Благодаря этому мы получили доступ к Дюнкерку. Когда стало понятно, что войскам на севере уже не удастся воссоединиться с основными частями французской армии у Амьена, у наших бойцов остался единственный шанс на спасение, который на самом деле казался весьма иллюзорным. Бельгийские, британские и французские войска попали почти в полное окружение противника. У них был только один путь к отступлению – на побережье, к небольшому порту, куда еще не успел добраться враг. Соединения союзников подвергались ожесточенным атакам со всех сторон, в том числе с воздуха.
Когда неделю назад я обратился к членам палаты с просьбой позволить мне выступить с отчетом о текущих военных событиях, я всерьез опасался, что судьба готовит нам суровое испытание и что мне придется говорить о самой крупной военной катастрофе за всю нашу многовековую историю. Я полагал – и некоторые знающие люди соглашались со мной, – что эвакуировать по морю удастся не более 20 000–30 000 человек. Вдобавок представлялось вполне вероятным, что Первая французская армия и британские экспедиционные войска к северу от места прорыва, в районе Амьена и Абвиля, будут разбиты в пух и прах или вынуждены капитулировать из-за недостатка продовольствия и боеприпасов. Вот такие не самые приятные известия я морально готовился сообщить членам палаты и всей нации неделю назад. Казалось, что самому костяку рядового и командного состава британской армии, на основе которого формировались и должны были бы в дальнейшем при необходимости формироваться наши лучшие войсковые части, суждено сгинуть на поле боя или оказаться в позорном плену.
Вот каким рисовалось нам будущее на прошлой неделе. Потом на нас обрушился еще один удар, который вполне мог оказаться решающим и последним. Бельгийский король обратился к нам за помощью. Если бы этот правитель и его приближенные не порвали отношения с союзниками, которые спасли их страну от уничтожения в прошлой войне, если бы они не пытались найти спасение в нейтралитете, который оказался роковой ошибкой, у французских и британских войск изначально были бы весьма высокие шансы спасти не только Бельгию, но, возможно, даже и Польшу. Однако в самый последний момент, когда вторжение в Бельгию уже началось, король Леопольд обратился к нам с просьбой о помощи, и мы откликнулись, несмотря на то, что решающий момент был уже упущен. Храбрая и хорошо подготовленная бельгийская армия численностью около полумиллиона человек должна была защищать наш левый фланг, обеспечивая нам путь для отступления к побережью. Как вдруг, без каких-либо предварительных переговоров, без всяких уведомлений и даже без консультаций с министрами, король Леопольд на свой страх и риск направил полномочного посла к германскому командованию и приказал своим войскам сложить оружие, тем самым полностью обнажив наш фланг и поставив под угрозу возможные пути для нашего отступления.
На прошлой неделе я просил членов палаты не спешить с суждениями по поводу происшедшего, поскольку ситуация была еще не ясна, но сейчас мы уже вполне можем сделать определенные выводы по поводу этих печальных событий. Капитуляция бельгийской армии вынудила британцев идти на срочные меры, чтобы хоть как-то прикрыть свой фланг, простирающийся на 30 миль до самого побережья. Позволив врагу преградить нам путь к морю, мы неминуемо разделили бы ту судьбу, на которую король Леопольд обрек лучшую армию в истории своей страны. В результате передислокации войск нам пришлось обнажить другой фланг – достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что мы были вынуждены это сделать. В результате у нас прервалась связь с двумя из трех корпусов, образующих Первую французскую армию – на тот момент она находилась еще дальше от побережья, чем мы. В сложившихся обстоятельствах казалось поистине невероятным, что сколь-нибудь значительной части союзных войск удастся достигнуть Дюнкерка.
Противник начал яростные атаки, постепенно усиливая натиск. В бой были брошены главные ударные силы врага; немецкие самолеты неустанно бомбили побережье. Пытаясь вытеснить нас с узкой полоски земли, которая давала нам шанс на отступление, нацисты стали наносить удары одновременно и с востока, и с запада, применяя артиллерию для обстрела той части побережья, где потенциально могла осуществляться погрузка на корабли. Многие проливы и бухты были заминированы; налеты вражеской авиации становились все чаще и беспощаднее – иногда нас атаковали более ста самолетов сразу, обрушивая град бомб и снарядов на единственный уцелевший причал и песчаные дюны, в которых искали убежища наши солдаты. В условиях начавшейся массовой эвакуации вражеские подводные лодки, одну из которых нам удалось-таки потопить, и моторные катера тоже нанесли ощутимый урон нашим войскам. Неравный бой длился почти пять дней. Все уцелевшие бронетанковые дивизии противника совместно с многочисленной пехотой и артиллерией яростно атаковали непрерывно сужающийся клочок земли, который отважно защищали британские и французские войска.
