Солнце давно перевалило за зенит, сползая к горизонту. Время подсказывало, что я уже должен был бы возвращаться, но я всё ещё не был готов это признать.

Я присел на плоский камень, вытянув ноги и позволив себе передышку. Сумка уже была полна — достаточно для сборного чая, чтобы покрыть часть долга, возможно, даже немного заработать сверху. Но не хватало главного: эринея. Без него невозможно было создать тот самый сбор, который заставил бы покупателей возвращаться снова и снова.

Я поднял взгляд на один из поворотов ущелья, где в прошлый раз заметил ржанников. Возможно, в той стороне и скрывается мой приз. Но стоит ли рисковать? Путь туда не просто опасный, он непредсказуемый. С другой стороны — сколько ещё таких дней выпадет мне в ближайшее время?

Я вздохнул, вытирая влажные ладони о штанины, и склонился вперёд, перебирая в голове карту ущелья. Остаться здесь и продолжить искать? Или вернуться и пойти по известному, хоть и непростому маршруту? Решение нужно было принимать быстро. И я чувствовал, что медлить больше нельзя.

Я все-таки решил рискнуть и направился в ту часть ущелья, что оставалась неисследованной — узкий карниз, теряющийся среди нависших скал, поросший мхом и колючим кустарником. Тропа туда была едва заметной, едва ли не звериной, и я не знал, приведёт ли она хоть к чему-то, но надеялся. В глубине души, может даже молился, чтобы именно там мне улыбнулась удача.

Я двигался медленно, раздвигая ветви, следя за каждым шагом, чтобы не сорваться вниз. Склоны здесь были круче, а свет — рассеянным, будто сам день не решался сюда заглядывать. Но именно в такой тени чаще всего встречался эриней — требовательный к влаге, прячущийся от прямого солнца.

И вот, когда я почти потерял веру, взгляд выхватил знакомые сизо-белёсые листья, что тускло поблёскивали в полутьме под скальным навесом. Я не поверил сразу, даже замер, приглядываясь, словно боялся, что растение исчезнет, стоит мне моргнуть. Куст эринея был лишь один, и, увы, снова не цветущий. Но он был жив, и этого уже было достаточно. Он пустил корни, значит, остался в этом месте и, возможно, рано или поздно всё же зацветёт. Осторожно, почти с благоговением, я собрал листья, не повредив стебли, и отложил мешочек с травой отдельно — как нечто особо ценное.

А потом, поднявшись чуть выше по уступу, я наткнулся на поистине щедрый дар: целая семейка бельтры раскинулась на каменном выступе — пышные кусты с насыщенно-синими цветами, упрямо пробившимися к свету сквозь трещины в скале. Их было много. Намного больше, чем я мог надеяться. Намного больше, чем мне было нужно для одной поставки. Радость взорвалась внутри и тёплой волной разлилась по телу — я не удержался и коротко рассмеялся, зачерпывая острым ножом стебель за стеблем, аккуратно срезая их, чтобы не повредить корни.

Я быстро наполнил короб — он стал приятно тяжелым, пахнущим горечью и свежестью. И всё же я срезал ещё немного, радуясь, что наконец фортуна обратила на меня внимание. Да, теперь трав хватит не только покрыть все обещанное, но и останется в запас, а может, и на следующий сбор.

Я уже собирался спуститься обратно, осторожно подбирая место для ноги на гладком камне, как вдруг... Глухой рык пронёсся по ущелью, пробежал по позвоночнику морозом. Низкий, протяжный, с хрипотцой. Так рычали ржанники.

Я замер, не двигаясь, только сердце ухнуло вниз. Рык повторился, ближе. Намного ближе.

Я не стал терять ни секунды. Одним движением достал короткий меч, лезвие которого блеснуло в приглушённом свете ущелья. Сумку с травами сдвинул на бок, чтобы не мешала, перекинув ремень через плечо — так было проще двигаться и, если что, бежать. Рука скользнула к поясу, где в кожаных петлях покоились зелья — я заранее отстегнул крышку фляжек, чтобы в случае необходимости можно было схватить их и пить на бегу. Всё, что требовалось — уже в пределах досягаемости.

На противоположном склоне, чуть выше, появились первые силуэты. Ржанники. Трое. Высокие, жилистые, покрытые тёмно-серой шерстью, с вытянутыми мордами и красными глазами, в которых не было ни капли разума — только голод и слепая ярость. Они двигались легко, почти бесшумно, по-хищному замирая на каждом шаге, будто играли с добычей.

