Я быстро покинул ненавистный особняк, даже не удостоив его последний взглядом. Стражник, что провожал меня, поспешил остаться у дверей, будто боялся, что я вдруг передумаю вернуться. На въезде меня всё так же дожидался наш возничий с видавшей виды телегой, а рядом с ним — Орлин, вечно настороженный, в этот раз пристально изучавший моё лицо. Я кивнул ему и, едва заметно улыбнувшись, произнёс:

— Начало есть.

Старик не стал задавать вопросов — и за это я был ему благодарен. Забрался в телегу, устроился на жёстком деревянном борту и оглянулся на дорогу впереди.

— Уважаемый, едем к поместью маркизы Луарийской.

Возничий дернул вожжи, и кобылка, неторопливо фыркнув, сделала шаг, затем второй, и телега медленно тронулась с места. Колеса заскрипели, поднимая лёгкое облако пыли на сухой дороге, а баронский особняк стремительно отступал за спиной. Пусть и без роскоши, но я двигался туда, где могла оказаться свобода Александры.

Мы ехали по дороге, что вилась меж аккуратно засаженных и ухоженных полей. Колосья ровными рядами покачивались на лёгком ветру, между ними мелькали огородные грядки, цветущие сады. Глаз отдыхал от этого порядка — и внутри что-то неприятно кольнуло. Вот бы и мой край однажды выглядел так… Но пока в Нижнем Долесе крестьян едва хватает, да и те живут в полуголодной деревушке, где из года в год страдают от набегов из Чертополосского ущелья.

А если расчистить ущелье… Если укрепить границы, создать сторожевые заставы, отрезать дорогу для мародёров — может, тогда и Долес задышит полной грудью, оживёт. Земли плодородные, просто недолюбленные.

Пока я обдумывал возможные шаги, телега покатилась мимо дорожного столба, и впереди показались дома — поселение, что принадлежало маркизе. Она не уединилась в загородной резиденции, как многие дворяне, а владела большим, раскидистым участком прямо на окраине городка. На мой взгляд — самое разумное решение: и с людьми ближе, и за хозяйством легче присматривать.

Мы с леди Миланой были знакомы. Впрочем, вряд ли кто-то назвал бы нас друзьями или добрыми соседями. Скорее, нейтралитет с ноткой иронии. Последний раз я видел её на балу в столице, когда моё имя ещё звучало, а заслуги не покрылись пылью забвения. Тогда её взгляд был оценивающим — как у всех, кто прикидывает, не слишком ли ты ослаб, чтобы на тебя ставить.

Теперь она узнает, что я снова в игре.

Телега размеренно покатилась по мощёной улочке, колёса тихо постукивали по камню. Мы медленно проезжали мимо лавок, мастерских, открытых дворов — жизнь вокруг текла в своём обычном ритме. Несколько прохожих мельком взглянули на нас, но тут же вернулись к своим делам. Никто не задерживал взгляда, никто не шептался за спинами. Незнакомцы? Ну и что. Здесь, похоже, привыкли к новым лицам. Переезжали, устраивались, начинали заново.

— Уважаемый, — обратился возничий к торговцу пряностями, что выкладывал разноцветные мешочки с корицей и гвоздикой у прилавка. — Как проехать к особняку маркизы Луарийской?

Тот взглянул на нас, оценивая, с минуту помолчал, а потом махнул рукой в сторону боковой улицы:

— Вон туда. По второй от перекрёстка свернёте направо, доедете до фонаря с медным плафоном — там увидите ворота.

— Благодарствую, — кивнул возничий, щёлкнул поводьями, и мы свернули на указанную дорогу.

Улочка стала тише, уже не слышно было звонков кузнецов и выкриков зазывал. Впереди вырастали ухоженные фасады, заросшие плющом стены, аккуратные решётки садов — всё говорило о достатке и порядке. Наша разношерстная компания приближалась к владениям маркизы.

Мы неспешно двигались по указанному торговцем пути, и вскоре впереди показались высокие кованые ворота, за которыми скрывался особняк. Территория выглядела ухоженной, но у входа никого не было. Телега остановилась, и я легко спрыгнул на землю, бросив взгляд на усевшегося с прямой спиной Орлина.

Пыль слегка взвилась у ног, но я не обратил на это никакого внимания. Прошёлся вдоль забора, заглядывая сквозь решётку ворот, ожидая, что, может, кто-то заметит наше прибытие. Но поместье оставалось безмолвным — ни сторожа, ни слуги. Тишина.