Тем временем королевские ВМС при добровольной поддержке многочисленных моряков торгового флота делали все возможное и невозможное для эвакуации британских и союзных войск. Всего в операции было задействовано 220 легких военных кораблей и 650 прочих судов. Им приходилось приставать к берегу в не приспособленных для этого местах, часто в неблагоприятных погодных условиях, под непрекращающимся градом бомб и массированным огнем артиллерии. В море, как я уже сказал, их ждали торпеды и мины. Вот в таких условиях наши корабли дни и ночи напролет беспрерывно курсировали туда и обратно по опасным водам, спасая наших солдат. Количество эвакуированных как нельзя лучше показывает, с каким рвением и с какой храбростью они выполняли свою работу. Спасшие многие тысячи раненых британцев и французов плавучие госпитали, несмотря на наличие на их бортах соответствующих опознавательных знаков, подвергались особенно беспощадным бомбардировкам, но их экипажи и медицинский персонал несмотря ни на что бесстрашно исполняли свой долг.
В конце концов, королевские ВВС, которые и ранее не раз вмешивались в ход сражения, направили к Дюнкерку с опорных авиабаз несколько эскадрилий истребителей, сняв их с оборонительных позиций, и атаковали немецкие бомбардировщики и сопровождавшие их многочисленные самолеты прикрытия. Воздушный бой был затяжным и ожесточенным. Но вдруг шум смолк, и на мгновение – всего лишь на одно мгновение – наступило затишье. Так все мы стали свидетелями нашего чудесного избавления, ставшего возможным благодаря героизму, непоколебимости, бесстрашию, дисциплине, находчивости, мастерству и несокрушимой преданности наших военных. Британцы и французы совместными усилиями смогли отбросить врага назад. Он получил такой мощный отпор, что в итоге не смог серьезно помешать эвакуации. Пока королевские ВВС оттягивали на себя удары основных сил германской авиации, нанося им тяжелый урон (на каждый сбитый британский самолет приходилось по меньшей мере четыре немецких), наш флот, задействовав почти 1100 судов всевозможных типов, спас более 335 000 французов и британцев от смерти и ужасов плена, предоставив им возможность еще послужить родине и принять активное участие в решении стоящих перед нами насущных задач. Я хотел бы отметить, что нам следует быть весьма осторожными в наших оценках происшедшего и ни в коем случае не считать свершившееся чудесное избавление нашей победой. Эвакуациями войну не выиграть. В то же время нельзя отрицать, что в ходе этой операции нами все-таки была одержана одна победа, о которой следует упомянуть особо. Ее одержали наши ВВС. Многие из вернувшихся домой солдат по сути не видели ВВС в деле – они замечали лишь вражеские бомбардировщики, которым удавалось ускользнуть от прикрывавших эвакуацию наших самолетов. В этой связи многим участникам проведенной операции не удалось в полной мере оценить достижения наших летчиков. Я слышал много разговоров на эту тему и поэтому хотел бы сейчас восстановить справедливость.
На самом деле это было великое противостояние, в ходе которого британская авиация наконец получила шанс помериться силой с противником в открытом бою. Можно ли представить себе более важную задачу для немецких самолетов, чем срыв нашей операции по эвакуации и уничтожение всех задействованных в ней судов, исчислявшихся едва ли не тысячами? Без сомнения, все нацистские летчики осознавали важность порученной им миссии как с тактической точки зрения, так и с общих стратегических позиций. Немцы старались изо всех сил, но их атака была отбита: они провалили операцию. Наша армия спаслась. Вдобавок мы сумели отплатить им в четырехкратном размере за те потери, которые они нам нанесли. В некоторых эпизодах крупные соединения германских самолетов – а ведь мы знаем, что немцы – отважные авиаторы, – оказывались опрокинуты и рассеяны вчетверо меньшими силами королевских ВВС. В одном бою 12 вражеских самолетов стали добычей наших двух. В другом случае немецкий самолет был вынужден спикировать в воду, спасаясь от тарана нашего самолета, у которого кончились боеприпасы. Все типы наших самолетов – «Харрикейн», «Спитфайр» и новый «Дефиант» – и все наши пилоты доказали свое превосходство над противником, с которым им пришлось сразиться.
