Сзади за массивной фигурой дракона ржанники продолжали скалиться и хрипло рычать, но так и не решались переступить ту невидимую черту, что он обозначил своим телом. Хищники ходили полукругом, пытаясь обойти, но стоило им сделать лишнее движение вперёд, как дракон чуть опускал голову, и этого было достаточно, чтобы твари снова пятясь отходили, прижимая уши.

Наконец каменные стены ущелья начали редеть, и впереди показался просвет. Я, тяжело дыша, почти волоком вытащила Кристиана на более ровный участок, и только тогда позволила себе поднять взгляд на нашего спасителя. На секунду замерла, сжимая руку герцога, словно этот жест мог удержать его здесь, в безопасности.

— "Спасибо..." — едва слышно прошептала я, но слова были обращены не устами, а куда-то глубже, мысленно. И на моё удивление в голове отозвался глубокий, чуть хрипловатый голос, в котором слышалась сила и древняя мощь:

— «Услуга за услугу» .

Я дёрнулась, растерянно оглядываясь, но кроме внимательного, почти изучающего взгляда дракона, никого не увидела. Ни тени движения, ни чужого присутствия. Только он. Пожав плечами и пытаясь прийти в себя, я тихо ответила, уже мысленно: «Если у меня будет возможность… отплачу» .

— "Ты уже…" — прозвучало вновь, на этот раз тише, но в этих двух словах ощущалась странная теплотa. И тут же в сознании всплыл отчётливый образ — яйцо. Очень знакомое яйцо. Настолько, что у меня даже перехватило дыхание. Я прикрыла глаза и ответила картинкой из своей памяти — отправила своему крылатому спасителю мысленный образ нашего драконёнка.

В тот же миг по моему телу пролилась тёплая волна — словно благодарность, вплетённая в прикосновение солнца после долгого холода. Она согрела до самых кончиков пальцев, и я вдруг ощутила, что усталость отступила хоть на шаг.

Не давая себе лишнего времени на раздумья о том, что только что произошло, я вновь подхватила Кристиана под руки и потащила дальше, цепляясь ногами за каждый выступ, каждую кочку. До телеги ещё было далеко, но я хотела уйти как можно дальше от ущелья, пока вокруг окончательно не сгустилась тьма и ночь не спрятала от меня даже тропу.

С трудом переставляя ноги и останавливаясь через каждые несколько десятков шагов, чтобы хоть чуть перевести дух, я тащила Кристиана вперёд, ощущая, как каждая остановка становится длиннее предыдущей, а руки ноют так, будто свинцом налились. Камни под ногами то и дело норовили поехать, дыхание жгло горло, но я упорно продвигалась дальше, шаг за шагом приближая нас к спасению.

Наконец впереди показался заросший мхом камень, возле которого заканчивалась дорога. Я уже знала этот ориентир и понимала, что дальше должна быть телега. Но в этот момент ноги начали подкашиваться, и я, тяжело дыша, почти рухнула на колени, стараясь удержать герцога, чтобы он не ударился.

— Господи… — выдохнула, и тут услышала быстрые шаги.

Тиберий, видимо, всё это время ждал неподалёку, и, заметив нас, соскочил с козел почти на бегу. Он подлетел ко мне, широко раскрыв глаза, и без лишних слов подхватил герцога с другой стороны.

— О Великая Богиня, как же он так… — сорвалось у возницы, и в голосе слышался и ужас, и искреннее сочувствие.

Я почувствовала, как напряжение чуть спало, когда тяжесть разделили на двоих, и вместе мы, пошатываясь, довели Кристиана до телеги.

Мой помощник действовал осторожно, будто обращался с хрупкой посудой: он помог мне устроить Его Светлость на сене, заботливо подложив под голову сложенный плащ, а потом прикрыл его ещё одним, чтобы уберечь от вечернего холода. Я только сейчас поняла, насколько сама вымоталась, но, глядя на бледное лицо Кристиана, не позволила себе расслабиться ни на секунду.

Мы тронулись медленно, будто боялись, что резкий толчок дороги может навредить мужчине ещё больше. Колёса тихо скрипели, убаюкивая в этой вязкой тишине, и только редкое фырканье уставшей лошади да скрежет камней под копытами напоминали, что мы движемся вперёд. Ночь поглотила всё вокруг — густая, кромешная, без единого проблеска луны или звёзд, словно небеса нарочно отвернулись.

