Быстро, словно боялась быть застигнутой на месте преступления, я потянулась к двум другим пакетам — тем, что выглядели куда увесистее и объёмнее. Развязала тесёмки, приподняла край ткани и… замерла.

Внутри лежали платья. Несколько. На вид — довольно простые, без излишеств, но всё же явно новые и качественные. Ткани мягкие, приятные на ощупь, фасоны — удобные, ничто не стягивало, не блестело вызывающе. Практичные. И… красивые по-своему. Приталенные, с поясами, аккуратной отделкой по вороту. Одно было приглушённо-синего цвета, второе — песочно-бежевое, третье — зелёное, словно свежая мята.

Боги… Кристиан что, обокрал женский магазин?

Я ошарашенно уставилась на вещи, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Герцог, питающийся бобами и выглядящий так, будто считает каждый медяк, вдруг приносит гору одежды, будто это — ничего не значащие пустяки. Откуда у него на это деньги? Или… может, он впрямь что-то продал, обменял… Или с кем-то договорился?

Мысль о том, что всё это могло быть не совсем законно, вцепилась в меня, как цепкий сорняк.

Может, их стоит вернуть?

Да, пожалуй, так и будет правильно. Я выберу одно, самое скромное, на переменку — на тот случай, если мой костюм и дальше будет вызывать насмешки и испепеляющие взгляды. Герцог ведь прав — смена одежды в моём положении необходима.

А вот остальное… Остальное лучше вернуть. По крайней мере лучше оставшиеся средства потратить на еду, чем на излишества для той, что пока и не заслужила такого хорошего отношения к себе.

Я вздохнула и резко поднялась с кровати. Подарки от герцога остались аккуратно сложенными на постели. А я, уже мысленно вытирая полы и таская тряпку, направилась к двери.

Я спустилась на первый этаж так осторожно, словно была не гостьей этого особняка, а шпионом с полным пакетом компромата. Каблуки — если бы они у меня были — наверняка бы цокали по ступеням, выдавая моё приближение. А так — тихо, словно заправский вор, я скользнула в боковой коридор и поспешила к кухне.

Внутри, как и ожидалось, был только Орлин. Похоже, герцог действительно решил спрятаться у себя в кабинете. Ну и ситуация… Только утром он вручает мне бельё, а теперь сбегает, будто я ему призналась в любви.

— Ну что ж, — сказал Орлин, не поднимая взгляда от котелка, — садитесь, Александра. Будем обедать.

Мы расположились за небольшим столом, посуда уже стояла на своих местах, и вскоре передо мной оказалась миска с чем-то весьма… удивительным. Вместе с упомянутыми ранее бобами на этот раз нас ждал обед с изысками: странная кашица из неопознанного корнеплода, по вкусу напоминавшая кабачковую икру. Лёгкая, нежная, с едва уловимыми специями и ароматом чего-то свежего.

Я попробовала ложку — и не сдержала одобрительного «ммм». Вкусно.

Особенно приятно чувствовался свежий привкус перебранной мною зелени. Пикантная, хрустящая, она отлично дополняла блюдо, придавая ему характер. Словно намёк: «Да, это всё ещё деревенская еда, но уже с претензией».

Мы ели молча, каждый погружённый в свои мысли. Но, несмотря на молчание, в воздухе повисло едва уловимое ощущение уюта. Будто в этом запущенном особняке впервые за долгое время кто-то действительно начал жить.

Мы быстро справились с обедом — каждый ел с деловитостью, будто за этим следовал важный этап работы. Я проглотила последнюю ложку вкусной корнеплодной кашицы, поставила миску в раковину и тут же принялась за мытьё посуды. Торопливо, почти суетливо, словно меня кто-то гнал — может, моё же собственное беспокойство.

Вода весело побулькивала в тазу, я быстро сполоснула миски, протёрла их чистым полотенцем и аккуратно расставила по полкам. Порядок на кухне воцарился всего за пару минут.

— Если вы не заняты, можем продолжить уборку холла, — предложила я, вытирая руки о подол.

Орлин смерил меня спокойным, внимательным взглядом, будто оценивал — не передумала ли я? Но затем лишь коротко кивнул.

— Сейчас, — буркнул он и неспешно направился в кладовую.