И вдруг я услышал голос:

— Вы к Её Светлости?

Обернувшись, я заметил приближающуюся телегу. Её вёл мужчина в поношенном жилете и шляпе, натянутой до самых бровей. Его лицо казалось знакомым, крестьянским — простым и загорелым от солнца.

— Да, — кивнул я, глядя прямо на своего собеседника. Телега остановилась, скрипнув под тяжестью мешков. Я подошёл ближе, касаясь пальцами краешка своей перевязи. — Как мне встретиться с маркизой Луарийской?

Крестьянин откинул край шляпы, прищурился и кивнул в сторону дороги:

— Её сейчас нет дома. Госпожа на виноградниках. Если хотите — езжайте за мной, я покажу дорогу.

Я снова глянул на Орлина. Тот молча кивнул. Время шло, и терять его не стоило.

По достаточно широкой, утоптанной временем дорожке мы спустились с пригорка. Колёса телеги поскрипывали, но ехали мы плавно, не торопясь — под нежный шелест листвы и утихающий шум городка за спиной. Вскоре дома остались позади — сначала аккуратные, будто игрушечные домики с палисадниками, потом более простые, почти деревенские хижины. Всё реже попадались строения, всё шире становились пространства между ними. Мы выехали на настоящую окраину городка.

По обе стороны от дороги расстилались поля. Кукуруза шелестела своими высокими листьями, на отдельных грядах зеленели капуста, морковь, лук, чьи запахи доносились до нас вместе с ароматом земли, прогретой солнцем. Дальше — виноградники. Ровные ряды лоз тянулись к горизонту, создавая причудливый зелёный лабиринт, искрящийся каплями росы на листьях.

— Вон там, видите? — мужчина на телеге вытянул руку вперёд.

Я прищурился — вдалеке действительно виднелась немаленькая толпа людей. Они копошились среди виноградных рядов — кто-то стоял, кто-то нагибался, укладывая гроздья в плетёные корзины.

Пока мы вглядывались, наш проводник резко повернул налево, съезжая с дороги. Его телега покатилась в сторону больших, выкрашенных в серо-зелёный цвет амбаров, выстроившихся вдоль опушки виноградника. Очевидно, именно там собирали, взвешивали и хранили урожай.

— Спасибо! — Крикнул вдогонку, на что наш провожатый поднял руку, легко махнув мне.

Я хмыкнул на такое панибратство и перевёл взгляд вперёд. Похоже, мы прибыли.

Александра

Я развернула лист и, устроившись поудобнее на жёстком стуле, принялась за чтение. Документ оказался кратким, с сухими формулировками и канцелярскими оборотами, от которых веяло пылью архива и скукой. Он содержал описание моей "передачи", имени, нового места пребывания и, конечно же, моего возраста.

Когда взгляд наткнулся на строчку с числом, я невольно усмехнулась.

Возраст: двадцать.

Ну, спасибо за комплимент, господин следователь. Но двадцать — это всё же слегка приукрашенная версия моей жизни. Семь лет куда-то подевались. Может, ради того, чтобы сделать мою судьбу менее трагичной? Или это стандартная «оценка» — на глаз, с ошибкой почти в десятилетие?

Разумеется, вслух я ничего не сказала. Зачем спорить по такой мелочи, если это может только вызвать лишние подозрения? Всё равно здесь никто не собирается проверять мой паспорт. И вряд ли в этом мире вообще существует что-то подобное. Безбумажное королевство, где слово и печать значат куда больше личной подписи или удостоверения.

Так что двадцать — так двадцать. Новая жизнь, новый возраст.

Остальная часть документа, к моему удивлению, вполне соответствовала действительности. Или, по крайней мере, не содержала ничего подозрительного. Имя — мое, пусть и слегка искаженное, место «пребывания» указано верно, сведения о передаче — как и рассказывал Кристиан. Придраться было особо не к чему. И всё же... быть уверенной наверняка нельзя. В этом мире — точно нет.

Я кивнула собственным мыслям, будто дала себе молчаливое разрешение, и не раздумывая больше, взяла перо. Вскоре на бумаге появилась моя размашистая подпись — крупная, уверенная, совсем не та, какую ждут от рабыни. Подпись человека, привыкшего к другому статусу.