— Думаю, можно начинать. Сегодня к вечеру я нарисую выкройку. А завтра — за иглу. Хотя, может и раньше управлюсь.

— Вот глядишь, барышня, — проворчал он с усмешкой, — а дом у нас снова станет похож на настоящий. С мягкими подушками и пирогом к чаю.

— Если пернатые оставят хоть что-то на муку, — заметила я и мы снова рассмеялись, не скрывая того странного, почти семейного ощущения, которое поселилось между нами в этих ежедневных хлопотах.

Кристиан Виери

В своей комнате я разложил все свёртки на стол, отделив собранное недавно от того, что уже давно сушилось на решётке. Травы лежали в ровных рядках — аккуратно подрезанные, перебранные, с обработанными стеблями, чтобы не тянуть лишний вес. Я начал с того, что тщательно перебрал каждый пучок, проверяя, не попала ли пыльца или семена с чужих растений, удаляя повреждённые части, срезая края, если подсушились неравномерно.

Затем взвешивание. Механические весы не врали — по ним всегда можно было судить не только о качестве, но и о будущем доходе. Я складывал грамм к грамму, ровно, терпеливо, не торопясь. Тонколистный росник — лёгкий, пушистый, но при правильной сушке его можно упаковать довольно плотно. Горный зильник — плотнее, ароматный, с насыщенным ядром. Их у меня хватало. Этих трав я мог собрать ещё, пусть и с усилиями.

Я достал из коробки мешочек с жёлтолистом и бельтрой. Материал был почти исчерпан. Осталось по паре горстей — впритык, только к тому, чтобы довести сбор до нужного баланса. И я сжал зубы, глядя на цифры: этого достаточно лишь для покрытия аванса маркизы. Чуть больше трёх с половиной килограмм в текущем виде — да, они хороши, они надёжны, но не дадут ни прибыли, ни запаса. Только вернут вложенное.

А чтобы заработать — по-настоящему, чтобы покрыть не только долг, но и выплатить залог, снова запустить дела… мне нужно будет собрать как минимум десять килограммов. Десять. В полном объёме и без компромиссов.

Росник — я ещё добуду. Зильник — тоже вероятно. Но бельтра? Жёлтолист? Уже сейчас ясно, что с ними начнутся сложности. Они растут только на определённой высоте, в редких местах. И даже если мне повезёт — на сбор уйдут дни. А главное — эриней душистый.

То, что я отыскал пару кустиков — было не просто удачей, а почти чудом. Его не выращивают. Он не приживается в садах. Он появляется там, где ему вздумается, и не ранее, чем раз в несколько лет. Цветущий — тем более. А без него мои сборы не будут считаться премиальными. В глазах маркизы — это будет просто добротный продукт. Никаких бонусов. Никакой элиты.

И что бы я ни говорил вслух — я понимал: Чертополосское ущелье — не слишком гостеприимное место. В последний раз мне повезло: звери отступили, и я вышел. Но такие встречи не повторяются без последствий. Ржанники не отступают просто так. А если они и впрямь охотились не на меня, то вопрос — на кого? И как долго это "везение" продлится?

Но выбора у меня не оставалось. Я не могу потерять этот дом. Всё, что у меня есть — здесь. Каждый камень, каждый перекрёсток, каждый шаг в этом доме — это не просто имущество, это остаток жизни, которую я пытаюсь спасти. И если ради этого нужно снова идти туда — я пойду. Осторожнее. Подготовленнее. Но пойду.

А пока — займусь тем, что могу. Завтра я отвезу всё, что успел собрать, маркизе Луарийской. Это вернёт мне исходную точку. Покроет долг и сохранит лицо перед соседкой. А дальше… дальше начнётся борьба за возможность остаться на своем месте.

Я закончил с травами ближе к полудню. Последние пучки были рассортированы, сухие стебли аккуратно связаны, мешки промаркированы и убраны в ящик, который завтра поедет к Луарийской. Всё ровно, упорядоченно, как и должно быть. Как я привык. И всё же, когда работа была завершена, я не ушёл отдохнуть. Вместо этого подошёл к окну и выглянул во двор.