Твари двигались со стороны входа в ущелье — той самой, откуда я пришёл и куда мне теперь было нужно возвращаться. Это отрезало мне путь к отступлению, словно тяжелая каменная дверь захлопнулась за спиной. Обойти? Не вариант. По обе стороны — отвесные скалы и сыпучие осыпи, по которым можно было либо упасть, либо остаться, беспомощно карабкаясь, в самый неподходящий момент.

Отступать глубже в ущелье тоже не выход. Я не знал, что скрывается впереди. Может, тупик. Может, более опасные твари или та самая чаща, которую даже ржанники обходили стороной. А главное — я не знал, как потом оттуда выбираться, особенно с грузом трав и полной сумкой.

И всё это время в воздухе висело глухое, давящее эхо — чёткий зов, направленный далеко за пределы ущелья. Призыв. Они звали своих сородичей. Сначала я услышал его как отголосок ветра, но теперь не сомневался: ржанники подзывали остальных. И если я не выберусь сейчас, через несколько минут их станет не трое, а десяток. А может, и больше.

Стиснув зубы, я выдохнул, ощущая, как сердце переходит на боевой лад — глухие удары в груди и горячая кровь в висках, мне некогда было колебаться. Или я прорвусь сквозь них сейчас, или останусь навсегда в этом проклятом ущелье.

Я сделал шаг вперёд. Один. Второй. Словно проверяя свои силы и вспоминая ритм. Клинок в руке был продолжением моего тела, дыхание выровнялось, а в голове воцарилась глухая сосредоточенность. Не страх и не отчаяние. Только холодная решимость.

Первый удар пришёл неожиданно — тварь прыгнула, стремительно и резко, с выпущенными когтями. Я не успел полностью уйти, её лапа полоснула по груди, оставив жгучую рану, но я уже нырнул под бок и с разворотом вонзил меч под ребро. Ржанник взвыл и отступил, а его сородич бросился следом. Всё происходило стремительно: я двигался, отклоняясь от удара, шёл вразрез с траекторией, заставляя врага промахнуться, и тут же, не давая себе времени на отдых, отвечал резким выпадом в шею.

Второй ржанник отшатнулся, но тут же третий соскользнул с камня и рванулся ко мне сбоку. Я успел увидеть его краем глаза, развернуться, парировать и отбросить, но укол боли в плече напомнил — я не машина. Я устаю. Я кровоточащий человек с обнажёнными нервами и всё более тугими мышцами.

Когда появились ещё двое, сердце ухнуло. Пятеро. Это уже не схватка. Это настоящая охота. И охотник здесь — не я.

Я начал пятиться, заставляя их сбиваться с ритма. Один бросился — я встретил его ударом, ушёл в сторону, разрубил сухожилие. Второй, подловив момент, впился клыками в бедро, но я вонзил меч ему под челюсть, чувствуя, как лезвие входит в плоть. Успел вырваться, шатаясь, но уже не владел равновесием так, как прежде. Каждое движение давалось ценой боли. В боку жгло, спина взмокла от пота, а дыхание стало рваным, как у загнанной лошади.

С каждым новым мгновением бой терял чёткость. Руки наливались свинцом, удары становились медленнее, зрение — уже не охватывало всего. Я отбивал атаки, но не замечал тех, что готовились за спиной. И одна из них оказалась роковой.

Словно вспышка — удар сзади. Сильный, с точной целью. Зубы впились в бок, прорвав ткань и кожу. Я закричал, почти не осознавая, что именно сорвалось с моих губ — это был не крик боли, а что-то древнее, дикое и надломленное. Ноги подкосились, и я упал. Руки соскользнули по камням, а клинок выпал из пальцев. В глазах всё поплыло, а сердце, колотившееся до этого с яростью умирающего зверя, вдруг замедлило ход.

Ржанники окружили меня. Я всё ещё чувствовал звериное дыхание, но уже не мог пошевелиться, только наблюдал, как их морды тянутся ближе, как капает на камни их слюна, как подрагивают ноздри, вбирая запах крови.

И тогда, на границе сознания, там, где уже не было мыслей, только ощущение приближающегося конца, я услышал рык. Он не был похож на их рычание — низкое, срывающееся на хрип. Это был другой голос. Мощный. Уверенный. Он сотряс воздух, будто удар грома в закрытом пространстве. Его не просто услышали — его почувствовали кожей, костями, самим нутром.