II Братья, сегодня наша малиновая свадьба – Братья, сегодня наша малиновая свадьба — Брак с Землей и с орлиной Волей! Костоедой обглоданы церковь и усадьба, Но ядрено и здраво мужицкое поле. Не жалейте же семени для плода мирскова, Разнежьте ядра и случкой китовьей Порадуйте Бога — старого рыболова, Чтоб закинул он уду в кипяток нашей крови! Сладко Божью наживку чуять в заводях тела, У крестца, под сосцами, в палящей мошонке: Чаял Ветхий, что выловит Кострому да иконки, Ан леса, как наяда, бурунами запела. Принапружь, ветробрадый, судьбу-удилище! Клев удачен, на уде молот-рыба и кит. На китовьей губе гаги-песни гнездище, И пята мирозданья — поддонный гранит. Братья, слышите гулы, океанские храпы! (Подавился Монбланом земледержец титан) Это выловлен мир — искрометные лапы, Буйно-радостный львенок народов и стран. Оглянитесь, не небо над нами, а грива, Ядра львиные — солнце с луной!.. Восшумит баобабом карельская нива, И взрастет тамарис над капустной грядой. С Пустозерска пригонят стада бедуины, Караванный привал узрят Кемь и Валдай, И с железным Верхарном сказитель Рябинин Воспоет пламенеющий ленинский рай. Ленин, лев, лунный лен, лучезарье: Буква «Люди» — как сад, как очаг в декабре… Есть чугунное в Пуде, вифанское в Марье, Но Христово лишь в язве, в пробитом ребре. Есть в истории рана всех слав величавей, — Миллионами губ зацелованный плат… Это было в Москве, в человечьей дубраве, Где идей буреломы и слов листопад. Это было в Москве… Недосказ и молчанье — В океанах киты, погруженные в сон. Ленин — Красный олень, в новобрачном сказаньи, Он пасется меж строк, пьет малиновый звон. Обожимся же, братья, на яростной свадьбе Всенародного сердца с Октябрьской грозой, Пусть на полке Тургенев грустит об усадьбе, Исходя потихоньку бумажной слезой. III
Смольный, — в кожаной куртке, с загаром на лбу, Смольный, — в кожаной куртке, с загаром на лбу, Юный шкипер глядится в туманы-судьбу… Чу! Кричит буревестник… К Гороховой 2 Душегубных пучин докатилась молва. Вот всплеснула акула, и пролежни губ Поглотили, как чайку, Урицкого труп. Браунинговый чех всколыхнул океан, — Это ранен в крыло альбатрос-капитан. Кровь коралловой пеной бурлит за рулем — Знак, что близится берег — лазоревый дом, Где столетия-угли поют в очаге О космической буре и черном враге. Где привратники — Радий, плечистый Магнит Провожают пришельцев за полюсный щит; Там долина Титанов, и яственный стол Водрузил меж рогов Электричество-вол. Он мычит Ниагарой, в ноздрях Ливерпуль, А в зрачках петроградский хрустальный Июль, Рог — подпора, чтоб ветхую твердь поддержать, Где живет на покое Вселенская мать. На ущербе у мамушки лунный клубок Довязать краснозубому внуку чулок, Он в истории Лениным звался, никак, Над пучиной столетий воздвигши маяк. IV Багряного Льва предтечи Багряного Льва предтечи Слух-упырь и ворон-молва. Есть Слово — змея по плечи И схимника голова. В поддевке синей, пурговой, В испепеляющих сапогах, Пред троном плясало Слово, На гибель и черный страх. По совиному желтоглазо Щурилось солнце с высоты, И, штопая саван, Проказа Сидела у Врат Красоты. Царскосельские помнят липы Окаянный хохот пурги; Стоголовые Дарьи, Архипы Молились Авось и Низги. Авось и Низги — наши боги С отмычкой, с кривым ножом; И въехали гробные дроги В мертвый Романовский дом. По козьи рогат возница, На запятках Предсмертный час. Это геенская страница, Мужицкого Слова пляс. В Багряного Льва Ворота Стучится пляшущий рок… Книга «Ленин» — жила болота, Стихотворной Волги исток. V Октябрьские рассветки и сумерки Октябрьские рассветки и сумерки С ледовитым гайтаном зари, Бог предзимний, пушистый Ай-кюмерки, Запевает над чумом: фью-ри. Хорошо в теплых пимах и малице Слышать мысль — горностая в силке; Не ужиться с веснянкой-комарницей Эскимосской, пустынной тоске. Мир — не чум, не лосиное пастбище, Есть Москва — золотая башка; Ледяное полярное кладбище Зацветет голубей василька. Лев грядет. От мамонтовых залежей Тянет жвачкой, молочным теплом, Кашалоты резвятся, и плеск моржей, Как тальянка помора «в ночном». На поморские мхи олениха-молва Ронит шерсть и чешуйки с рогов… Глядь, к тресковому чуму, примчалась Москва Табунами газетных листов! Скрежет биржи, Словаки и пушечный рык, Перед сполохом красным трепещут враги, Но в душе осетром плещет Ленина лик, Множа строки — морские круги. |
