123 Льнянокудрых тучек бег – Льнянокудрых тучек бег — Перед ведреным закатом. Детским телом пахнет снег, Затененный пнем горбатым, Луч — крестильный образок — На валежину повешен, И ребячий голосок За кустами безутешен. Под березой зыбки скрип, Ельник в маревных пеленках… Кто родился иль погиб В льнянокудрых сутемёнках? И кому, склонясь, козу Строит зорька-повитуха?.. «Поспрошай куму-лозу», Шепчет пихта, как старуха. И лоза, рядясь в кудель, Тайну светлую открыла: «На заранке я Апрель В снежной лужице крестила». 124 Теплятся звезды-лучинки, Теплятся звезды-лучинки, В воздухе марь и теплынь. Веселы будут отжинки, В скирдах духмянна полынь. Спят за омежками риги, Роща — пристанище мглы. Будут пахучи ковриги, Зимние избы теплы. Минет пора обмолота, Пуща развихрит листы. Будет добычна охота, Лоски на слищах холсты. Месяц засветит лучинкой, Скрипнет под лаптем снежок… Колобы будут с начинкой, Парень матер и высок. 125 Сегодня в лесу именины, Сегодня в лесу именины, На просеке пряничный дух, В багряных шугаях осины Умильней причастниц-старух, Пышней кулича муравейник, А пень, как с наливкой бутыль. В чаще именинник-затейник Стоит, опершись на костыль. Он в синем, как тучка, кафтанце, Бородка — очесок клочок: О лете, сынке-голодранце, Тоскует лесной старичок. Потрафить приятельским вкусам Он ключницу-осень зовет… Прикутано старой бурнусом Спит лето в затишье болот. Пусть осень густой варенухой Обносит трущобных гостей, — Ленивец, хоть филин заухай, Не сгонит дремоты с очей! 126 Уже хоронится от слежки Уже хоронится от слежки Прыскучий заяц… Синь и стыть, И нечем голые колешки Березке в изморозь прикрыть. Лесных прогалин скатеретка В черничных пятнах; на реке Горбуньей-девушкою лодка Грустит и старится в тоске. Осина смотрит староверкой, Как четки, листья обронив; Забыв хомут, пасется Серко На глади сонных, сжатых нив. В лесной избе покой часовни — Труда и светлой скорби след.. Как Ной ковчег, готовит дровни К веселым заморозкам дед. И ввечеру, под дождик сыпкий, Знать, заплутав в пустом бору, — Зайчонок-луч, прокравшись к зыбке, Заводит с первенцем игру. 127. СМЕРТНЫЙ СОН Туча — ель, а солнце — белка С раззолоченным хвостом. Синева — в плату сиделка Наклонилась над ручьем. Голубеют воды-очи, Но не вспыхивает в них Прежних удали и мочи, Сновидении золотых. Мамка кажет: «Эво, елка! Хворь, дитя, перемоги…» У ручья осока — челка, Камни — с лоском сапоги. На бугор кафтан заброшен, С чернью петли, ал узор, И чинить его упрошен Пропитуха мухомор Что наштопает портняжка, Все ветшает, как листы, На ручье ж одна рубашка Да посконные порты. От лесной, пролетней гари Веет дремою могил.. Тише, люди, тише, твари, — Светлый отрок опочил! 128 Ель мне подала лапу, береза серьгу, Ель мне подала лапу, береза серьгу, Тучка канула перл, просияв на бегу, Дрозд запел «Блажен муж» и «Кресту Твоему». Утомилась осина вязать бахрому В луже крестит себя обливанец-бекас, Ждет попугного ветра небесный баркас Уж натянуты снасти, скрипят якоря, Закудрявились пеной Господни моря, Вот и сходню убрал белокрылый матрос Не удачлив мой путь, тяжек мысленный воз" Кобылица-душа тянет в луг, где цветы, Мята слов, древозвук, купина красоты Там, под Дубом Покоя, накрыты столы, Пиво Жизни в сулеях, и гости светлы — Три пришельца, три солнца, и я — Авраам, Словно ива ручью, внемлю росным словам «Родишь сына — звезду, алый песенный сад. Где не властны забвенье и дней листопад, Где береза серьгою и лапою ель Тиховейно колышут мечты колыбель». |
