Именно за этим занятием меня и застал Орлин. Дверь тихо приоткрылась, и его голос прозвучал с привычной, но всё же тёплой интонацией:
— Вы уже проснулись? Как себя чувствуете? Ничего не болит?
Казалось, старик действительно переживал за меня, и это тронуло.
— Всё отлично, спасибо, — ответила, опустив взгляд на свои перебинтованные ноги. И, к своему удивлению, поняла, что это была правда — я почти не ощущала ни боли, ни особого дискомфорта.
— Вы спасли его, — вдруг проговорил Орлин, останавливаясь с другой стороны кровати. — Если бы не вы…
Он не договорил, но я лишь покачала головой в ответ.
— Я не могла иначе, ты же знаешь… — не стала озвучивать то, что чувствовала, но по тому, как старик тихо кивнул, было понятно: он и так всё прекрасно понимает.
— Давайте пообедаем, — предложил он, проверив мою работу и, видимо, остался ею доволен. — Его Светлость ещё проспит долго, восстанавливаясь, а нам нужны силы, чтобы помогать ему… и заодно закончить другие дела. Нужно рассортировать травы и завершить начатое Кристианом.
В его голосе прозвучала едва заметная горечь, и я уловила, что он не просто думает о работе. Он волновался за своего воспитанника, но в то же время понимал — дела ждать не будут, а мы должны довести всё до конца, чтобы выполнить обещания и расплатиться с долгами.
Вернувшись к себе в комнату, я переоделась и обула свои старенькие, уже потерявшие былой вид ботинки — тапочек-то больше не было, и от этой мысли стало особенно грустно. Они ведь были подарком Кристиана…
— Ничего, очнётся, мы разберёмся с нашими проблемами, и он обязательно подарит мне новые, — тихо подбодрила я себя и даже улыбнулась, стараясь поверить в эти слова.
Спустившись вниз, я собиралась сразу направиться на кухню к Орлину, но на полпути меня потянуло заглянуть в комнату, где мы в последние пару дней работали. И, представьте моё удивление — внутри, за большим столом, кипела работа. Женщины были так увлечены делом, что, казалось, им и не нужно моё постоянное присутствие.
— Леди Александра, — подняла на меня глаза Ганна, и в тот же миг все тут же оторвались от своих занятий. — Мы тут работаем… — проговорила она, и по взгляду мастерицы я поняла: муж наверняка успел рассказать ей о вчерашнем. В глазах супруги Тиберия скользнула жалость, от которой мне стало немного неловко.
— А я с вышивкой закончила, — поспешила вставить Анета, протягивая мне кусок ткани с аккуратными стежками.
— А я уже набила весь пух в подушки. Осталось только обшивку доделать и можно отправлять маркизе первую партию, — поддержала её Маричка. — Если есть ещё задания, я с радостью помогу, — подала голос свекровь Анеты, и её взгляд был таким одобрительным, что я невольно улыбнулась в ответ.
— Вы большие молодцы. Простите, что бросила вас так неожиданно, — сказала, оглядывая аккуратно разложенные заготовки. — Я сейчас перекушу, и мы обсудим дальнейшие планы.
Женщины заулыбались и тут же вернулись к своей работе, а я вышла в коридор, прижав ладонь к груди, где расплывалось тихое и тёплое чувство. Нужно поторопиться. Осталось чуть больше недели до крайнего срока, что дал герцогу его сослуживец, а мы должны успеть. И ещё — разобрать те травы, которые Кристиан смог добыть… не зря же он так рисковал. Орлин наверняка знает, что с ними делать, а я ему помогу.
С этой мыслью уверенность вернулась ко мне, и я пошла на кухню, чувствуя, как уголки губ сами собой поднимаются в улыбке.
Мы с Орлином завтракали поздно, больше по времени это напоминало обед, но силы нам обоим были нужны. За кружкой ароматного травяного отвара я рассказала старику о своих планах на ближайшие дни — о том, что завтра собираюсь отвезти к маркизе первую партию готовой работы и при этом прикупить новый пух, чтобы не простаивать. Он слушал внимательно, лишь иногда кивая, а в его взгляде я видела ту же решимость, что и в своём сердце.
— Правильно, барышня, — произнёс мой собеседник, когда я закончила, — пустить всё на самотёк мы не можем. Нужно держать темп, пока идёт работа.
