— А теперь вон отсюда, — велела Марина Николаевна, подождала, пока за ними закроется дверь и сказала: — Тринки, Дикси, проводите их в гостиную. Летти, а ты присмотри, чтобы никто не подслушивал…
— Что подслушивать-то? — Снейп поднялся. — Пойду, хоть пару часов вздремну, иначе с утра точно кого-нибудь убью… А вы, будьте любезны, воздержитесь от пробежки!
— Я же обещала, что сдамся Поппи, — невольно улыбнулась Марина Николаевна и вздрогнула: в окно стукнулась большая министерская сова. — Постойте, Северус…
«Долорес! — было написано немного дрожащей рукой Фаджа. — Вы оказались правы: Пожиратели попытались взять Отдел тайн штурмом! Если бы не принятые меры, они добрались бы до Зала пророчеств… Но и того оказалось мало: шестерых удалось взять живыми, двое убиты. Однако Лестрейнджи и еще кое-кто ускользнули. А в целом, если бы не Дамблдор, появившийся, как черт из табакерки, всё могло бы окончиться плачевно… Подробности завтра, допросы идут полным ходом. С благодарностью, ваш Корнелиус Фадж, министр».
— Значит, это все-таки была ловушка для Поттера, — констатировал Снейп, читавший письмо через ее плечо. — Сириус, которого Темный лорд пытает прямо в Министерстве… Зачем, спрашивается?
— Картинка для привлечения внимания, — усмехнулась Марина Николаевна. — Ему нужно узнать пророчество целиком, и он хотел взять его руками Поттера. Ну и своих Пожирателей, конечно. Неужели не проще было самому явиться и стащить потихоньку?
— Да, этот план оказался слишком уж замысловат, — пробормотал он. — Стоп. А вы почему так осведомлены о таких тонкостях?
— А кто сигнальные чары в Зале пророчеств ставил, по-вашему? И, Северус, не прожигайте меня взглядом. Никакого пророчества там нет.
— То есть как — нет?
— Так. Изъято. Где спрятано — мне не известно, я попросила не сообщать мне, — соврала Марина Николаевна. — Так что теперь единственный, кто знает полный текст пророчества, — это Дамблдор. Вот пусть на него сами-знаете-кто и охотится.
— Хитро задумано… — протянул Снейп. — Мне бы такое в голову не пришло.
— Женская логика, — серьезно сказала она и взглянула на часы. — Ох… идемте спать, правда, а то уж рассветет скоро!
— Да. А завтра нас еще ждут разборки с директором.
— Вот именно. И… — Марина Николаевна удержала его за рукав, — спасибо, Северус.
Он отмахнулся и вышел, а она повернулась к Летти.
— Послушай… Я плохо разбираюсь в таких тонкостях, но профессор Снейп сказал, что ты вроде бы хочешь стать моим домовиком?
Летти мелко-мелко закивала и сжала ручки на груди.
— А почему сразу нельзя было сказать?
— Не положено, мадам, — пискнула она. — Летти же не Добби, чтобы ходить по домам и просить меня нанять, Летти приличная! Если Летти нужна… хозяин должен позвать.
— А как? — Марина Николаевна окинула чумазую домовушку взглядом. — Хм… На тебе полотенце с гербом Хогвартса, верно? То есть, когда тебя взяли сюда на работу, то выдали одежду? А разве ее дают не тогда, когда хотят освободить домовика?
— Да, мадам. Считается, если домовик заработал себе на одежду, он может быть свободен…
— Ясно… А если эту одежду кинули тебе в лицо и выставили из дома, это освобождение с унижением пополам?
— Да, мадам. Это значит, домовик работает скверно. Он не может угодить хозяину. Он никчемный, и остальные будут презирать его, как презирают Добби, предавшего хозяина, и Винки, которая не выполнила приказ хозяина и получила одежду, и Летти… — с каждым словом она говорила все тише и тише, пока совсем не умолкла.
— Я совсем запуталась, — честно сказала Марина Николаевна. — Вы свободные, но работаете в Хогвартсе, это понятно. А остальные здешние домовики?
