* * * Оттого в заветный праздничек, На широкое гуляньице Выйду я, млада, непутною, Стану вотдаль немогутною, Как кручинная кручинушка, Та пугливая осинушка, Что шумит-поет по осени Песню жалкую свирельную, Ронит листья — слезы желтые На могилу безымянную. 136. МИРСКАЯ ДУМА Не гуси в отлет собирались, Не лебеди на озере скликались, — Подымались мужики — Пудожане, С заонежской кряжистой Карелой, С Каргопольскою дикой Лешнею, Со всею полесной хвойною силой, Постоять за крещеную Землю, За зеленую матерь-пустыню, За березыньку с вещей кукушкой… Из-под ели два-десять вершинной От сиговья Муромского плёса, Подымался Лазарь преподобный Ратоборцам дать благословенье, Провещать поганых одоленье… Вопрошали Лазаря Лешане, Каргополы, Чудь и Пудожане: «Источи нам, Лазаре всечудный, На мирскую думу сказ медвяный: Что помеха злому кроволитью, — Ум-хитрец аль песня-межеумка, Белый воск, аль черное железо?» Рек святой: «Пятьсот годин в колоде Почивал я, об уме не тщася; Смерть моих костей не обглодала, Из телес не выплавила сала, Чтоб отлить свечу, чей брезг бездонный У умерших теплится во взоре, По ночному кладбищу блуждает, Черепа на плитах выжигая; А железо проклято от века: Им любовь пригвождена ко древу, Сожаленью ребра перебиты, Простоте же в мир врата закрыты. Белый воск и песня-недоумка Истекли от вербы непорочной: Точит верба восковые слезы И ведет зеленый тайный причит Про мужицкий рай, про пир вселенский, Про душевный град, где «Свете Тихий». И тропарь зеленый кто учует, Тот на тварь обуха не поднимет, Не подрубит яблони цветущей, И веслом бездушным вод не ранит…» Поклонились Лазарю Лешане, Каргополы, Лопь и Пудожане: «Сказ блаженный, как баю над зыбкой, Что певала бабка Купариха У Дедери Храброго на свадьбе». Был Дедеря лют на кроволитье, После ж песни стал, как лес осенний, Сердцем в воск, очами в хвои потемки, А кудрями в прожелть листопада. 137 Кабы я не Акулиною была, Кабы я не Акулиною была, Не Пахомовной по батюшке слыла, Не носила б пятишовки с галуном, Становицы с оподольником, Еще чалых кос под сборником, — Променяла бы я жарник с помелом На гнедого с плящим огненным ружьем, Ускакала бы со свекрова двора В чужедалыцину, где вражьи хутора, Где станует бусурманская орда, Словно выдра у лебяжьего гнезда; Разразила бы я огненным ружьем Супротивника с нахвалыциком-царем. «Не хвались-де, снаряжаючись на рать, На крещеную мирскую благодать? Лучше выдай-ка за черные вины Из ордынской, государевой казны На мужицкий полк алтынов по лубку, А на бабий чин камлоту по куску, Старикам по казинетовым портам, Бабкам-клюшницам по красным рукавам, Еще дитятку Алешеньке Зыбку с пологом алешеньким, Чтобы полог был исподом канифас, На овершьи златоризый чудный Спас, По закромкам были б рубчаты мохры, Чтобы чада не будили комары, Не гусело б его платьице В новой горенке на матице!» 138. ПОМИННЫЙ ПРИЧИТ Покойные солдатские душеньки Подымаются с поля убойного: До подкустья они — малой мошкою, По надкустью же — мглой столбовитою, В Божьих воздухах синью мерещатся, Подают голоса лебединые, Словно с озером гуси отлетные, С свято-русской сторонкой прощаются. У заставы великой, предсолнечной Входят души в обличие плотское, Их встречают там горние воины С грознокрылым Михаилом архангелом, По три-краты лобзают страдателен, Изгоняют из душ боязнь смертную. Опосля их ведут в храм апостольский — По своим телесам окровавленным Отстоять поминальную служебку. Правит службу им Аввакум пророк, Чтет писание Златоуст Иван, Херувимский лик плещет гласами, Солнце-колокол точит благовест. Как улягутся вей сладкие, Сходит Божий Дух на солдатушек, Словно теплый дождь озимь ярую, Насыщая их брашном ангельским, Горечь бренных дней с них смывают, Раны черные заживляючи… На последки же громовник Илья Со Еремою запрягальником, Снаряжают им поезд огненный, — Звездных меринов с колымагами, Отвезти гостей в преблаженный рай, Где страдателям уготованы Веси красные, избы новые, Кипарисовым тесом крытые, Пожни сенные — виноград-трава, Пашни вольные, бесплатежные — Всё солдатушкам уготовано, Храбрым душенькам облюбовано. 139 Гей, отзовитесь, курганы, – Гей, отзовитесь, курганы, — Клады, седые кремли, — Злым вороньем басурманы Русский рубеж облегли! Чуется волчья повадка, Рысье мяуканье, вой… Аль булавы рукоятка С нашей не дружна рукой? Али шишак златолобый Нам не по ярую бровь? Пусть богатырские гробы Кроет ковыльная новь, — Муромцы, Дюки, Потоки Русь и поныне блюдут… Чур нас! Вещуньи-сороки Щокот недобрый ведут, В сутемень плачут гагары, Заяц валежник грызет, — Будут с накладом товары, Лют на поганых поход. Гром от булатных ударов Слаще погудной струны… Радонеж, Выгово, Сэров, — Наших имен баюны. Гей, отзовитеся, деды, — Правнуков меч не ослаб! Витязю после победы Место в светелке у баб. Ждут его сусло, что пенник, Гребень-шептун перед сном, В бане ж духмянистый веник, Шайка с резным ободком. Хата чужбины не плоше, К суслу кто ж больно охоч, — С первой веселой порошей Зыбку для первенца прочь. Ярого кречета раны Сыну-орлу не в изъян… Мир вам, седые курганы, Тучи, сказитель-бурьян! |
