Я не знал, кто это, но мне уже было почти всё равно. Вот только ржанников новое действующее лицо всё же пугало.

Александра

Проснулась я неожиданно легко, словно тело успело отдохнуть, хотя сна было не так уж и много. Потянулась, всё ещё удерживая в себе ощущення тепла — не от пледа, которого не было, а от другого, куда более драгоценного источника. Но рядом было пусто. Кристиан ушёл.

Я знала, что он собирался в ущелье, говорил об этом ещё вчера… но всё равно надеялась, что успею проснуться вместе с ним. Что он дотронется до моего плеча, наклонится, поцелует в висок и тихо шепнёт, что скоро вернётся. А теперь — только холод под боком и лёгкое покалывание утраты в груди.

Потянувшись ещё раз, я откинула покрывало и тут же, вспомнив, что спала без одежды, метнулась к креслу, где аккуратно, насколько это было возможно в тот момент, оставила своё изумрудное платье. Быстро натянула его, стараясь не думать о том, как оно смялось, и насколько вид у меня сейчас соответствовал утру после… всего.

К зеркалу подошла почти на цыпочках — не то чтобы кто-то мог меня подглядеть, но ощущение чего-то интимного, едва ускользнувшего от чужих глаз, всё ещё держалось в воздухе. Несколько раз пригладила волосы пальцами, поправила выбившиеся пряди, разгладила ладонями складки на ткани. Прическа, может, и не идеальна, но сойдёт — я иду на кухню, а не на приём.

Перед тем как выйти, на миг замерла, обернувшись к постели. Всё выглядело так спокойно, будто ничего и не было. Но я-то знала. И пусть никто не заметит перемен, случившихся со мной за ночь — я теперь другая. И всё, что было между нами, не было мимолётным. Оно вплеталось в дыхание, в кожу, в самый ритм моего сердца.

Выдохнув, осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Пусто. Ни Орлина, ни шорохов — тишина. Я быстро выскользнула в соседнюю комнату и, уже там, выдохнула с облегчением. Словно не просто пересекла несколько метров открытого пространства, а ускользнула из спальни любимого, как воровка с чужим счастьем в ладонях.

Умылась, переоделась — на этот раз в удобное, спокойное бежевое платье, которое и к телу приятно, и не жалко испачкать в работе. Заплела волосы в простую косу, при этом краешком сознания думая о Кристиане. Надеюсь, он успел добраться в ущелье до жары. Надеюсь, он бережёт себя. Надеюсь… просто, что всё будет хорошо.

С этими мыслями я спустилась на первый этаж и, ступив на порог кухни, замерла.

Передо мной стоял Орлин, сосредоточенно разминая тесто, а рядом с ним, вся в муке и с раскрасневшимися щеками, хлопотала Маричка. В помещении не было ни её невестки, ни Ганны, но этой парочке, похоже, и не нужно было никого. Они так ворковали, что сразу и не заметили моего появления.

Вот это да… Старик, похоже, решил не только хозяйством заниматься. Никак вдову себе присмотрел?

Позавтракали мы в неожиданно большой компании. К привычным лицам добавились новые: работницы, поселившиеся в людской, деловито обсуждали планы на день, кто-то уже на ходу делился опытом в шитье, кто-то присматривался к возможным конкуренткам — в глазах у всех горел живой интерес. На кухне стоял аромат сдобы, подрумяненного хлеба и жареных овощей, но еда отступала на второй план, когда вокруг витала энергия начала. Даже Орлин, хоть и ворчал привычно, ел с аппетитом и хмыкал в усы, наблюдая за оживлённой болтовнёй женщин.

Как только миски опустели, а чай был допит, мои помощницы встали из-за стола с таким видом, будто сейчас начнут шить шедевры, способные прославить наш дом на всю округу. Никто не собирался откладывать дело на потом. Каждая из нас горела желанием приступить, и не просто работать, а создавать нечто особенное — мягкие, удобные и красивые подушки, которых здесь ещё не было. Всё же хотелось не просто быть частью чего-то, а стать лучшей.