— Они принадлежат школе, мадам, — пояснила Летти. — Поэтому носят школьный герб. А свободные могут одеваться, как хотят. Винки носит ту одежду, которую дал ей хозяин, потому что это всё, что осталось у нее на память о нем. Добби натягивает на себя всё, что ему захочется. А Летти… Летти не может носить вещь хозяина, это перчатка, и она слишком большая… — она опустила уши. — Поэтому Летти взяла школьное полотенце, чтобы не отличаться от других. Чтобы не презирали. И уже почти все забыли, что Летти тоже свободная…
Марина Николаевна задумалась. Думалось плохо, потому что в голове всё еще гудело.
Домовики, которых ей доводилось видеть, обычно носили полотенца или наволочки с гербами или монограммами владельцев. Словом, не одежду, а какую-нибудь кухонную или постельную принадлежность. Это Марине Николаевне совершенно не нравилось.
«Ну, можно подумать, мало традиций я уже нарушила», — подумала она и, велев Летти обождать, ушла в спальню, откуда вскоре вернулась со свернутой вещью в руке.
— Летти, — сказала она, — скажи, ты действительно хочешь стать моим и только моим домовиком?
Та закивала.
— Летти хочет!
— Тогда я рада буду принять твою службу, — помолчав произнесла Марина Николаевна. — Ну а поскольку я освобождаю тебя от свободы, которая тебе не нужна, то прими вот это и носи вместо дурацкого полотенца. И почистись!
Летти несмело протянула лапку за предложенным, а когда дотронулась до руки Марины Николаевны, что-то будто гулко ухнуло, так, что уши заложило.
— Это что было?
— Магический контракт, госпожа, Летти теперь ваша, — пояснила Летти, каким-то образом успевшая избавиться от полотенца и нарядившаяся в то, что дала ей Марина Николаевна: это была тонкая черная кашемировая водолазка с коротким рукавом. Летти водолазка доходила до колен и вполне могла сойти за платье.
Вообще-то, она купила ее в расчете еще немного похудеть к лету, но ладно уж… А наколдовать свою монограмму не так сложно.
— И подпояшься, не люблю распустёх, — велела Марина Николаевна. — Да, в чистом виде ты мне нравишься гораздо больше! Что, приказ нового хозяина отменяет проклятие старого?
Летти мелко закивала, в восторге разглядывая свой новый наряд.
— Вот и хорошо. А теперь — спать. И разбуди меня, пожалуйста, пораньше, мне надо до завтрака зайти в больничное крыло… а я, боюсь, не услышу будильник.
— Летти разбудит! — заверила домовушка.
— Кстати, а где ты ночуешь?
— Где и остальные домовики, на кухне, госпожа.
— Ну это не дело, — поморщилась Марина Николаевна. — Устройся хоть на диване или в кресле, и плед возьми.
— Госпожа так добра! — прослезилась Летти.
— И называй меня по-прежнему — мадам, — попросила та. — Вовсе не обязательно всем и каждому знать, что теперь ты слушаешься только меня.
— Как прикажет мадам! — был ответ.
Часть 31
Утром Марина Николаевна без спешки наведалась в больничное крыло, сказав мадам Помфри, что поскользнулась на лестнице и ударилась. Та никаких отклонений не нашла, из чего следовало, что целитель из Снейпа недурной. Впрочем, он же сказал, что Летти помогала, а у домовиков своя, особая магия…
В холле спешащие на завтрак ученики бросали взгляды на громадные песочные часы факультетов… и замирали, протирая глаза: в гриффиндорских было почти совсем пусто.
— Это что же вы такое сотворили? — с интересом спросил Драко Малфой у Уизли. — В прошлый раз, помнится, вас так наказали за дракона…
— Надо будет — скажут, — мрачно ответил тот.
Отличившаяся четверка сбилась вместе, но если Лонгботтом старался не поднимать глаз, а Уизли мрачно помалкивали, то Поттер явно жаждал справедливости.
— Долорес… — на лице МакГонаггал читалось недоумение пополам с негодованием. — Скажите на милость, каким образом мой факультет потерял две с лишним сотни баллов за одну ночь?
— Осмелюсь напомнить, — сказал Снейп, — что для некоторых личностей это труда не составляет. Вы же сами, помнится, сняли с них полтораста баллов, разве нет, Минерва?
— Да, но… но то был вопиющий случай нарушения дисциплины и…
— Это тоже был вопиющий случай, — невозмутимо ответила Марина Николаевна. — Но, полагаю, лучше обсудить его после завтрака. А еще лучше — когда вернется директор.