Александра стояла посреди двора с руками на бёдрах, и, судя по выражению лица, отчитывала кого-то с нешуточной серьёзностью. Перед ней виновато переминался с лапы на лапу наш драконёнок — голова наклонена вбок, хвост поджат, взгляд почти раскаянный. Даже уши прижал, если у него вообще можно считать это ушами. Весь его вид вопил: «Я случайно! Я не знал, что это был ваш мешок с пухом!»

Девушка что-то говорила — энергично, с жестами, и, кажется, всерьёз пыталась виховать в нём ответственность. А потом... улыбнулась. Такая тёплая, милая, немного уставшая. Она наклонилась и погладила его по шее, где гладкие чешуйки переливались на солнце. Малыш чуть зажмурился и фыркнул, осторожно уткнувшись носом ей в плечо.

Я не удержался от улыбки.

Во дворе с другой стороны раздавался возмущённый гогот — это Орлин, судя по всему, снова гонял гусей, которые пытались оккупировать ведро с овощными очистками. Один особенно упорный гусёнок метался за ним по кругу, явно мстя за нарушенный порядок.

Александра тем временем бережно убрала мешочек с пухом в сторону, прикрывая его от посягательств, и снова принялась за дело, легко поправив платок и присев на корточки возле лавки. Всё — как будто само собой. Просто жизнь. А я… Я стоял и смотрел, как в этот день, в этом полурассыпающемся доме, среди гусей, перьев и солнечного света, происходит что-то настоящее.

И вдруг понял: я хочу быть частью этого. Не герцогом, не должником и не покровителем. Просто… частью. Человеком, который приходит не только чтобы решать проблемы, а чтобы жить.

Мне ведь можно?

Я вышел из дома, шаг за шагом приближаясь к ним — к своей новой, пусть немного странной, но по-своему замечательной семье. Может, в этом и было настоящее волшебство родства душ?

Накануне вечером я предупредил Орлина и Александру, что утром поеду к маркизе Луарийской. Нужно было передать собранные травы, закрыть долг и, если повезёт, договориться о новом соглашении. Поездка недолгая, но важная — от неё зависело, удастся ли удержать то, что ещё можно спасти.

Я не ожидал, что Саша захочет поехать со мной. Её слова прозвучали легко, будто в шутку: мол, любопытно взглянуть на Риланию. Но в голосе чувствовалось больше — искренний интерес и желание увидеть мир за пределами усадьбы. Я согласился сразу, почти не раздумывая.

Отличная возможность развеяться и увидеть не только унылые пейзажи нашего поместья. Так что ранним утром я с нетерпением ждал девушку в холле. Дом был тих, как всегда по утрам: ни голосов, ни хлопков дверей, только аромат свежего хлеба и трав с кухни да глухой стук во дворе — похоже, драконёнок в дровнике затеял возню со своими пернатыми сожителями. Орлин топтался у двери, с привычным видом человека, который всё давно подготовил и ждёт, когда это заметят.

— Вот, — буркнул он, протягивая полотняный свёрток. — Хлеб, сыр, сушёное мясо, пара яблок. До вечера хватит.

— Спасибо, — кивнул я. — Как всегда предусмотрительно.

— Знаю я вас, — проворчал старик. — Засмотритесь на что-нибудь и забудете поесть.

Я усмехнулся. Всё как обычно, по-домашнему.

Сквозь очищенный витраж над дверью лился мягкий утренний свет, заставляя меня разглядывать причудливые картинки на полу. Как вдруг спустя несколько минут ожидания послышались шаги — лёгкие, почти невесомые. Я сразу понял: это она. Повернулся — и слова, которые хотел сказать, вылетели из головы.

Александра спускалась по лестнице в бордовом платье — том самом, что я когда-то представлял на ней в своих фантазиях. Тогда это казалось странной фантазией. А теперь девушка была здесь, настоящая, и выглядела… просто красиво. Без вычурности, без нарочитой грации, но от этого ещё притягательнее. Наряд подчёркивал её осанку, тонкость талии и линию плеч. В руках она бережно держала свёрток, словно что-то ценное, и даже в этом жесте — в том, как она двигалась, как смотрела на нас, преодолевая последние ступени, — было что-то трогательное.

Мои ладони чуть вспотели. Странное, забытое волнение охватило меня.

— Вам очень идёт, — сказал тихо, но при этом искренне.