241-248. СПАС I Вышел лен из мочища Вышел лен из мочища На заезженный ток — Нет вернее жилища, Чем косой солнопек. Обсушусь и провею, После в мяло пойду, На порты Еремею С миткалем на ряду. Будет малец Ерема Как олень, белоног — По опушку — истома, После — сладкий горох. Волосок подколенный, Кресцовой, паховой, До одежды нетленной Обручатся со мной. У мужицкого Спаса Крылья в ярых кресцах, В пупе перьев запасы, Чтоб парить в небесах. Он есть Альфа, Омега, Шамаим и Серис, Где с Ефратом Онега Поцелуйно слились. В ком Коран и Минея, Вавилон и Сэров Пляшут пляскою змея Под цевницу веков. Плоти громной, Господней, На порты я взращен, Чтоб Земля с Преисподней Убедились как лен. Чтоб из Спасова чрева Воспарил об-он-пол Сын праматери Евы — Шестикрылый Орел. II Я родил Эммануила – Я родил Эммануила — Загуменного Христа, Он стоокий, громокрылый, Кудри — буря, меч — уста. Искуплением заклятый, Он мужицкий принял зрак; На одежине заплаты, Речь — авось, да кое-как. Спас за сошенькой-горбушей Потом праведным потел, Бабьи, дедовские души Возносил от бренных тел. С белопахой коровенкой Разговор потайный вел, Что над русскою сторонкой Судный ставится престол. Что за мать, пред звездной книгой, На слезинках творена, Черносошная коврига В оправданье подана. Питер злой, железногрудый Иисусе посетил, Песен китежских причуды Погибающим открыл. Петропавловских курантов Слушал сумеречный звон, И Привал Комедиантов За бесплодье проклял Он. Не нашел светлей, пригоже Загуменного бытья… О мой сын, — Всепетый Боже, Что прекрасно без Тебя? И над Тятькиной могилой Ты начертишь: пел и жил. Кто родил Эммануила, Тот не умер, но почил. III Я родился в вертепе, Я родился в вертепе, В овчем, теплом хлеву, Помню синие степи И ягнячью молву. По отцу-древоделу Я грущу посейчас — Часто в горенке белой Посещал кто-то нас. Гость крылатый, безвестный, Непостижный уму, — Здравствуй, тятенька крестный, Лепетал я ему. Гасли годы, всё реже Чаровала волшба, Под лесной гул и скрежет Сиротела изба. Стали цепче тревоги, Нестерпимее страх, Дьявол злой, тонконогий Объявился в лесах. Он списал на холстину Ель, кремли облаков; И познал я кончину Громных отрочьих снов. Лес, как призрак, заплавал, Умер агнчий закат, И увел меня дьявол В смрадный, каменный ад. Там газеты-блудницы, Души книг, души струн… Где ты, гость светлолицый, Крестный мой — Гамаюн? Взвыли грешные тени: Он бумажный, он наш… Но прозрел я ступени В Божий певчий шалаш. Вновь молюсь я, как ране, Тишине избяной, И к шестку и к лохани Припадаю щекой: О, простите, примите В рай запечный меня! Вяжут алые нити Зори — дщери огня. Древодельные стружки Точат ладанный сок, И мурлычит в хлевушке Гамаюнов рожок. IV В дни по Вознесении Христа В дни по Вознесении Христа Пусто в горнице, прохладно, звонко, И как гробная прощальная иконка, Так мои зацелованы уста. По восхищении Христа Некому смять складок ризы. За окном, от утренника сизы, Обнялися два нагих куста. Виноградный Спас прости, прости. Сон веков, как смерть, не выпить горсткой. Кто косматой пятернею жесткой Остановит душу на пути? Мы Тебе лишь алчем вознести Жар очей, сосцов и губ купинных. В ландышевых горницах пустынных Хоть кровинку-б-цветик обрести. Обойти все горницы России С Соловков на дремлющий Памир, И познать, что оспенный трактир Для Христов усладнее Софии. Что как куща, веред-стол уютен, Гнойный чайник, человечий лай, И в церквах обугленный Распутин Продает сусальный, тусклый рай. |
