымолить корки За сусальный, пряничный стих… Жаворонками скороговорки Утонули в далях пустых. От былин, узорных погудок Только перья, сухой помет, — И гремит литаврой желудок, Янычар созывая в поход. 310 Родина, я грешен, грешен, Родина, я грешен, грешен, Богохульствуя и кляня!.. Осыпается цвет черешен — Жемчуга Народного дня. Не в окладе Спас, а в жилетке С пронырою-кодаком… Прочитают внуки заметки О Черепе под крестом. Скажут: «в строчках оцет и раны. Мужицкий, самумный вздох»… Салтычихи и Тамерланы Не вошли в Сермяжный чертог. Но бумажные, злые черви Пробуравили Хризопрас, От Маркони, Радио вервий, Саваоф не милует нас. И над суздальскою божницей Издевается граммофон; Пламенеющей колесницей Обернется поэта сон. С Зороастром сядет Есенин — Рязанской земли жених, И возлюбит грозовый Ленин Пестрядиный, клюевский стих. 311 Поселиться в лесной избушке Поселиться в лесной избушке С кудесником-петухом, Чтоб не знать, как боровы-пушки Изрыгают чугунный гром, Чтоб не зреть, как дымятся раны, Роженичные ложесна… На лопарские мхи, поляны Голубая сойдет весна. Прибредет к избушке лосиха Просить за пегих телят, И пузатый пень как купчиха Повяжет зеленый плат. Будет месяц как слезка светел, От росы чернобыльник сед, Но в ночи кукарекнет петел, Как назад две тысячи лет. Вспыхнет сердце — костер привратный, Озаряя Терновый лик… Римский век багряно-булатный Гладиаторский множит крик, И не слышна слеза Петрова — Огневая моя слеза… Осыпается Бога-Слова Живоносная бирюза, Нет иглы для низки и нити Победительных чистых риз… О распните меня, распните Как Петра, — головою вниз! 312 Братья, мы забыли подснежник, Братья, мы забыли подснежник, На проталине снигиря, Непролазный, мертвый валежник Прославляют поэты зря! Хороши заводские трубы, Многохоботный маховик, Но всевластней отрочьи губы, Где живет исступленья крик; Но победней юноши пятка, Рощи глаз, где лешачий дед. Ненавистна борцу лампадка, Филаретовских риз глазет! Полюбить гудки, кривошипы, — Снигиря и травку презреть… Осыпают церковные липы Листопадную рыжую медь, И на сердце свеча и просфорка, Бересклет, где щебечет снигирь, Есть Купало и Красная Горка, Сыропустная, блинная ширь. Есть Россия в Багдадском монисто, С Бедуинским изломом бровей… Мы забыли про цветик душистый На груди колыбельных полей. 313 Теперь бы герань на окнах, Теперь бы герань на окнах, Ватрушка, ворчун-самовар, В зарю на реченке и копнах Киноварно-сизый пожар. Жизнь, как ласково-мерная пряжа Под усатую сказку кота… Свершилась смертельная кража, Развенчана Мать- Красота! Слепящий венец и запястье В обмен на сорочий язык… Народное горькое счастье Прозябло кустом павилик. Сплести бы веночек Марусе, Но жутко пустынна межа, И песенка уличной Руси — Точильные скрипы ножа. Корейцы, чумазые сербы Заслушались визга точил… Сутулятся волжские вербы Над скорбью бурлацких могил. 314 На заводских задворках, где угольный ад, На заводских задворках, где угольный ад, Одуванчик взрастает звездистою слезкой; — Неподвластен турбине незримый царьград, Что звенит жаворонком и зябликом-тёзкой. Пусть плакаты горланят: «падите во прах Перед углем чумазым, прожорливой домной, — Воспарит моя песня на струнных крылах В позапечную высь, где Фавор беспотемный. Где отцовская дума — цветенье седин, Мозг ковриги и скатерти девьи персты; — Не размыкать сейсмографу русских кручин, Гамаюнов — рыдающих птиц красоты. И вотще брат-железо березку корит, Что как песня она с топором не дружна… Глядь, в бадейке с опарою плещется кит, В капле пота дельфином ныряет луна. Заливаются иволги в бабьем чепце, (Есть свирели в парче, плеск волны в жемчугах), Это Русь загрустила о сыне-певце, О бизоньих вигвамах на вятских лугах. Стих — черпак на родной соловецкой барже, Где премудрость глубин, торжество парусов. Я в историю въеду на звонном морже С пододонною свитой словесных китов. |
