207 На овинной паперти Пасха, На овинной паперти Пасха, Звон соломенок, сдобный дух: Здесь младенцев город, не старух, Не в косматый вечер злая сказка. Хорошо с суслоном «Свете» петь, С колоском в потемках повенчаться, И рукою брачной постучаться В недомысленного мира клеть. С древа жизни сиринов вспугнуть, И под вихрем крыл сложить былину. За стихи свеча Садко-овину… Скушно сердцу строки-дуги гнуть. Сгинь, перо и вурдалак-бумага! Убежать от вас в суслонный храм, Где ячменной наготой Адам Дух свежит, как ключ в глуши оврага. Близок к нищим сдобный, мглистый рай, Кус сиротский гения блаженней… Вседержитель! Можно ль стать нетленней, Чем мирской, мозольный каравай? 208 Я потомок лапландского князя, Я потомок лапландского князя, Калевалов волхвующий внук, Утолю без настоек и мази Зуд томлений и пролежни скук. Клуб земной — с солодягой корчагу Сторожит Саваофов ухват, Но, покорствуя хвойному магу, Недвижим златорогий закат. И скуластое солнце лопарье, Как олений, послушный телок, Тянет желтой морошковой гарью От колдующих тундровых строк. Стих — дымок над берестовым чумом, Где уплыла окунья уха, Кто прочтет, станет гагачьим кумом И провидцем полночного мха. Льдяный Врубель, горючий Григорьев Разгадали сонник ягелей; Их тоска — кашалоты в поморьи — Стала грузом моих кораблей. Не с того ль тянет ворванью книга, И смолой запятых табуны? Вашингтон, черепичная Рига Не вместят кашалотной волны. Уплывем же, собратья, к Поволжью, В папирусно-тигриный Памир! Калевала сродни желтокожью, В чьем венце ледовитый Сапфир. В русском коробе, в эллинской вазе, Брезжат сполохи, полюсный щит, И сапфир самоедского князя На халдейском тюрбане горит. 209 Чтобы медведь пришел к порогу Чтобы медведь пришел к порогу И щука выплыла на зов, Словите ворона-тревогу В тенета солнечных стихов. Не бойтесь хвойного бесследья, Целуйтесь с ветром и зарей, Сундук железного возмездья Взломав упорною рукой. Повыньте жалости повязку, Сорочку белой тишины, Переступя в льняную сказку Запечной, отрочьей весны. Дремля, присядьте у печурки — У материнского сосца, И под баюканье снегурки Дождитесь вещего конца. Потянет медом от оконца, Паучьим лыком и дуплом, И весь в паучьих волоконцах Топтыгин рявкнет под окном. А в киновареном озерке, Где золотой окуний сказ, На бессловесный окрик зорко Блеснет каурый щучий глаз. 210 Гробичек не больше рукавицы, Гробичек не больше рукавицы, В нем листочек осиновый, белый. Говорят, что младенческое тело Легкокрылей пчелки и синицы. Роженичные ж боли — спицы, Колесо мученицы Екатерины, Все на свете кошмы и перины От кровей Христовы багряницы. Царский сын, на вымени у львицы Я уснул, проснулся же поэтом: Вижу гробик, листиком отпетым В нем почили горькие страницы. Дайте же младенчику водицы, Омочите палец в синем море.".. Уши мира со стихами в споре: Подавай им строки, как звоницы. Гробичек не больше рукавицы, Уплывает в сумерки и в свечи… Не язык ли бедный человечий Погребут на вечные седьмицы? 211 Есть каменные небеса Есть каменные небеса И сталактитовые люди, Их плоскогорья и леса Не переехать на верблюде. Гранитоглавый их король На плитняке законы пишет; Там день — песчаник, полночь — смоль, И утро киноварью дышит. Сова в бычачьем пузыре Туда поэта переносит, Но кто о каменной заре Косноязыкого расспросит? И кто уверится, что Ной Досель на дымном Арарате, И что когда-то посох мой Сразил египетские рати? Хитрец и двоедушный плут — Вот Боговидящему кличка… Для сталактитовых Иуд Не нужно красного яичка. Им тридцать сребренников дай, На плешь упроченные лавры; Не Моисею отчий край Забьет в хвалебные литавры. Увы, и шашель платяной Живет в порфирном горностае! Пророк, венчанный купиной, Опочивает на Синае. Каменнокрылый херувим Его окутал руд наносом, Чтоб мудрецам он был незрим, Простым же чудился утесом. |