Пока мы занялись подготовкой пуха и пера для первой набивки, тщательно отделяя мусор и перебирая сырьё, у ворот послышался стук. Через мгновение появился молодой посыльный с повозкой, доверху гружёной свёртками. Мы с женщинами вышли во двор — и ахнули. Материя, которую прислала маркиза, была не просто разнообразной, а по-настоящему роскошной. Яркие расцветки, дорогие фактуры, изысканные узоры — таких тканей я не видела даже в Вилантии на рыночной площади. Казалось, Милана Луарийская всерьёз верила в наш проект, и это тронуло меня глубже, чем я ожидала.

Работницы возбуждённо перешёптывались, разбирая рулоны, прикидывая, что и для чего подойдёт. Я чувствовала их азарт и разделяла его. Пальцы уже чесались схватиться за ножницы, иголки, нитки и сделать первые аккуратные стежки.

— Ну, раз такая армия мастериц уже на месте, я пойду накормлю наше орущее пернатое хозяйство, — прокряхтел Орлин, появившись в дверях с корзиной. — А то и правда, без меня вы тут сами справитесь. Или в лепёшку разобьётесь, но сделаете всё как надо.

Он направился к дровнику, где, судя по звукам, снова бушевала жизнь. Драконёнку пришлось временно отсидеться там, и, к моему удивлению, малыш вёл себя на редкость благоразумно. Словно понимал, что посторонние не должны его видеть, он прятался за поленьями в дровнике, выглядывая оттуда только одним глазком — и то, если был уверен, что никто не смотрит. Ни тебе привычного громогласного фырканья, ни попыток вылезти наружу и устроить шорох — он сидел тихо, лишь изредка постанывая от скуки. Правда, как только я подошла ближе, крошечный хищник преданно потянулся ко мне, прижав уши и жалобно вздохнув, будто говоря: «Ну пожалуйста, ну только немного…»

Я наклонилась и погладила его по шершавой макушке, почувствовав, как он тут же затрепетал от удовольствия. Маш кроха был словно живой уголь: горячий, чуть шершавый на ощупь и трепетно ласковый, когда ему позволяли быть рядом. Но пока — нельзя, ещё не время показывать его миру.

— Потерпи, малыш, — шепнула я, — скоро ты сможешь гулять по двору, а не прятаться среди поленьев. Подожди ещё чуть-чуть.

Наша импровизированная мастерская наполнилась делом с самого утра — оживлённый говор, шелест тканей, звон ножниц и мягкий шорох пуха стали её постоянным фоном. Комната, в которую проникало много солнечного света, словно дышала вместе с нами. На столах лежали отрезы тканей, вырезанные шаблоны, нитки, иглы, корзины с перьями — всё было в приятном творческом беспорядке, от которого становилось только уютнее.

Я сидела у окна, рисуя очередной эскиз — что-то простое, но со вкусом: плавные линии, сдержанный орнамент, небольшие декоративные акценты. Анета с интересом заглядывала через плечо, а потом вдруг робко предложила:

— А может… вышить что-то? — она провела пальцем по однотонной подушке, словно уже представляла, как оживёт ткань под её руками. — Ну, неярко, аккуратно… чтобы не спорило с остальным.

Идея была прекрасной. Мы ведь действительно могли сочетать эстетику и практичность. Я с радостью кивнула, и девушка сразу же принялась за дело, сверкая глазами. Остальные продолжили работу над следующими макетами: Ганна нарезала ткань по лекалам, Маричка аккуратно подготавливала пух для набивки. Мы шептались, смеялись, обменивались идеями, спорили — но так, с огоньком и по-доброму.

Команда у нас подобралась удивительно слаженная: каждая была на своём месте, и в этом хаосе женской работы было что-то по-настоящему домашнее. Всё шло как по маслу — к обеду у нас уже было две пробные подушки, аккуратно сшитые, одна из них с первыми стежками Анитиной вышивки.

И вдруг… как будто удар изнутри. Словно кто-то резко сжал моё сердце, вырывая из него часть. Я замерла, игла в моих пальцах дрогнула, а дыхание сбилось. Ощущение было настолько резким и чужеродным, что я не сразу поняла, что происходит. Но в голове сразу всплыло одно имя. Кристиан.

Мои пальцы вцепились в ткань, и я изо всех сил постаралась не выдать себя. Просто опустила голову, якобы сосредоточившись на стежке, и сглотнула подступивший к горлу страх. Он в ущелье… И если это действительно с ним… Нет, я не могла позволить себе паниковать. Не могла напугать остальных. Нужно было держаться.