Я с ним согласилась, но внутри всё же тянуло неприятным холодком: долг Кристиана перед его сослуживцем висел у нас над головой, словно камень, готовый сорваться в любой момент. И особенно меня волновало то, что герцог влез в эту историю ради меня, пытаясь уберечь от ареста властей. Но почему же всё так внезапно затихло? Неужели дело торговца просто забросили? Или он сумел откупиться?
Я нахмурилась, вспомнив мерзко самодовольное лицо того человека. Обещала себе, что как только мы справимся с насущными проблемами, обязательно выясню, что же произошло.
После еды я вернулась в рабочую комнату к мастерицам. Женщины, не замечая времени, трудились над подушками и вышивками, и стол был завален пёстрыми кусками ткани, мерками и иглами. Я обошла вокруг, оценивая результат, и, хотя в целом работа была достойная, парочку недочётов всё же заметила — указала на них мягко, чтобы никто не обиделся, и тут же дала новое задание.
Готовые изделия я аккуратно отобрала в сторону — завтра они поедут со мной к маркизе, вместе с тем, что успеем доделать сегодня. Всё же отработать аванс в пять серебряных — это не только вопрос чести, но и хорошая возможность укрепить доверие. А ещё, заодно, докупить пух, который, как оказалось, уходит куда быстрее, чем мы рассчитывали.
Тем временем Орлин собирался заняться травами: подготовить их к сушке, перебрать и разложить по сортам. Я планировала, что, как только завершу с мастерицами, пойду к нему и помогу — у нас в поместье теперь каждый час был на счету.
Весь день старик не отходил от комнаты герцога, время от времени проверяя его дыхание и повязки, а я, увлечённая делами, едва успевала заглянуть к ним с коротким вопросом о состоянии. Работа шла споро, но требовала постоянного внимания — то нитка запутается, то ткань ляжет неровно, то пух окажется слишком сбившимся и его придётся перебивать.
Мы с мастерицами трудились до самой ночи, и к моменту, когда за окнами окончательно стемнело, результат нас самих приятно удивил: тридцать семь аккуратных, плотных подушек, десяток из которых был изящно расшит Анетой. Её вышивка — тонкая, ровная, с лёгким орнаментом — придавала изделиям особый шарм, и я уже представляла, как эти подушки займут достойное место в покоях молодых леди Авалии.
Женщины, довольные результатом, переглянулись, вытирая руки о фартуки, и одна за другой распрощались, пообещав завтра с утра продолжить работу самостоятельно. Я же, проводив их до дверей, решила, что сегодняшний день ещё не закончен. Мне хотелось хоть немного побыть рядом с Кристианом — убедиться, что он дышит ровно, что на лбу уже не так жарко, и просто… побыть рядом.
После этого я собиралась наконец лечь спать, ведь утро обещало быть ранним: поездка в Риланию не терпела опозданий. Тиберий уже заверил, что прибудет на рассвете, и к завтраку мы сможем быть в городе.
Утро выдалось на удивление оживлённым — Маричка, которой, как оказалось, удалось подружиться с Орлином, пришла помогать мне ещё до того, как в окнах показалось солнце. Вместе мы аккуратно упаковали подушки в простыни, чтобы защитить их от пыли и посторонних взглядов, и уложили всё на телегу. Тиберий, проверив крепления, кивнул, и мы тронулись, рассчитывая успеть к дому маркизы к восьми утра.
Дорога была свежей после ночной прохлады, лёгкий туман стелился над полями, а редкие путники провожали нас взглядами, не задавая лишних вопросов. Колёса постукивали по камням, телега покачивалась, и я мысленно перебирала, как лучше презентовать готовые подушки, чтобы сразу произвести впечатление.
Особняк Луарийской встретил нас ухоженными аллеями и высоким кованым забором. На крыльце нас уже ждал слуга, который, приветливо поклонившись, проводил меня в светлую гостевую комнату. Сам же он вернулся к Тиберию, чтобы проследить за разгрузкой и доставкой товара во двор, где позже, вместе с леди Миланой, мы сможем всё развернуть, осмотреть и оценить.
Дверь открылась, и в комнату вошла леди Луарийская. На ней было простое, но изящное голубое платье, волосы собраны в аккуратный узел. Девушка сразу же направилась ко мне, легко скользнув взглядом по столу и заметив свёртки у стены.