Я уже знала, что именно он там ищет. Через мгновение старик вышел, привычно сгибаясь под тяжестью ведра, щёток и тряпок. Всё выглядело как-то… уютно-обыденно. Будто мы не в заброшенном особняке, а просто готовимся к генеральной уборке перед каким-то большим семейным праздником.

Сегодня дело спорилось куда лучше, чем вчера. Мы с Орлином уже были настоящими «бывалыми» мастеровыми — знали, с чего начать, как не мешать друг другу, где и как проще подлезть с тряпкой, а где лучше не тратить силы. Работа шла так ловко, что к вечеру мы практически закончили весь холл — огромный, запущенный и пыльный.

Несколько раз я краем уха слышала скрип дверей на втором этаже. Похоже, Кристиан пытался выбраться из своего добровольного заточения, но, услышав нашу неумолимую суету, топот, скрип щёток, звон ведра, — тут же решал, что стоит пересидеть ещё немного. Ну да, появиться в разгар уборки — это ж себя подставить. В итоге он так и не рискнул показаться.

До полного завершения оставался лишь небольшой участок возле парадного входа, но когда я уже собралась добить его, Орлин строго покачал головой:

— Всё. Пора готовить ужин. Мясо разделывать, приправлять. Не хватит времени, если будем возиться дальше.

— Я могу закончить тут одна, — воскликнула, наивно думая, что это как-то его убедит.

Старик даже не ответил. Просто посмотрел на меня тем самым взглядом, в котором смешались укор, недовольство и, возможно, тень заботы. Я быстро поняла, что спорить бесполезно — этот взгляд был красноречивей любых слов.

Так что пришлось сдаться и пойти на кухню — резать, чистить, шинковать. Да и ужин, если честно, я заслужила. Но вместо того, чтобы напрячь меня в качестве помощника на кухне, старый слуга вдруг направился в кладовую, из которой я услышала его уверенный голос:

— Идите отдыхать. У вас и так руки уже по локоть в мыле. — Он даже не дал мне возразить, молча сунул в руки сложенное полотенце и мыло, а сам осторожно поставил на пол у ног аккуратный тазик с тёплой водой. Пар от него поднимался мягким облачком, будто приглашая забыть обо всём хотя бы на пару минут.

Я растерянно моргнула, не сразу поняв, что всё это — для меня.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, и вдруг почувствовала, как щеки предательски розовеют. — Правда, спасибо за заботу.

Старик фыркнул, отмахнулся, но на секунду в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на одобрение.

— Вот что. Раз уж вы теперь у нас как… человек постоянный, — проговорил он, словно взвешивая слова, — может, стоит примерить один из тех нарядов, что господин вам передал? А то вдруг они вам вовсе не по росту — переделывать придётся, пока не поздно.

Я даже не знала, что сказать. Ловушка! Вот ведь старый лис — подбросил идею как бы между делом, а теперь попробуй откажись, не вызвав подозрений.

— Я подумаю, — кивнула и, подхватив тазик, отправилась в свою комнату. В конце концов… вдруг действительно что-то из вещей подойдёт.

Я зашла в небольшую комнатку, что когда-то служила умывальней, и с облегчением сбросила с себя пропылённую, ставшую почти родной, но уже изрядно потрёпанную одежду. Она буквально осыпалась с меня пылью прошедшего дня, и я с радостью подставила лицо и руки под тёплую воду из тазика. Никакой тебе ванной с лепниной, шёлковыми шторами и ароматной пеной, но даже этот простой тазик был блаженством после всего, что я пережила за последние дни.

Я осторожно плеснула на плечи, смыла с шеи копоть и пот, а потом и вовсе закрыла глаза, наслаждаясь ощущением тепла на коже. Мыло пахло травами — просто, но приятно. Тело будто благодарило меня за заботу, и на минуту мне даже показалось, что я снова та девушка из прошлого мира, у которой был доступ к обычным благам цивилизации.

Как только закончила, обернулась в полотенце и, не став снова натягивать вытрушенные от пыли вещи, направилась в свою комнату. Там я открыла пакет, в котором лежали подаренные платья. Рука почти сразу потянулась к одному — изумрудному, с мягким отливом, словно в ткани скрывались крошечные капли утренней росы.