Я сидела вплотную к Кристиану, боясь отпустить его хоть на мгновение. Ладонь покоилась на его руке, улавливая слабое, но ровное дыхание. Каждую минуту я невольно наклонялась ближе, проверяя — есть ли оно, и каждый раз сердце стучало чуть спокойнее, пока не приходилось снова убеждаться.

Когда впереди замаячил смутный силуэт особняка, лошадь прибавила ходу, чувствуя близость стойла. Мы только въехали во двор, как из полумрака выскочил Орлин, спешащий нам навстречу, — в его руках дрожала свеча, отбрасывая золотистые отблески на морщинистое лицо.

— Барышня, как же вы так? — воскликнул он, и в голосе звучала тревога, которая не позволяла сделать вид, что всё в порядке. Его взгляд тут же метнулся к бледному, неподвижному Кристиану, а затем — вниз, к моим ногам.

Я проследила за ним и только теперь заметила: там, где раньше были мои тапочки, остались лишь босые ступни, сбитые в кровь и перепачканные пылью дороги. Видимо, я потеряла обувь ещё в ущелье, но в горячке погони за Кристианом этого даже не ощутила. Лишь когда старик поднял свечу выше, огонь осветил рваные ссадины и запёкшуюся кровь, и ко мне пришло странное осознание: всё это время боли не было — только страх за него.

Тем временем мужчины уже осторожно снимали Кристиана с телеги, перехватывая его так, чтобы не задеть раны, и медленно несли в дом. Я проводила их взглядом и вдруг ощутила, как из-под ног будто ушла земля. Колени подломились, и я опустилась прямо на холодную, твердую землю двора, не в силах сделать ни шага. Пальцы заметно дрожали, спина и плечи ныли тупой, тяжёлой болью от перенапряжения, а в груди пульсировала усталость, глухо отдаваясь в висках.

Кажется, я выжала из себя всё, что было, до последней капли — все силы, весь страх, всю решимость — только ради того, чтобы дотащить его до дома. И теперь, когда опасность осталась позади, тело просто отказалось повиноваться, как старый лук, у которого оборвалась тетива.

Очнулась я уже на мягкой постели в своей комнате, в полусне осторожно потянулась, и тут же ощутила лёгкое натяжение на коже ног. Опустив взгляд, заметила аккуратные повязки — белые, чистые, словно их только что сменили. Откинув одеяло, убедилась, что бинты наложены с такой осторожностью, что даже смотреть на них было почти приятно, если бы не воспоминания о том, как я их «заработала».

Свет в комнате был уже ярким, и, выглянув в окно, я увидела, что солнце успело подняться довольно высоко — судя по всему, я умудрилась проспать до самого обеда. Сон, похоже, смилостивился надо мной после вчерашнего, но покой в голове продлился недолго — едва вспомнила всё, что произошло, как сердце болезненно сжалось.

Кристиан.

Окинув взглядом комнату, я быстро накинула халат, даже не думая о тапочках — их я потеряла где-то среди камней ущелья, и сейчас этот факт казался пустяком. Почти бегом выскочила в коридор и направилась к спальне герцога, дыхание сбилось, будто я вновь бежала по той тропе.

Дверь в его комнату была приоткрыта. Я толкнула её и замерла. На широкой кровати, среди свежих простыней, лежал мой мужчина. Все его раны были тщательно обработаны и аккуратно перевязаны, бинты выглядели так, будто их накладывали часами, с осторожностью, граничащей с трепетом. Похоже, Орлин трудился всю ночь, спасая не только своего хозяина, но и, возможно, его непутёвую сожительницу, которая упрямо полезла туда, куда не стоило.

Я подошла ближе тихо, словно боялась разбудить его даже своим дыханием. Посмотрела на бледное, осунувшееся лицо Криса, и внутри меня что-то болезненно кольнуло — хотелось дотронуться, убедиться, что он здесь, живой, и всё это было не страшным сном.

Но вместо того чтобы просто стоять и смотреть на него, я обошла кровать, осторожно сняла повязку с его головы и, смочив её в стоявшей на тумбе склянке с каким-то целебным настоем, вернула на место. Кожа под ней всё ещё была горячей, жар не отступил, но я уже чувствовала, что организм начал бороться, медленно, упрямо включая свои силы на восстановление. После этого я проверила остальные повязки — кое-где ткань успела пропитаться кровью, и я, стараясь не задеть лишний раз повреждённую кожу, заменила их на свежие.